https://wodolei.ru/catalog/kuhonnie_moyki/stalnye/
Жаль, что тогда он этого не понял. Гнев на брата многое осложнил.
После Ватерлоо ему очень хотелось вернуться домой, провести какое-то время с братом. Может быть, поехать вместе в Шотландию – покататься верхом, поудить рыбу, погулять по зеленым холмам, знакомым с детства. Может быть, как-нибудь вечером за бокалом бренди он рассказал бы Кайлу о том аде, который пережил во время битвы. И если бы брат даже промолчал – мужчины обычно неразговорчивы в таких случаях, – его молчаливое понимание помогло бы затянуться многим невидимым ранам.
Но у него больше не было доступа к брату. Конечно, дружеское отношение однополчан-офицеров спасло его от нервного срыва… и все же он чувствовал, что это не то. Многое он так и скрывал в себе, и боль от этого, казалось, становилась сильнее. До сих пор – до Мэриан – он никому об этом не рассказывал.
Удивительно… какую он чувствует к ней близость, несмотря на все ее заскоки. Мысль об этом вызвала в памяти их поцелуй. Это воспоминание пробудило в нем такую тревогу, что он снова поспешил вернуться к мыслям о брате.
Несмотря на отчуждение, какая-то связь между ними все-таки осталась. Несколько лет спустя, во время охоты, лошадь Доминика упала на полном скаку вместе с седоком. Несчастное животное пришлось добить, а Доминик отделался переломанными костями и трещиной в черепе. Кайл примчался из Лондона на следующий вечер. На чем свет стоит ругал брата за то, что тот ездит верхом, как последний крестьянин-неумеха. Если бы не плачевное состояние, Доминик, наверное, ударил бы Кайла в ответ. Но в тот момент, хоть он никогда бы не признался в этом даже самому .себе, появление Кайла обрадовало его до слез.
Закончив свою разгромную речь. Кайл немедленно отослал хирургов, нанятых друзьями Доминика, и пригласил лучшего врача, известного в этой части Англии. После этого Доминику много раз, как в тумане, вспоминалось лицо Кайла. Брат всю ночь просидел у его постели, пока он метался в лихорадке. Смачивал ему лоб холодной водой, снова укладывал на кровать, когда он пытался вскочить.
Когда все прошло, Доминик решил, что ему все это померещилось. Кайл больше не пытался играть роль сиделки. Мало того, он разве что не грубил Доминику. Как только дело пошло на поправку, сразу уехал, даже не объяснив, каким образом так быстро узнал о несчастном случае. Потом Доминик выяснил, что никто из его друзей даже не удосужился сообщить его семье о том, что с ним произошло. Та необъяснимая, таинственная связь, которая всегда существовала между братьями, – вот что привело Кайла к нему. И о ранении под Ватерлоо Кайл тоже знал, хотя об этом Доминику стало известно много позже. В детстве такое для них казалось обычным делом. Порой Доминик даже не мог понять, чью боль он переживает – свою или брата После того как они разошлись, он постарался заглушить в себе эти чувства, но без особого успеха.
В горле что-то сжалось. Как случилось, что они с братом дошли до такого отчуждения! Неужели это неизбежно? Если бы только Кайл вел себя менее надменно… Если бы ему, Доминику, побольше терпения… Не позволять брату выводить его из себя.
Прошлое, конечно, уже не изменишь. Но может быть, можно изменить будущее? Он безмолвно поклялся, что будет держать себя в руках, когда они встретятся в следующий раз. Не станет, говорить ничего такого, что сможет .спровоцировать ссору. И – помоги ему Бог! – он не должен позволять себе ничего лишнего с невестой брата. Не нужно быть братом-близнецом, чтобы знать: Кайл сочтет это непростительным. Он, конечно, решит, что Доминик намеренно флиртует с Мэриан все из-за того же их вечного соперничества.
Когда они с братом ощущали духовную близость в последний раз? Может, когда умерла мама? У графини неожиданно началась сильная лихорадка. Обоих мальчиков вызвали домой из школы. Поскольку Рагби был расположен ближе к дому, Доминик приехал первым. Она улыбнулась, шепотом произнесла его имя. Она никогда не путала своих сыновей.
– Присматривай за братом, – добавила едва слышно. – Он не похож на тебя. Он… легче срывается.
