Надеюсь, вам в этом смысле повезет больше.
— Это вряд ли.
Ричард кашлянул, привлекая к себе внимание:
— Между прочим, я решил больше не писать.
— Фос мне что-то такое об этом говорил, — произнес лорд Фаррингтон, — но я не поверил.
— Если это правда, то это очень и очень печально, — заметила леди Фаррингтон.
— Ты, Арабелла, видела только одну мою пьесу, — сказал ей Ричард.
— Она была прелестна.
— Тогда, если мне не изменяет память, ты думала по-другому.
Вслушиваясь в эту беседу, которая со всей очевидностью подтверждала тот факт, что Ричарда и леди Фаррингтон связывают длительные дружеские отношения, Элисса почувствовала, как в ее мозг подобно змее заползает некая чудовищная мысль.
«Арабелла Фаррингтон и Ричард были близки! — пришла наконец она к печальному выводу. — Как-никак он посвятил ей одну из своих пьес».
Эта мысль настолько поразила ее, что она вскочила с места, с такой силой отодвинув стул, что его ножки с визгом проехались по паркету.
— Я никогда не была в театре и не могу следить за ходом вашей беседы, так что будет лучше, если я вас покину. К тому же в это время я всегда захожу в спальню к сыну, чтобы пожелать ему спокойной ночи, — прерывающимся от волнения голосом сообщила она.
Как только она вышла из столовой, приятели Ричарда одновременно посмотрели на него.
Ричард отлично понимал, что его друзья догадываются о существующих между ним и его женой трениях. Еще бы они не догадывались! Элисса вела себя так, что до этого додумался бы и ребенок. Даже Фос почувствовал, что отношения между Ричардом и Элиссой напряжены до предела, а Фос проницательностью не отличался.
Ричарду такой тип отношений между мужем и женой был известен до мелочей. Он воспитывался в атмосфере непрекращающихся ссор и скандалов, ненавидел семейные склоки до глубины души и всю жизнь опасался, что подобные отношения могут сложиться в его собственной семье — и, как видно, не без оснований.
Молчание затягивалось, и Ричард решил прервать его.
— Элисса очень заботливая мать, — сообщил он, не желая обнажать душу даже перед близкими людьми.
— Я сразу понял, что она такая, как только с ней познакомился! — с энтузиазмом воскликнул Фос.
— И когда же вы ждете прибавления семейства?
Ричард в изумлении посмотрел на Арабеллу:
— Что ты сказала?
Арабелла вспыхнула и посмотрела на мужа.
— Ну… мне показалось — из-за яркого румянца у нее на щеках, да и вообще… Короче говоря, я пришла к выводу, что твоя жена ждет ребенка.
Чтобы заговорить снова, Ричарду потребовалось сделать над собой известное усилие.
— Но она ни слова не скачала мне о своей беременности!
— Значит, я ошиблась, — ответила Арабелла, виновато улыбнувшись. — Быть может, оттого, что мне хочется, чтобы и вы были счастливы, как мы с Невиллом.
— Этот брак был заключен по распоряжению короля, а не по взаимному влечению, поэтому ожидать от него незамутненных радостей семейной жизни не приходится.
— Это верно, тем не менее мы все-таки надеялись, что ты обретешь свое счастье, — быстро сказал Невилл.
Арабелла поднялась с места:
— Поездка и сидение за столом меня утомили. Надеюсь, джентльмены, вы не обидитесь, если я, по примеру хозяйки удалюсь в спальню?
— Я пойду с тобой, — сказал ее муж, тоже поднимаясь на ноги. — Доброй ночи, Ричард. Нет нужды утром нас провожать — мы намереваемся выехать с рассветом.
Ричард медленно встал из-за стола. Он старался не выказывать овладевшего им разочарования и печали. Он вообще редко демонстрировал окружающим свои подлинные чувства — даже друзьям. Особенно в том случае, если это были грусть и печаль или горечь разочарования.
— Бывает, что я здесь засыпаю только под утро, как и в Лондоне, — сказал Ричард, как всегда черпая успокоение в ироническом взгляде на мир. — Поэтому я выйду вас проводить. Обязательно.
Фаррингтоны еще раз пожелали ему доброй ночи и вышли из столовой.
— Пожалуй, я тоже пойду спать, — решил Фос, отодвигая стул и оправляя на груди свое кружевное жабо, которое немного измялось под салфеткой.
— Удивительное дело! Не хочешь посплетничать со мной на сон грядущий за стаканом вина? — спросил Ричард, стараясь вести себя точно так, как это было у него заведено в Лондоне. — Признаться, я бы с удовольствием послушал о новых скандалах при дворе.
Фос пожал плечами:
— По большому счету при дворе ничего нового не происходит. Король, как и прежде, то ссорится, то мирится с леди Кастльмейн, королева никак не может забеременеть, голландцы все больше наглеют… ну и так далее в том же духе.
Знаешь, Ричард, сегодня я очень устал и мне просто не терпится лечь в постель. Так что я, пожалуй, пойду.
— Что ж, иди. Доброй тебе ночи, — ровным голосом произнес Ричард.
