– Почему ты не дождалась утра, чтобы собрать эти цветы? – Он улыбнулся своей очаровательной улыбкой и приблизился к корзине, полной белых хрупких цветов.
Она взглянула на него снизу вверх. Он был рядом, так что девушка могла различить черты его лица сквозь лесной сумрак. Когда он подошел так близко к ней, чувство реальности отступило от нее, вытесненное трепетом и возбуждением. Она закусила по привычке нижнюю губу и, совладав с внезапной дрожью в голосе, ответила:
– Дневное время для меня более опасно. Я опасаюсь встретить людей, которых мне следует избегать.
Глаза Вульфа расширились, словно спрашивая, принадлежит ли он к таким людям. Прочтя этот вопрос в его глазах, Брина залилась краской. Да, наверное, и его она стремилась избегать, но сердце ее стремилось к обратному.
Мысленно она умоляла луну сделать незаметным ее румянец и постаралась отвлечь внимание Вульфа от своего лица:
– Эти цветы расцветают только в полнолуние.
Вульф все же заметил и ее смущение и румянец, доказывающий, что девушка не избегает его, это он рад был сознавать.
Он растянулся на густой траве рядом с корзиной и спросил, приподнявшись на локте:
– А почему тебе так важно собрать их именно этой ночью, когда где-то поблизости рыскает твой враг, Вортимер?
Брина, видя его так близко от себя, стояла неподвижно, боясь нечаянно прикоснуться к его телу. Стараясь не потерять вновь голову от его близости, она, собравшись с мыслями, ответила:
– Я воспевала рассвет, чтобы тайные силы позволили мне собрать эти цветы. И теперь я могу сделать это, соблюдая некоторые ритуалы.
Вульф был несколько удивлен, что для такого простого дела, как собрать цветы, нужно просить разрешения у кого-либо. И, как всегда предпочитая прямой путь окольному, спросил:
– А для чего тебе нужны эти цветы? И какая связь между ними и твоей утренней песней?
В его памяти вновь всплыла прекрасная мелодия и хрупкая фигурка девушки на фоне утренней зари.
Голубые глаза метнули быстрый взгляд на собеседника из-под густых ресниц. Неужели он так ничего и не понял из ее объяснения? Впрочем, немудрено, ведь он верит в своего бога и не признает друидов. И хотя в его глазах не было ни тени неискренности, Брина решила не вдаваться в подробности, иначе у него неизбежно возникли бы новые вопросы.
– Если эти чудесные цветки вымочить в вине, получится целительный бальзам необыкновенной силы, – боясь встретиться взглядом с Вульфом, девушка принялась так пристально рассматривать содержимое своей корзины, что нежные лепестки, казалось, начали увядать под ее взглядом. – Без разрешения тайных сил я не могла бы сорвать их, ведь это означало смерть для этих цветов. А теперь, когда разрешение получено, я поклялась своей жизнью, что умертвила цветы ради спасения жизни и здоровья людей, – и она умолкла, посчитав, что и так уже сказала слишком много.
– Они разрешили тебе? – Вульф лежал в траве, положив руки под голову. Он чувствовал внутреннее напряжение Брины и надеялся, что оно вызвано не его внезапным вторжением, а тем же чувством, что и он испытывал к ней. Дав клятву никогда не прикасаться к ней, он ощущал боль от сознания безнадежности своего влечения и был почти уверен, что она чувствовала так же. Брина не пожелала отвечать на его вопрос и молча склонила голову. Каскад густых черных волос скрыл ее лицо от слишком пронзительного взгляда молодого сакса, но даже сквозь эту волнистую завесу она ощущала силу его зеленых глаз. И пытаясь отвлечь Вульфа разговором, она прибавила:
– Я просила разрешения и получила его. Дело в том, что эти цветы никогда не зацветают дважды на одном и том же месте. В этом их волшебная особенность. Выйдя из пещеры, я следовала за лунным лучом, и тайные силы привели меня сюда.
Вульф закрыл глаза. «Странные вещи говорит эта девушка», – подумал он, а вслух сказал:
– Как христианин, я не должен верить в эти языческие сказки. Но как же мне не верить, если я своими глазами видел, как старый колдун вызвал бурю при Винвиде? – Вульф тут же поймал себя на богохульных мыслях.
– Ведь это могло быть простым совпадением.
Но внутренний голос Вульфа возразил: «Никаких совпадений. С чего это вдруг ясная тихая ночь вдруг разразилась ливнем и грозой, причем сразу после того, как Глиндор захотел этого?» Не найдя эти логические размышления убедительными, Вульф решил вспомнить, какие еще доказательства реальности тайных сил ему удалось наблюдать. Чарующие песни и врачевание неизвестными снадобьями? Но ничего волшебного в этом не было, разве что волшебный голос Брины, способный очаровать птиц на ветвях деревьев. В конце концов его размышления ни к чему не привели и молчание слишком затянулось.
Брина задумчиво поглаживала кончиками пальцев нежные лепестки.