Вскоре после этого она забылась сном, от которого уже не очнулась. Граф с застывшим лицом удалился к себе в кабинет. Доминик с болью в сердце ожидал экипаж брата и думал о последних словах матери. Он тогда дал себе слово, что не станет передавать их Кайлу. Для брата унизительно будет узнать, что мать считала его слабым человеком. Доминик понимал, она не это имела в виду, но лучше не пытаться объяснять.
Кайл приехал домой поздно вечером. Доминик бегом сбежал по лестнице, зная, что именно он должен сообщить брату горестную весть. Кайл устремил на него умоляющий взгляд. Доминик покачал головой. Горло у него сжалось.
– Ее больше нет, Кайл. Ее последние… последние слова были о тебе. Она сказала, что любит тебя.
В конце концов, ее слова именно это и означали.
Лицо Кайла исказилось.
– Она умерла… а меня с ней не было. Меня с ней не было. Потрясенный горем брата, Доминик протянул к нему руки. Кончилось тем, что они разрыдались, прижавшись друг к другу. Горе объединило их, как давно уже ничто не объединяло.
Память об этом горе странным образом отозвалась в его душе. Доминик осознал, что снова может чувствовать, как брат. И сейчас он ощутил то же горе, какое почувствовал в тот день, когда брат попросил его поехать вместо него в Уорфилд. Только теперь горе брата ощущалось еще сильнее. Что же, черт возьми, происходит?
Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль. Он был уверен, что Кайла сейчас нет в Англии. Где же брат? В Ирландии? Нет, дальше, гораздо дальше. Может быть, во Франции, в Испании или в Португалии. Он сказал, что связаться с ним будет трудно. Но с какой стати он отправился за границу именно сейчас? Если просто для удовольствия, то это, конечно, можно было бы отложить. И потом, Доминик не ощущал бы такого страшного горя, которое он чувствует сейчас, за много миль. Черт побери, что же можно сделать? Чем помочь?
А может быть… если он чувствует брата, может быть, и Кайл почувствует его?
Он попытался произнести молитву, но тут же отказался от этого. Нет у него способности к божественным речам. Вместо этого он представил себе, что протягивает руку в ночь, через много миль… кладет руку брату на плечо. Дает ему понять, что он не один, несмотря на разделяющее их расстояние. Может, это лишь игра его воображения, но ему показалось, что горе Кайла немного утихло.
Утомленный всем произошедшим за день, Доминик повернулся на бок. Снова попытался заснуть. Однако мысли снова и снова возвращались к Кайлу… и к Мэриан. Его будущей невестке.
Он не должен позволять их отношениям заходить дальше. Они уже и так зашли слишком далеко. Это грозит катастрофой, такой, от которой навсегда рушатся семьи.
Тем не менее не будет большой беды оттого, что он еще раз понюхает подаренный ею букетик. Сладкий и терпкий запах… такой же, как она сама.
С цветами, зажатыми в руках, он наконец заснул.
Глава 18
– К вам гости, милорд.
Доминик поднял глаза от капусты, которую старательно пересаживал, чтобы она могла завязываться в кочаны. Молодая служанка, принесшая эту новость, покраснела, по-видимому, оттого, что ей пришлось заговорить с ним. Для нее это невероятное событие.
Какого черта! Кто мог явиться в Уорфилд к нему в гости?
Он поднялся на ноги, отметил темные пятна грязи на коленях. Ночью прошел дождь. Для сада это, конечно, хорошо, а вот для садовников – не очень.
– Кто такие?
Служанка совсем растерялась.
– Я… я забыла, милорд. А карточку она не оставила. Но это знатная дама.
Может, какая-нибудь дальняя родственница семьи Ренбурн, живущая поблизости, услышала о том, что лорд Максвелл гостит в Уорфилде? Ну, кем бы она ни оказалась, придется ей принять его как есть, перепачканного землей.
– Камаль, у меня гости. Я скоро вернусь. Индус поднял глаза от грядки, которую в этот момент рыхлил:
– Хорошо, милорд.
Мэриан, прореживавшая цветы на кустах перца, чтобы оставить больше места для крупных плодов, продолжала напевать свою мелодию без слов и лишь искоса кинула на Доминика быстрый взгляд, в котором он не смог ничего прочесть. В течение трех дней, прошедших после его возвращения из клиники для душевнобольных и после того, как он привез ей Мунбим, они ни разу не оставались наедине.