Фос подошел к двери, но неожиданно остановился и снова повернулся к другу:
— Ричард?
— Ну, что там у тебя?
— Как ты думаешь, она тебя любит?
Ричард театральным жестом обвел столовую рукой.
— Скажи, ты замечаешь в этой комнате хотя бы малейшие свидетельства любви жены к мужу? Или, быть может, атмосфера здесь пропитана любовью?
Фос покачал головой:
— Нет. И все-таки между вами что-то происходит. — Фос потер ладонью лоб. — Если бы я не был таким косноязычным, то смог бы, наверное, это «что-то» описать.
— Да известно, что происходит. Очередная семейная ссора.
— Я бы этого не сказал.
— Ну… тогда назови хотя бы одно слово, которое хоть как-то может охарактеризовать происходящее, пусть даже очень приблизительно.
Фос нахмурился:
— Ты со мной не согласишься.
— Да ладно, говори, чего там…
— Мне кажется, вы оба боитесь.
— Глупости! — воскликнул Ричард, расправляя плечи и складывая на груди руки. — Я лично женщин не боюсь.
— Не женщин, а женщину. Ты боишься именно эту женщину, — тихо сказал Фос.
— Но почему?
Фос задумчиво потер подбородок.
— Ты очень ценишь ее мнение о себе и боишься, что оно может оказаться не таким, каким бы тебе хотелось.
— Мне всегда было наплевать на то, что обо мне думают другие.
— Да, было. До сих пор.
— Да ты с ума сошел!
— Ничего подобного. — Фос подошел к Ричарду. Его взгляд был исполнен подлинной заботы о благе друга. — Так вот, ты боишься ее — а она тебя.
— Еще одна глупость. С чего бы ей меня бояться? Я в жизни ни одну женщину и пальцем не тронул.
— Да не в этом дело… Это не страх физической расправы… это что-то совсем другое…
— Если ты закончил, мне остается только пожелать тебе спокойной ночи.
— Я же говорил, что ты со мной не согласишься… — Фос покачал головой и вышел из столовой.
Глава 18
На следующее утро, пожелав своим друзьям доброго пути и помахав на прощание, Ричард направился в спальню.
Всю прошлую ночь он пролежал без сна на диване в большой гостиной и теперь, злой и невыспавшийся, поднимался по лестнице на второй этаж, обдумывая еще не до конца оформившийся план.
Когда он вошел в комнату, Элисса, которая тоже всю ночь не сомкнула глаз, приподнялась на постели, закрывшись простыней до подбородка, и посмотрела на мужа печальными, чуть припухшими от бессонной ночи глазами.
Ричард молча подошел к своему сундуку и вынул из него смятый дорожный камзол. Положив его на стоявший рядом стул, он снял с себя рубашку и швырнул ее на пол.
— Что это ты делаешь? — спросила Элисса.
— Не видишь? Переодеваюсь, — ответил Ричард, принимаясь с сосредоточенным видом шарить по дну сундука.
— Где ты провел ночь?
— А тебе что до этого?
— Ты мой муж.
Ричард оглянулся.
— Насколько я понимаю, к величайшему твоему сожалению…
Вытащив наконец из сундука чистую белую рубашку, Ричард тщательно осмотрел ее на просвет: не протерлась ли где?
— Тем не менее это не дает тебе права не уважать меня или моих друзей. Впрочем, о каком уважении можно говорить, когда ты понятия не имеешь об элементарной вежливости.
— Твои приятели сами не отличаются вежливостью. Не предупредив хозяев заранее, в гости не приезжают.
Ричард поджал губы.
— Я еще в Лондоне приглашал Фоса в гости.
— Ты мне об этом не говорил.
— Эти люди — мои друзья, и этого вполне достаточно, чтобы там, где я живу, к ним относились с должным уважением — не важно, по приглашению они приехали или нет.
Но ты не беспокойся, Элисса. Ни мои друзья, ни я больше тебя не потревожим. Я возвращаюсь в Лондон.
Хотя с отъездом Ричарда за жизнь сына можно было не опасаться, Элисса почему-то не испытала облегчения. Наоборот, слова мужа «я возвращаюсь в Лондон» поразили ее в самое сердце, вызвав острую, как от удара кинжалом, боль.
— Значит, в Лондон?
Ричард надел чистую рубашку и начал укладывать в сундук свои пожитки.
— Я вырос в атмосфере злобы и ненависти и жить так больше не могу и не хочу.
Он сказал «ненависть»? Значит, он ее ненавидит? Или думает, что это она ненавидит его? При этой мысли Элисса пришла в такое волнение, что у нее перехватило дыхание.
Да как он смеет говорить о ненависти после того, что у них было! По-видимому, он ее никогда не любил. Да что там «не любил» — наверняка она ему даже не нравилась!
Он ее обманул, как обманул ее в свое время Уильям Лонгберн. Но нет, куда Лонгберну до него — обман Ричарда во сто крат подлее и хуже!
— Я вернусь туда, где мое место. Туда, где меня уважают и откуда мне по большому счету никуда уезжать не следовало.
