Простите. Я не понимал, что только усугубляю проблему.
Перрин широко раскрыла глаза. Никогда в жизни она не слышала, как мужчина признается в том, что виноват, и извиняется с такой готовностью. Она закусила губу и нахмурилась, глядя на Коуди с нескрываемым недоверием.
— Если вы действительно поступите таким образом, — сказала ока, — вы мне очень поможете.
Он улыбнулся ей. Косые лучи солнца осветили его глаза, превратив их в прозрачные синие кристаллы. Взяв Перрин за локоть, он повел ее к фургону Копченого Джо, прочь от шума, который производил Гек Келзи своим молотом.
Но его шаг вдруг замедлился, и он тотчас же убрал руку, словно прикосновение к этой женщине обожгло его.
— Вы не против выпить кружку сидра в знак примирения?
Она почувствовала в локте теплое покалывание, которое, казалось, по-прежнему исходило от кончиков его пальцев. Перрин закусила губу и опустила голову. Значит, он тоже чувствовал то же, что и она. Эта мысль вызвала у нее головокружение, и она коснулась пальцами лба. Меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то увидел его неожиданное смущение и ее яркий румянец, чтобы кто-то задумался над тем, что же это все значит. Пойдут новые сплетни, и тогда прощай последняя надежда.
— Доброе утро, миссис Уэйверли. — Копченый Джо приподнял шляпу и снова взялся за свое тесто.
Солнце сверкало на его длинной серебряной косице. Чуть влажные волосы свидетельствовали о том, что Копченый Джо уже окунулся в воды ручья.
Коуди вытащил затычку из бочонка с сидром и наполнил две жестяные кружки. Перрин, проявив осмотрительность, постаралась не коснуться его пальцев, когда он протянул ей кружку.
— Если мы сможем передвигаться с такой же скоростью, то доберемся до форта Керни в начале следующей неделя.
Они отошли от костра Копченого, и Коуди повернулся к ферме Адисона, Прищурился.
Не желая повторять каждое его движение, Перрин смотрела в другом направлении, изучая колеи на земле. Где-то вдали она разглядела развевающиеся на ветру полотняные верха фургонов. Синева небесного полога, зеленеющая прерия и медленно передвигающиеся белые пятнышки произвели на нее ошеломляющее впечатление. Такая красота! Как бы ей хотелось обладать художественным талантом Тии Ривз!
Повернувшись к Коуди, она вдруг поняла, что он наблюдал за ней.
— Это так…
— Понимаю.
Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза. У Перрин перехватило дыхание. Конечно же, они думали об одном и том же. И он знал, о чем она думает и что чувствует. Перрин не могла припомнить, случалось ли с ней такое прежде.
Коуди откашлялся и поднес к губам кружку с сидром.
— Уинни Ларсон очень больна? — спросил он неожиданно.
— Мы все считаем, что у нее дорожная лихорадка, — медленно проговорила Перрин, радуясь возможности как-то отвлечься от волнующих ее ощущений. — Однако пора бы ей уже поправиться. — Заметив беспокойство, промелькнувшее в глазах Коуди, она поспешно добавила: — Но это не холера. Сара Дженнингс видела холерных больных, и она говорит, что у нее не холера. У Уинни нет температуры и рвоты. Она просто… — Перрин в замешательстве покачала головой. — Я не понимаю…
Состояние Уинни Ларсон не улучшалось, и это постоянно тревожило Перрин. Никаких конкретных симптомов болезни не проявлялось, однако Уинни была не способна адекватно реагировать на окружающую ее действительность. Когда она пыталась помочь Джейн Мангер, своей соседке по фургону, мысли ее куда-то уплывали, и казалось, она забывала, за что бралась. Прошлым вечером, когда Перрин остановилась у фургона Джейн и Уинни, она увидела Уинни стоящей у костра; та раскачивалась из стороны в сторону и улыбалась языкам пламени, забыв о сковороде с лепешками, которую держала в руке. Джейн поджала губы и беспомощно пожала плечами.
— Я пыталась поговорить с Уинни, но это все равно что говорить с облаком, — сказала Перрин, с тревогой взглянув на Коуди.
— Есть еще какие-нибудь проблемы, о которых я не знаю?
— Уна Норрис вывихнула палец. Бути Гловер подожгла траву вокруг костра, но Мем загасила ее. — Перрин замолчала и глубоко вздохнула, как всегда делала перед тем, как заставить себя выговорить имя Августы. — Одна из коров Августы Бойд хромает.
— Скажите Майлзу Досону, чтобы он осмотрел ее.
Когда она заговорила снова, слова полились из нее яростным потоком:
— Я непременно стану достойной представительницей. Я знаю, что справлюсь, я уверена в этом! Но если… — Она сглотнула и заставила себя продолжать: — Если вы сочтете необходимым заменить меня… Я считаю, что Сара Дженнингс действительно заслуживает этой должности. Хильда Клам или Мем Грант — также неплохой выбор.