Возможно, это совпадение, что вся ее работа в саду в последние дни проходила в присутствии Камаля. Однако Доминик в этом сомневался. Она явно стремилась создать барьер между ними. Очень мудро, ничего не скажешь. Но Доминику не хватало той легкой, непринужденной атмосферы, к которой он успел привыкнуть за то время, что они с Мэриан садовничали вдвоем. Он хорошо относился к Камалю, но постоянное присутствие индуса как-то все изменило.
Доминик последовал за служанкой к дому. На минутку остановился в теплице, помыть руки. Если сейчас идти переодеваться, это отнимет не меньше получаса, а потом все равно снова выпачкаешься в огороде.
Гостья сидела с дамами за чаем в маленькой гостиной. Появление Доминика прервало их оживленную беседу. Все трое одновременно подняли на него глаза. Гостья – высокая, привлекательная, модно одетая женщина примерно его возраста – показалась ему смутно знакомой, однако припомнить ее имени он не мог. Господи, только бы она не оказалась бывшей любовницей брата!
Доминик заговорил, изо всех сил стараясь подражать тону брата: лорд Максвелл всегда чувствует, что выглядит так, как надо, даже если только что возился в земле.
– Бога ради, простите мне мой вид. Хоть это и невежливо – появиться перед дамой в таком виде, но я решил, что еще более невежливо было бы заставить вас ждать.
Гостья поднялась с места. Высокая, с коротко стриженными темными волосами и трагическими карими глазами, она выглядела очень впечатляюще.
– Мне ли осуждать вас за что бы то ни было, лорд Максвелл! Я в неоплатном долгу перед вами.
Он внимательно всматривался в ее лицо. Они определенно встречались, и не так давно. Но когда именно?
Она слегка улыбнулась:
– Вы меня не узнаете? Тем лучше.
Звук ее голоса наконец-то пробудил какие-то воспоминания. Но… тогда она истерически кричала.
– Боже правый! Миссис Мортон.
Он наклонился к ее руке, затянутой в перчатку. Как она изменилась с того дня!
– Я теперь снова Йена Эймс. – Лицо ее стало суровым. – Никогда больше не буду носить имя этого человека.
– И вряд ли кто-либо сможет вас за это осудить, моя дорогая. – Миссис Маркс налила ей еще чашку чая. – Мисс Эймс как раз рассказывала нам о подлостях своего мужа и о том, как ей удалось благодаря вам оказаться на свободе. Вы настоящий герой, милорд.
Доминик отмахнулся, со стыдом вспомнив о том, как чуть не проехал мимо поместья отца Йены.
– Я – только выполнил вашу просьбу.
– И тем не менее я здесь специально для того, чтобы поблагодарить вас. Если бы вы не прислушались к словам женщины, которую все признали безумной, вряд ли я когда-нибудь вышла бы из сумасшедшего дома на свободу. Надзиратели больше никогда не позволили бы мне обратиться к посетителю.
Доминик взял себе чашку чая и уселся на деревянный стул, чтобы не испачкать обивку кресла. Снова окинул Йену Эймс внимательным взглядом. Воплощенная уверенность в себе. Лишь темные тени под глазами указывают на то, что ей пришлось пережить.
В ходе разговора он почувствовал, как за столом нарастает напряжение. Допил свой чай, поставил чашку.
– Мисс Эймс, вы ведь знали Мэриан в Индии? Не хотите ли выйти, увидеться с ней сейчас? Йена колебалась:
– Если только… если вы уверены, что она не будет против.
– Уверен. – Он поднялся с места. Взглянул на пожилых дам: – А вы не хотите прогуляться с нами в сад? Он надеялся, что те откажутся. Так и случилось.
– Слишком жарко, – ответила миссис Маркс. – Вы, молодые, идите сами.
Он подал Йене руку. Она снова несколько секунд стояла в нерешительности. Потом они вместе вышли через заднюю дверь в цветник. Она перевела дыхание. Глубоко вздохнула:
– Как хорошо дышать свежим воздухом, лорд Максвелл. Ощущаешь такую свободу…
Пожалуй, это прекрасная возможность побольше узнать о детстве Мэриан, подумал Доминик.