— Ты прав. Твое место там — в этой зловонной клоаке, которую называют Лондоном, где обитают твои растленные приятели-театралы, — сказала она, выбираясь из постели. — Не понимаю только, зачем тебе понадобилось писать столько писем, если ты собирался уехать?
— Никаких писем я не писал, — удивленно возразил Ричард.
Чтобы согреться и хоть немного унять дрожь, которая вдруг стала ее бить, Элисса обхватила себя руками.
— Скажи, в Лондоне тебя будет ждать леди Фаррингтон или какая-нибудь другая женщина из тех, кого ты называешь «близкими друзьями»? Остается только догадываться о степени близости, на которой зиждется ваша дружба.
— И что ты хочешь этим сказать? — спросил он, поворачивая к ней непроницаемое, словно вырезанное из камня лицо.
— Я хочу сказать, что у тебя с леди Фаррингтон были отнюдь не дружеские отношения. Как иначе объяснить тот факт, что ты посвятил ей пьесу? — сказала она, стараясь скрыть от него терзавшую ее боль.
— Что ты такое говоришь? Она жена моего друга!
— Какое благородство! Жаль только, что оно показное.
Полагаешь, я настолько наивна, что поверю в эту ложь?
— Неужели ты думаешь, что я способен предать своего старинного друга ради нескольких мгновений преходящей страсти?
— Я думаю, ты способен на все, чтобы получить желаемое. «Цель оправдывает средства» — вот принцип, который, насколько я Знаю, пользуется при дворе неизменной популярностью.
— Терпеть не могу это изречение. Я живу, повинуясь другим принципам.
— Только не надо красивых слов! — вскричала Элисса. — Интересно, сколько еще женщин, которым ты разбил сердце, притащится сюда вслед за леди Фаррингтон? И как, интересно, их зовут? Погоди, я сама скажу… Наверняка одна из них Антония! Теперь я понимаю, куда ты ходил по ночам — в павильон! Днем писал любовные письма, отсылал их, а потом сидел в темноте в павильоне и поджидал свою добычу!
Ну что, я угадала?
Ричард покраснел как рак.
— Ага! Теперь мы изображаем, что нам стыдно. Должна сделать тебе комплимент — актер ты отличный. А вот я, наверное, просто-напросто глупа. Позволила себе поверить в то, что тебе есть до меня дело! Я-то думала, ты испытываешь ко мне какие-то чувства…
Ричард в два шага преодолел разделявшее их расстояние и схватил ее за плечи. Глаза его горели злобой.
— Значит, ты думаешь, что в этом проклятом павильоне я встречался с женщинами?
— А что я еще могу думать, если тебя нет по ночам в спальне?
— Ты обвиняешь меня в неверности? Ты не смеешь!
— Нет, смею! Потому что знаю кое-что о тебе и о твоем прошлом. Смею, потому что кто-то заплатил мистеру Моллипонту за то, чтобы он сделал копии с моего брачного договора и завещания моего покойного мужа. Смею, потому что не желаю, чтобы с моим сыном что-нибудь случилось!
Ричард выпустил ее плечи и с недоумением посмотрел на нее.
— То, что ты считаешь меня распутником, для меня не новость. Но какое это может иметь отношение к твоему брачному договору и завещанию твоего покойного мужа? И при чем здесь мистер Моллипонт?
— Говорю же тебе — он по чьей-то просьбе делал копии с некоторых важных документов, — сказала она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на крик или, того хуже, не разрыдаться. — А в этих документах, между прочим, говорится о том, что произойдет с имением Блайт-Холл в случае смерти Уила.
Лицо Ричарда сделалось мертвенно-бледным.
— Значит, ты полагаешь, что я могу желать Уилу смерти, чтобы вернуть себе имение?
— Чтобы вернуть себе Блайт-Холл, ты готов на все Ведь ради этого ты женился на абсолютно незнакомой тебе женщине! Так почему бы тебе ради этого не убить ее ребенка?
Ричард отшатнулся от нее как от зачумленной.
— Бог мой! — воскликнул он. — Бог мой! Так вот, значит, какого ты обо мне мнения! Думаешь, что я способен поднять руку на ребенка?
— Я уже и не знаю, что мне думать! — простонала она, вдруг сообразив, что все эти ужасные подозрения и обвинения основываются на весьма зыбком фундаменте и не подкреплены доказательствами.
Ричард расправил плечи и окинул ее холодным, высокомерным взглядом, который она подметила у него в первый же день их знакомства.
— Три тысячи чертей, мадам! Похоже, я правильно делаю, что от вас съезжаю. Прикажите отослать мои веши в Лондон. Я не хочу оставаться в этом доме ни одной минуты!
Ричард большими шагами двинулся к двери, но, положив руку на дверную ручку, неожиданно остановился и снова повернулся к Элиссе:
— Еще до того, как мы поженились, король намекал мне на то, что я могу получить права на Блайт-Холл в случае смерти твоего сына. Помнится, тогда я ему сказал, что нет на свете имения, которое стоило бы жизни ребенка.
С этими словами Ричард вышел из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.
Элисса закрыла лицо руками. Она не знала, как ей быть, куда идти и кому теперь верить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39