Две недели пути показали, кто из невест справится с дорожными трудностями, справится без колебаний и жалоб. Сара, Хильда и Мем были совершенно разными, однако их сближали отношение к жизни и сила характера.
— Вы что же, предлагаете, чтобы я заменил вас на миссис Дженнингс?
Когда Перрин подумала о том, с какой готовностью остальные невесты будут подчиняться Саре, Хильде или Мем, сердце у нее упало.
Но разве еще одна попытка невозможна? Разве нет?
— Нет. Я хочу, чтобы вы дали мне еще один шанс.
Он промолчал. Прошелся по травке, зеленым ковром покрывавшей землю. Наконец повернул к Перрин.
— Не понимаю почему, но вы симпатичны мне, миссис Уэйверли. Мне хотелось бы, чтобы вы в этом деле преуспели. — Он выплеснул остатки своего сидра на землю. — Но поймите меня правильно. Нынешнее положение меня не устраивает. У меня нет времени постоянно отвлекаться на всякие мелочи. Если вы не способны быть представительницей, полагаю, придется произвести замену.
— Я тоже справлюсь!
— Докажите!
Перрин резко повернулась, так что юбки заколыхались у нее за спиной, и поспешно удалилась, чтобы он не заметил ее слезы. Все в порядке. Теперь главное — придумать, как заставить женщин обращаться непосредственно к ней и не беспокоить Коуди. И ей придется забыть о своей симпатии к нему. Она должна об этом забыть.
Майлз Досон и Джон Восс протянули веревку до ручья, чтобы женщины не поскользнулись и не упали, и прорубили дорожку через чащобу ивняка, которым заросли берега. Еще одно отдельное место для купания было предназначено для мужчин.
Хотя все невесты признавали, что мужчины относятся к ним почтительно, они знали, что молодые погонщики — большие шутники, поэтому Перрин Уэйверли вызвалась постоять на страже там, где начиналась веревка, и гнать любого, кто будет бродить слишком близко. И поскольку уединение им было обеспечено, женщины могли насладиться своим первым купанием с начала путешествия. Предвкушая это удовольствие, все торопились покончить с надоевшими каждодневными делами.
Мем Грант выстроила в ряд жестянки с подходившим, тестом для хлеба. Затем сложила в одну кучу сковороды и наполнила большой чугунок водой из бочки, которую сегодня ей придется наполнить вновь. Кинув в чугунок бобы для супа, чтобы они отмокали, она рассортировала одежду для стирки в стопки и отыскала кусок мыла.
— Куда подевались наши полотенца? — с раздражением бормотала она.
Мем не могла выпрямиться во весь рост, не могла добраться до саквояжей, сложенных в задней части фургона. Она считала, что разумно разложила поклажу, и то, чем пользуются ежедневно, можно легко достать. И вот теперь стояла нахмурившись, пытаясь вспомнить, кто упаковывал белье. Не могла же Бути упаковать полотенца в чемоданы!
— Сегодня тепло, но ветерок прохладный, — отозвалась Бути. Она завернула ворох грязного белья в пыльные юбки. — Августа сказала, что в воде еще плавает лед.
— Быстренько окунешься, это только взбодрит тебя. Где эти полотенца, пропади они пропадом?
— Мне никогда не приходилось купаться на природе. И на виду у людей, — сообщила Бути.
Мем оглядела задок фургона и увидела, что ее сестрица заламывает руки с таким видом, словно воздух и солнце — ее злейшие враги.
— Но если Августа сможет купаться в ручье, смогу и я, — добавила Бути.
— Конечно, сможешь, если не хочешь быть грязнулей. Господи, никто не знает, когда нам еще представится такая возможность.
Чтобы избавиться от головной боли, Мем постаралась представить, как она будет описывать купание в ручье в своем дорожном дневнике. Для ее потомков это будет необычайно интересно, возможно, даже забавно. Но слова не складывались у нее в голове. Сейчас Мем могла думать лишь о долгожданном удовольствии, о том, как она смоет с себя дорожную грязь и пыль и вымоет голову.
Когда она выбиралась из фургона, Бути подала ей руку, но Мем отмахнулась от нее.
— Мы воспользуемся этими старыми шалями вместо полотенец, пока я их не отыщу, — решила старшая сестра.
Она взяла узел с грязным бельем, подождала, когда Бути свяжет узел для себя, а потом обе направились к веревкам, которые натянули погонщики.
— О! Я хотела спросить… Ты помнишь имена, вырезанные на крестах, которые мы проезжали прошлым вечером?
Мем внимательно посмотрела на сестру.
— Что толку заполнять свой дорожный дневник именами людей, которых уже нет в живых?
Она не понимала навязчивую идею Бути насчет могил, мимо которых они проезжали почти каждый день. Ведь вокруг — тысячи удивительных вещей, о которых стоит написать. Первая переправа через реку, первая увиденная антилопа, первый удавшийся обед, первый теплый день, первое купание в холодном стремительном ручье.