– День такой хороший. Не возражаете, если мы с вами пройдем кружным путем?
– Да, пожалуйста. – Она искоса взглянула на него. – Вы, должно быть, заметили, что я обеспокоена?
– Я этому не удивляюсь. После всего, что вам пришлось пережить в клинике, нелегко снова возвращаться в общество.
– Да, боюсь, что так. Хотя и миссис Ректор, и миссис Маркс были невероятно добры ко мне. – Она взглянула на него с обезоруживающей улыбкой. – Мне кажется, я хожу по тонкому льду. Отец сегодня буквально вытолкал меня из дома. Сказал, чем скорее я вернусь к нормальной жизни, тем лучше. Я знаю, он прав. Но я чувствую себя как новобранец, которого сразу же отправили в бой. Эту аналогию он понял как нельзя лучше.
– Генералы обычно хорошо разбираются в людях. Ваш отец не стал бы требовать от вас больше того, на что вы способны.
Она улыбнулась:
– Он самый лучший из отцов. Почему я его не послушала?! Ведь он же говорил, что Мортон охотится за моим приданым, но я не хотела верить.
Интересно, что стало с Мортоном? Однако спрашивать об этом Доминик не стал. Он уже понял, что генерал позаботился об интересах дочери, а значит, Мортон получит по заслугам.
Они свернули на широкую дорожку, петлявшую между аккуратными холмиками с различными цветами. Этот естественный вид пышных цветов, словно собранных вместе самой природой, дался ценой невероятных усилий. В конце дорожки стояла статуя. Артемиды, богини охоты. Ее худощавая фигурка напомнила Доминику Мэриан.
– Какой вы помните Мэриан в детстве?
– Очень яркая, умная, способная. И какая-то неземная. На меня она смотрела снизу вверх, я ведь на несколько лет старше. – Йена рассмеялась. – Мне это нравилось. В тот месяц, когда наши родители находились в Камбее, мы с ней не разлучались. Для своего возраста она казалась слишком маленькой. Но умна и сообразительна была не по годам. Вы знали о том, что уже в четыре года она научилась читать? То, что с ней произошло, – это ужасная трагедия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
После Ватерлоо ему очень хотелось вернуться домой, провести какое-то время с братом. Может быть, поехать вместе в Шотландию – покататься верхом, поудить рыбу, погулять по зеленым холмам, знакомым с детства. Может быть, как-нибудь вечером за бокалом бренди он рассказал бы Кайлу о том аде, который пережил во время битвы. И если бы брат даже промолчал – мужчины обычно неразговорчивы в таких случаях, – его молчаливое понимание помогло бы затянуться многим невидимым ранам.
Но у него больше не было доступа к брату. Конечно, дружеское отношение однополчан-офицеров спасло его от нервного срыва… и все же он чувствовал, что это не то. Многое он так и скрывал в себе, и боль от этого, казалось, становилась сильнее. До сих пор – до Мэриан – он никому об этом не рассказывал.
Удивительно… какую он чувствует к ней близость, несмотря на все ее заскоки. Мысль об этом вызвала в памяти их поцелуй. Это воспоминание пробудило в нем такую тревогу, что он снова поспешил вернуться к мыслям о брате.
Несмотря на отчуждение, какая-то связь между ними все-таки осталась. Несколько лет спустя, во время охоты, лошадь Доминика упала на полном скаку вместе с седоком. Несчастное животное пришлось добить, а Доминик отделался переломанными костями и трещиной в черепе. Кайл примчался из Лондона на следующий вечер. На чем свет стоит ругал брата за то, что тот ездит верхом, как последний крестьянин-неумеха. Если бы не плачевное состояние, Доминик, наверное, ударил бы Кайла в ответ. Но в тот момент, хоть он никогда бы не признался в этом даже самому .себе, появление Кайла обрадовало его до слез.
Закончив свою разгромную речь. Кайл немедленно отослал хирургов, нанятых друзьями Доминика, и пригласил лучшего врача, известного в этой части Англии. После этого Доминику много раз, как в тумане, вспоминалось лицо Кайла. Брат всю ночь просидел у его постели, пока он метался в лихорадке. Смачивал ему лоб холодной водой, снова укладывал на кровать, когда он пытался вскочить.