– Существуют моменты, когда дыхание сил природы можно почувствовать и даже услышать.
В такие моменты они тоже могут услышать нас. Поэтому я пела на рассвете, а не ночью и не днем. И теперь мне разрешено сорвать эти цветы при свете полной луны, а не днем и не на рассвете.
Вульф, казалось, не обратил внимания на ее слова. Он лежал молча и не шевелясь, и это стало уже раздражать Брину. Он вынудил своими вопросами рассказать то, что она не имела права рассказывать непосвященным. А теперь он словно не слушает ее. Она чуть не швырнула содержимое корзины ему в лицо. Но цветы были слишком драгоценны, да и она не смогла бы поступить так, причинив кому-то боль. Брина перекинула тяжелую массу своих волос на другое плечо и издала звук, похожий на ворчание кошки.
Вульф вздрогнул и открыл глаза. Он взглянул на нее снизу вверх и невольно залюбовался. Волны черных волос струились по плечу девушки, оттеняя матовый цвет ее кожи, тронутой румянцем на высоких скулах. Маленький подбородок был гордо поднят, а полные, красиво очерченные губы плотно сжаты. Вульф тут же угадал причину ее недовольства.
– Прости, что я огорчил тебя. Я очень внимательно слушал.
Она бросила на него недовольный взгляд, и Вульф понял, что Брина теперь сожалеет, что была так откровенна с ним. Вульф попытался оправдаться:
– Дым пожарища разъел мне глаза. Я закрыл их, чтобы не так болели. Завтра мое зрение должно быть ясным и острым, – горечь сожаления послышалась в его словах, – ведь завтра я отправляюсь в свои владения и покидаю вас.
Эти слова так безжалостно ранили сердце Брины, что она не решилась взглянуть в глаза Вульфа. До того дня, когда несчастье постигло Ферму в Долине, Брина прятала свою тоску по предстоящей разлуке в самых потаенных уголках своего сердца. Но сейчас его слова отозвались в ее груди нестерпимой болью, и она закусила нижнюю губу, сдерживая стон.
Но темная пелена, омрачившая ее голубые глаза, не могла скрыть от Вульфа ее чувства. И он ощутил странное облегчение, увидев, как мучительна и для нее мысль о скором расставании. В его памяти вновь вспыхнули минуты наслаждения их недолгой близости, и он позабыл свое обещание не прикасаться к девушке. Поддавшись внезапному порыву, он сел и погрузил свои пальцы в шелковистые черные пряди ее волос. Плененная зеленым огнем его взгляда и нежными прикосновениями, Брина не отстранилась от прекрасного сакса. Ее вновь охватило то самое чувство жгучего наслаждения, что заставляло ее стонать, и ее губы раскрылись для поцелуя.
Вульф взглянул в ее бездонные глаза, полуприкрытые длинными ресницами, черными, как безлунная ночь. Тонкий чарующий аромат волшебных цветов витал вокруг них. Кончиками пальцев Вульф провел по щеке, гладкой, словно лепестки цветка. Его жадные губы осыпали поцелуями ее щеки, нежные ямки за мочками ушей, стройную шею, дрожавшую от страстной муки.
Пламя его ласк растопило ее, словно воск, и она прильнула к его широкой груди, ощущая его тепло и силу. Прикосновения ее тяжелых шелковистых прядей совершенно вскружили голову Вульфа.
J Он выругал себя слабовольным дураком и привлек ее к себе. Оказавшись в объятиях его мускулистых рук, Брина еще большее ощутила неизбежность их скорой разлуки и с вновь вспыхнувшей страстью отвечала на его поцелуи. Его губы медленно и трепетно приникали к ее губам, и страсть разгоралась, как лесной пожар в ночи.
Вульф увлек трепещущую девушку на пышный зеленый ковер, и его изумрудный взгляд утонул в бездонных голубых озерах ее глаз. Прекрасная колдунья окутала его облаком своих волос, переплетенных с лунным светом. Брина никогда еще не ощущала такого наслаждения. Боясь, что туман страсти может вдруг рассеяться, она погрузила свои пальцы в холодное золото его волос и обвила руками его шею, привлекая к себе.
Против такого приглашения Вульф не мог и не хотел устоять. Он приник к ней, и их губы слились в долгом и страстном поцелуе.
«Пусть потом я буду ругать себя за это, но она, ее любовь, ее невинность должны принадлежать мне», – подумал Вульф.
Его язык начал танец искушения, продвигаясь вперед, и все померкло перед глазами Брины в зеленом вихре искр, и неземное блаженство овладело ею. Она растворилась в огне этой сладкой боли и обвилась вокруг Вульфа, стремясь слить воедино свою нежную плоть с его мускулистым телом. Глубокий рычащий стон вырвался из груди Вульфа, отдаваясь гулким эхом. Вдруг эхо повторилось с новой силой, и этот звук вмиг рассеял туман, застилавший туман Брины. Вульф вскочил. На вершине холма, неподалеку, стоял Фрич и выл на луну.