Прядь рыжеватых волос и хмурый взгляд серых глаз Бути — вот все, что виднелось из-за ее бельевого узла.
— Августа говорит: важно, чтобы имена этих несчастных не были забыты.
— Тогда пусть Августа и записывает их имена.
— Августа говорит, что наш христианский долг — взять на себя эту обязанность. Кроме того, я больше ничего не могу придумать, не знаю, что бы записать в свой дневник.
— Августа говорит! — Мем закатила глаза. — Я уже устала выслушивать: Августа сказала то, сказала это… Может, ты забыла, что еще месяц назад ее величество не соблаговолила бы даже кивнуть тебе, когда шла мимо по улице. И, честно говоря, я сомневаюсь, что тебя засыпят приглашениями от нее, когда мы приедем в Кламат-Фоллс. Ты меня изумляешь. Почему ты бегаешь за этой дамочкой как ручная собачонка?
Брови Бути насупились над узлом белья.
— Мы с Августой становимся друзьями! Она настоящая леди!
— И ты тоже. Ну и что из того? Если хочешь знать, эта надутая гордячка Августа не стоит и мизинца Коры Троп. Бедняжка мисс Троп работает до изнеможения, поскольку твоя уважаемая подруга считает себя слишком благородной, чтобы хоть пальцем пошевелить.
Одно только предположение, что Августа Бонд может помогать в обыкновенных делах простым смертным, шокировало Бути. Мем вздохнула. Она сомневалась: действительно ли Бути предприняла это путешествие, чтобы быть вместе с ней? А может, просто из-за того, что Бути наконец-то углядела возможность пролезть в подруги Августы? Если бы каждый раз, когда Бути ложилась спать, горюя о том, что не принимала участия в чаепитии с Августой Бойд или в одном из суаре, Мем бросала яблочное семечко, то давно вырастила бы целый фруктовый сад.
Сначала они постирали белье, неловко и не слишком усердно. Улыбаясь, они оправдывались перед Хильдой Клам и Корой Троп: мол, у них не хватило времени нагреть воды и сделать все как положено. Мем была не единственной невестой, которая бросила все свои обычные дела; очевидно, каждая горела желанием искупаться и сходить на ферму Адисона. Бути помогла сестре развесить мокрые нижние юбки и платья на ивовых кустах для просушки под слабым весенним солнышком, а потом обе поспешили вниз, к месту для купания.
Остановившись на тропинке, Мем с минуту наблюдала за купавшимися. Потом громко рассмеялась. Уна Норрис и Тия Ривз резвились в холодной воде, как молодые выдры; они плескались, кричали и смеялись, и их кожа покраснела от холода. Сара Дженнингс в белой рубашке и панталонах стояла по колено в воде и мыла голову Люси Гастингс. Кора Троп, Хильда и Джейн Мангер изучали семейство песчаных черепах, которое они обнаружили неподалеку от ручья.
Бути и Августа, прижавшись друг к другу, стояли на берегу, стояли в презрительном молчании, с содроганием глядя на холодную журчащую воду, и солнце сияло в их распущенных волосах. «Пусть стоят так хоть целый день, если им нравится», — подумала Мем. Она сбросила платье и нижние юбки и, оставшись в рубашке и панталонах, бросилась в воду. Громко завизжала, едва лишь ее кожи коснулся ледяной поток.
Господи, Господи, как замечательно! Несравненное ощущение! У многих ли женщин была возможность купаться вот так, как дитя природы? Омыв водой руки и плечи, покрывшиеся гусиной кожей, Мем распустила волосы, потом согнулась в талии, и ее тяжелые рыжие пряди опустились в воду. Она радостно засмеялась, когда холодные струи закололи голову ледяными иголочками. Если бы не ее почтенный двадцативосьмилетний возраст, она бы присоединилась к молоденьким барышням, брызгающимся и бегающим наперегонки на отмели. Соблазн был велик. Но она обещала сменить Перрин у веревки, и с ее стороны было бы нечестно тратить время на игры.
Мем выпрямилась, чтобы с волос ее стекла вода, и заметила, что Бути и Августа, строгие и надменные, точно две методистки, все еще дрожали от холода на берегу, уклоняясь от брызг и вздрагивая. Панталоны Августы были оторочены дорогими заграничными кружевами, а рубашка облегала точеную фигуру, а не висела мешком, как на остальных женщинах. Августа смотрела на забавы Уны и Тии с выражением брезгливости и превосходства.
Мем искренне не понимала безрассудного влечения Бути к Августе Бойд. В Чейзити Августа была недоступной царственной особой, слишком высокого общественного положения, как она полагала, чтобы замечать таких; как Бути Гловер или Мем Грант.
Более близкое знакомство не изменило впечатления Мем. По ее мнению, Августа Бойд была эгоистичной, высокомерной и совершенно никчемной особой. Она дерзила погонщикам и хамила Уэббу Коуту. Она едва снисходила до разговоров с Корой Троп и редко общалась с остальными невестами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47