Когда все прошло, Доминик решил, что ему все это померещилось. Кайл больше не пытался играть роль сиделки. Мало того, он разве что не грубил Доминику. Как только дело пошло на поправку, сразу уехал, даже не объяснив, каким образом так быстро узнал о несчастном случае. Потом Доминик выяснил, что никто из его друзей даже не удосужился сообщить его семье о том, что с ним произошло. Та необъяснимая, таинственная связь, которая всегда существовала между братьями, – вот что привело Кайла к нему. И о ранении под Ватерлоо Кайл тоже знал, хотя об этом Доминику стало известно много позже. В детстве такое для них казалось обычным делом. Порой Доминик даже не мог понять, чью боль он переживает – свою или брата После того как они разошлись, он постарался заглушить в себе эти чувства, но без особого успеха.
В горле что-то сжалось. Как случилось, что они с братом дошли до такого отчуждения! Неужели это неизбежно? Если бы только Кайл вел себя менее надменно… Если бы ему, Доминику, побольше терпения… Не позволять брату выводить его из себя.
Прошлое, конечно, уже не изменишь. Но может быть, можно изменить будущее? Он безмолвно поклялся, что будет держать себя в руках, когда они встретятся в следующий раз. Не станет, говорить ничего такого, что сможет .спровоцировать ссору. И – помоги ему Бог! – он не должен позволять себе ничего лишнего с невестой брата. Не нужно быть братом-близнецом, чтобы знать: Кайл сочтет это непростительным. Он, конечно, решит, что Доминик намеренно флиртует с Мэриан все из-за того же их вечного соперничества.
Когда они с братом ощущали духовную близость в последний раз? Может, когда умерла мама? У графини неожиданно началась сильная лихорадка. Обоих мальчиков вызвали домой из школы. Поскольку Рагби был расположен ближе к дому, Доминик приехал первым. Она улыбнулась, шепотом произнесла его имя. Она никогда не путала своих сыновей.
– Присматривай за братом, – добавила едва слышно. – Он не похож на тебя. Он… легче срывается.
Вскоре после этого она забылась сном, от которого уже не очнулась. Граф с застывшим лицом удалился к себе в кабинет. Доминик с болью в сердце ожидал экипаж брата и думал о последних словах матери. Он тогда дал себе слово, что не станет передавать их Кайлу. Для брата унизительно будет узнать, что мать считала его слабым человеком. Доминик понимал, она не это имела в виду, но лучше не пытаться объяснять.
Кайл приехал домой поздно вечером. Доминик бегом сбежал по лестнице, зная, что именно он должен сообщить брату горестную весть. Кайл устремил на него умоляющий взгляд. Доминик покачал головой. Горло у него сжалось.
– Ее больше нет, Кайл. Ее последние… последние слова были о тебе. Она сказала, что любит тебя.
В конце концов, ее слова именно это и означали.
Лицо Кайла исказилось.
– Она умерла… а меня с ней не было. Меня с ней не было. Потрясенный горем брата, Доминик протянул к нему руки. Кончилось тем, что они разрыдались, прижавшись друг к другу. Горе объединило их, как давно уже ничто не объединяло.
Память об этом горе странным образом отозвалась в его душе. Доминик осознал, что снова может чувствовать, как брат. И сейчас он ощутил то же горе, какое почувствовал в тот день, когда брат попросил его поехать вместо него в Уорфилд. Только теперь горе брата ощущалось еще сильнее. Что же, черт возьми, происходит?
Внезапно ему в голову пришла еще одна мысль. Он был уверен, что Кайла сейчас нет в Англии. Где же брат? В Ирландии? Нет, дальше, гораздо дальше. Может быть, во Франции, в Испании или в Португалии. Он сказал, что связаться с ним будет трудно. Но с какой стати он отправился за границу именно сейчас? Если просто для удовольствия, то это, конечно, можно было бы отложить. И потом, Доминик не ощущал бы такого страшного горя, которое он чувствует сейчас, за много миль. Черт побери, что же можно сделать? Чем помочь?
А может быть… если он чувствует брата, может быть, и Кайл почувствует его?