Очнувшись от любовного дурмана, Брина ощутила стыд за свою минутную слабость, за полную потерю контроля над собой. Как глупо было, позабыв все обеты, позабыв о своем предназначении, поддаться коварному искушению, возжелать того, что было для нее запретным. Она быстро поднялась с помятой травы и бросилась в чащу леса.
Полная луна светила ей в спину, и лесная тень скрыла поток неудержимых слез.
Вульф смотрел вслед убегавшей колдунье. Верный Фрич следовал за ней по пятам.
«Теперь она, наверное, будет думать, что предала старика вместе со всеми его заклинаниями и запретами. Но ведь между нами ничего не было», – подумал Вульф.
Горечь сожаления наполнила его сердце при этой мысли. Он бросился ничком в густую траву, спрятав во влажной прохладе лицо, горящее от страсти и вины за то, чего он так и не совершил. Ночь становилась все холоднее, минуты тянулись бесконечно долго, и Вульф впервые почувствовал, как он одинок.
Вульф не помнил, сколько времени пролежал так.
Когда он поднялся и решил отправиться назад к пещере, он споткнулся о корзину с цветами, впопыхах забытую Бриной. Вульф поднял ее и двинулся в обратный путь.
Драгоценные цветы увядали, источая свой тонкий аромат, и лес тихо шелестел за его спиной.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Теплый полумрак пещеры давил на плечи Брины, в груди ее теснились сожаление и тоска по утраченным мечтам. После сладостных минут, проведенных в священной роще, ночь казалась ей вечностью. Бессонница не давала сомкнуть ей глаз, царство сновидений не впускало ее в свои туманные врата.
«Что толку плакать о несбывшихся надеждах, о запретных плодах и утраченном блаженстве», – подумала Брина. Сбросив с себя покровы грусти, она села и огляделась вокруг. Скоро у нее будет чем занять мысли и руки.
Огонь в очаге угасал, бросая неровные отсветы на стены пещеры. В бликах умирающего пламени Брина рассмотрела остальных обитателей пещеры. Ее дед спал по своему обыкновению на спине, скрестив на груди руки, седые волосы разметались вокруг головы, длинная борода тихо вздрагивала в такт глубокому ровному дыханию. Затем Брина перевела глаза на близнецов и невольно улыбнулась. Они лежали на тюфяке в углу пещеры. Стены над ними были увешаны пучками сушеных лечебных трав и кореньев. В их пряном аромате детский сон был тихим и безмятежным. Одеяло, аккуратно подоткнутое Бриной вечером, сбилось на один край тюфяка, оставив мальчика неприкрытым, и почти с головой укрывало девочку, свернувшуюся калачиком.
Мальчик спал, разметавшись, его голова почти свешивалась с тюфяка, по липу пробегали беспокойные тени.
С нежностью глядя в эти безмятежные детские лица, Брина на минуту забыла о своих несчастьях.
Она тряхнула головой и решила больше не возвращаться мыслями к злополучному саксу. Она поднялась и крадучись пробралась к выходу мимо спящего деда, неслышно ступая по гладкому земляному полу. Затем она взяла свою кожаную сумку и, крепко сжимая ее ремень, взглянула напоследок на спящего деда. Затем она толкнула камень, закрывающий вход из пещеры. Он не поддался. Брина толкнула еще и еще раз. Безрезультатно.
Скрипнув зубами с досады, она заметила, что дед на треть засыпал камень землей и аккуратно утрамбовал ее, навалив еще для верности камней по бокам.
Как нарочно, именно сегодня дед решил проявить бдительность. Брина набрала побольше воздуха и единым выдохом прошептала заклинание, чтобы успокоиться и вновь приобрести ясность разума и трезвость чувств.
Закусив по привычке нижнюю губу, она изо всех сил навалилась на упрямый камень. Она пыталась вновь и вновь. Наконец она запыхалась и присела отдышаться. И вновь события минувшего дня встали у нее перед глазами. Трагедия на Ферме в Долине, близнецы, Вортимер. И, наконец, цветы в священной роще и золотоволосый сакс. С того самого дня, когда она нашла его в ущелье, самообладание вновь и вновь изменяло ей. Этому этлингу удалось разжечь такой огонь в ее душе, что Брина больше не управляла своими чувствами, как этого требовали идеи друидов. Поэтому она делала ошибку за ошибкой и прекрасно сознавала это. Вот и теперь она вспомнила, что позабыла в священной роще то, ради чего пришла туда – корзину с драгоценными цветами. Задумчиво глядя сквозь теплый полумрак пещеры, Брина вспомнила, как Вульф лежал вот здесь, на тюфяке возле очага, как он был прекрасен и какое наслаждение дарили ей его объятия и первый поцелуй. И тут же перед ее глазами встало его мускулистое загорелое тело, грива золотых волос и горящие желанием зеленые глаза. Брина зажмурилась, отгоняя непрошеное видение. И вновь она навалилась на камень. Но лишь ее ладони коснулись его прохладной поверхности, раздался детский возбужденный свистящий шепот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26