Он попытался произнести молитву, но тут же отказался от этого. Нет у него способности к божественным речам. Вместо этого он представил себе, что протягивает руку в ночь, через много миль… кладет руку брату на плечо. Дает ему понять, что он не один, несмотря на разделяющее их расстояние. Может, это лишь игра его воображения, но ему показалось, что горе Кайла немного утихло.
Утомленный всем произошедшим за день, Доминик повернулся на бок. Снова попытался заснуть. Однако мысли снова и снова возвращались к Кайлу… и к Мэриан. Его будущей невестке.
Он не должен позволять их отношениям заходить дальше. Они уже и так зашли слишком далеко. Это грозит катастрофой, такой, от которой навсегда рушатся семьи.
Тем не менее не будет большой беды оттого, что он еще раз понюхает подаренный ею букетик. Сладкий и терпкий запах… такой же, как она сама.
С цветами, зажатыми в руках, он наконец заснул.
Глава 18
– К вам гости, милорд.
Доминик поднял глаза от капусты, которую старательно пересаживал, чтобы она могла завязываться в кочаны. Молодая служанка, принесшая эту новость, покраснела, по-видимому, оттого, что ей пришлось заговорить с ним. Для нее это невероятное событие.
Какого черта! Кто мог явиться в Уорфилд к нему в гости?
Он поднялся на ноги, отметил темные пятна грязи на коленях. Ночью прошел дождь. Для сада это, конечно, хорошо, а вот для садовников – не очень.
– Кто такие?
Служанка совсем растерялась.
– Я… я забыла, милорд. А карточку она не оставила. Но это знатная дама.
Может, какая-нибудь дальняя родственница семьи Ренбурн, живущая поблизости, услышала о том, что лорд Максвелл гостит в Уорфилде? Ну, кем бы она ни оказалась, придется ей принять его как есть, перепачканного землей.
– Камаль, у меня гости. Я скоро вернусь. Индус поднял глаза от грядки, которую в этот момент рыхлил:
– Хорошо, милорд.
Мэриан, прореживавшая цветы на кустах перца, чтобы оставить больше места для крупных плодов, продолжала напевать свою мелодию без слов и лишь искоса кинула на Доминика быстрый взгляд, в котором он не смог ничего прочесть. В течение трех дней, прошедших после его возвращения из клиники для душевнобольных и после того, как он привез ей Мунбим, они ни разу не оставались наедине.
Возможно, это совпадение, что вся ее работа в саду в последние дни проходила в присутствии Камаля. Однако Доминик в этом сомневался. Она явно стремилась создать барьер между ними. Очень мудро, ничего не скажешь. Но Доминику не хватало той легкой, непринужденной атмосферы, к которой он успел привыкнуть за то время, что они с Мэриан садовничали вдвоем. Он хорошо относился к Камалю, но постоянное присутствие индуса как-то все изменило.
Доминик последовал за служанкой к дому. На минутку остановился в теплице, помыть руки. Если сейчас идти переодеваться, это отнимет не меньше получаса, а потом все равно снова выпачкаешься в огороде.
Гостья сидела с дамами за чаем в маленькой гостиной. Появление Доминика прервало их оживленную беседу. Все трое одновременно подняли на него глаза. Гостья – высокая, привлекательная, модно одетая женщина примерно его возраста – показалась ему смутно знакомой, однако припомнить ее имени он не мог. Господи, только бы она не оказалась бывшей любовницей брата!
Доминик заговорил, изо всех сил стараясь подражать тону брата: лорд Максвелл всегда чувствует, что выглядит так, как надо, даже если только что возился в земле.
– Бога ради, простите мне мой вид. Хоть это и невежливо – появиться перед дамой в таком виде, но я решил, что еще более невежливо было бы заставить вас ждать.
Гостья поднялась с места. Высокая, с коротко стриженными темными волосами и трагическими карими глазами, она выглядела очень впечатляюще.
– Мне ли осуждать вас за что бы то ни было, лорд Максвелл! Я в неоплатном долгу перед вами.
Он внимательно всматривался в ее лицо. Они определенно встречались, и не так давно. Но когда именно?
Она слегка улыбнулась:
– Вы меня не узнаете? Тем лучше.
Звук ее голоса наконец-то пробудил какие-то воспоминания. Но… тогда она истерически кричала.
– Боже правый! Миссис Мортон.
Он наклонился к ее руке, затянутой в перчатку. Как она изменилась с того дня!
– Я теперь снова Йена Эймс. – Лицо ее стало суровым. – Никогда больше не буду носить имя этого человека.
– И вряд ли кто-либо сможет вас за это осудить, моя дорогая. – Миссис Маркс налила ей еще чашку чая. – Мисс Эймс как раз рассказывала нам о подлостях своего мужа и о том, как ей удалось благодаря вам оказаться на свободе. Вы настоящий герой, милорд.
Доминик отмахнулся, со стыдом вспомнив о том, как чуть не проехал мимо поместья отца Йены.
– Я – только выполнил вашу просьбу.
– И тем не менее я здесь специально для того, чтобы поблагодарить вас. Если бы вы не прислушались к словам женщины, которую все признали безумной, вряд ли я когда-нибудь вышла бы из сумасшедшего дома на свободу. Надзиратели больше никогда не позволили бы мне обратиться к посетителю.
Доминик взял себе чашку чая и уселся на деревянный стул, чтобы не испачкать обивку кресла. Снова окинул Йену Эймс внимательным взглядом. Воплощенная уверенность в себе. Лишь темные тени под глазами указывают на то, что ей пришлось пережить.
В ходе разговора он почувствовал, как за столом нарастает напряжение. Допил свой чай, поставил чашку.
– Мисс Эймс, вы ведь знали Мэриан в Индии? Не хотите ли выйти, увидеться с ней сейчас? Йена колебалась:
– Если только… если вы уверены, что она не будет против.
– Уверен. – Он поднялся с места. Взглянул на пожилых дам: – А вы не хотите прогуляться с нами в сад? Он надеялся, что те откажутся. Так и случилось.
– Слишком жарко, – ответила миссис Маркс. – Вы, молодые, идите сами.
Он подал Йене руку. Она снова несколько секунд стояла в нерешительности. Потом они вместе вышли через заднюю дверь в цветник. Она перевела дыхание. Глубоко вздохнула:
– Как хорошо дышать свежим воздухом, лорд Максвелл. Ощущаешь такую свободу…
Пожалуй, это прекрасная возможность побольше узнать о детстве Мэриан, подумал Доминик.
– День такой хороший. Не возражаете, если мы с вами пройдем кружным путем?
– Да, пожалуйста. – Она искоса взглянула на него. – Вы, должно быть, заметили, что я обеспокоена?
– Я этому не удивляюсь. После всего, что вам пришлось пережить в клинике, нелегко снова возвращаться в общество.
– Да, боюсь, что так. Хотя и миссис Ректор, и миссис Маркс были невероятно добры ко мне. – Она взглянула на него с обезоруживающей улыбкой. – Мне кажется, я хожу по тонкому льду. Отец сегодня буквально вытолкал меня из дома. Сказал, чем скорее я вернусь к нормальной жизни, тем лучше. Я знаю, он прав. Но я чувствую себя как новобранец, которого сразу же отправили в бой. Эту аналогию он понял как нельзя лучше.
– Генералы обычно хорошо разбираются в людях. Ваш отец не стал бы требовать от вас больше того, на что вы способны.
Она улыбнулась:
– Он самый лучший из отцов. Почему я его не послушала?! Ведь он же говорил, что Мортон охотится за моим приданым, но я не хотела верить.
Интересно, что стало с Мортоном? Однако спрашивать об этом Доминик не стал. Он уже понял, что генерал позаботился об интересах дочери, а значит, Мортон получит по заслугам.
Они свернули на широкую дорожку, петлявшую между аккуратными холмиками с различными цветами. Этот естественный вид пышных цветов, словно собранных вместе самой природой, дался ценой невероятных усилий. В конце дорожки стояла статуя. Артемиды, богини охоты. Ее худощавая фигурка напомнила Доминику Мэриан.
– Какой вы помните Мэриан в детстве?
– Очень яркая, умная, способная. И какая-то неземная. На меня она смотрела снизу вверх, я ведь на несколько лет старше. – Йена рассмеялась. – Мне это нравилось. В тот месяц, когда наши родители находились в Камбее, мы с ней не разлучались. Для своего возраста она казалась слишком маленькой. Но умна и сообразительна была не по годам. Вы знали о том, что уже в четыре года она научилась читать? То, что с ней произошло, – это ужасная трагедия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48