— Прости меня, Эм. Прости, если сможешь, — шептал герцог в темноту.Сейчас он искренне и глубоко раскаивался. Перед Эмили за то, что довел ее до слез. Перед Дэвидом, который не сумел дожить до того дня, когда мог бы представить своему лучшему другу взбалмошную и дерзкую свою дочь. Да, Дэвид обожал их обоих и, вероятнее всего, благословил бы их любовь. Но он погиб и унес в могилу свое благословение.Джастин поднял куклу, поставил ее на пюпитр и поправил смятое платьице.— Мы же с тобой старые друзья, малышка, не правда ли?Прозрачные голубые глаза равнодушно смотрели на герцога. Он тронул клавишу, другую, но музыка ушла из-под пальцев, улетучилась из головы, осталось лишь мертвое молчание.Джастин покинул гостиную и медленно поднялся по лестнице, задержался у комнаты Эмили, прислушался. За дверью царила полная тишина, ни вздоха, ни всхлипа, ни шороха. Гробовое молчание, возбуждавшее больше, чем открытое приглашение. Герцог прижался горячим лбом к прохладной стене и глухо застонал. «Сколько еще времени пройдет до той минуты, когда меня не смогут удержать замки и засовы? Неделя? Месяц? Может, год? Неужели снова доведется предать Дэвида, на этот раз совратив его дочь?»Пальцы судорожно сжались в кулак, но прежде, чем они снова расслабились, дверь бесшумно отворилась. 29 «Мне потребовалась небольшая передышка, чтобы все хорошенько обдумать. Пожалуйста, не упрекай меня за долгое молчание…» Эмили прыгнула на кровать, откинулась на подушки и, затаив дыхание, стала наблюдать за тем, как медленно отворяется дверь и на фоне тусклого света свечей, мерцающих в коридоре, в проеме возникает темный силуэт сухощавой мужской фигуры. Теперь наконец можно вычеркнуть из памяти тысячи холодных ночей, проведенных в жалкой конуре на чердаке. Сбылись мечты и пришел конец одиночеству. Вот он, возлюбленный, которого она ждала долгие томительные годы. Так и должно было случиться.Джастин осторожно закрыл дверь и повернул ключ, нарушив тишину щелчком язычка в замке, медленно прошел к кровати, ступая сторожко, словно его помимо воли втягивали в липкую паутину. Он хотел бы оказать сопротивление, но не мог, не было больше сил.Приблизившись к Эмили, герцог уперся руками в кровать, грозно навис над девушкой и задал вопрос, на который уже дала ответ незапертая дверь.— Я так долго ждал тебя и вот, кажется, дождался?— Я ждала тебя значительно дольше, — страстно выдохнула Эмили, обвила руками его шею и притянула к груди.Их уста слились в сладостном поцелуе, слегка отдававшем горечью, но не соленой морской воды, а девичьих слез радости. Джастин провел пальцами по пунцовым щекам и прошептал:— Нет, нет, мой ангел, сегодня не нужно плакать. Остальное сказали без слов мягкие губы, навек запечатав невысказанную клятву любви. Джастин и Эмили сплелись воедино, путаясь в простынях на мягком матрасе. Тяжкий стон вырвался из груди герцога, когда он осознал, что сжимает в объятиях совершенно нагое тело, как в ту памятную ночь на берегу Северного острова. Как много драгоценного времени потеряно зря, чтобы пройти путь от той незабываемой ночи до этого блаженного момента! Но сейчас не время жалеть об утраченном.Джастин знал, что сегодня он навсегда похоронит все свои тайны и прегрешения, сегодня они упокоятся навечно, исчезнет, забудется прошлое, и останутся только настоящее и будущее. Есть только сегодня, он и она, и им суждено любить друг друга не при ярком солнечном свете, а под покровом ночи. Горячий язык чуть коснулся ямочки на щеке, легко прошлись теплые губы по скулам, сползли к подбородку и впились в молочную белизну гладкой шеи.Непослушными пальцами Эмили сорвала пуговицы на жилете и ощутила ладонями крепкую мускулистую грудь, почувствовала, как ответно набухают и твердеют соски. Джастин вдохнул жизнь в чудное привидение, которое по ночам являлось в мечтах в узкую девичью кровать. Сейчас это был не сон, и девушка страстно желала обладать этим воплощением былых грез, всем своим естеством ощущать навалившуюся на нее тяжесть любимого тела, испить от него и забыться. Одолевала ненасытная жадность, хотелось все большего и большего, разгорался жар, в пламени которого сгорали гордость и стыдливость.Она схватила его за волосы, притянула лицом к лицу и дрожащим голосом вымолвила слова, которые так долго удерживала в себе:— Люби меня, Джастин, пожалуйста, люби.Он нежно тронул ее нижнюю губу и прошептал:— Об этом тебе никогда не придется меня просить, Эмили, никогда.Потом он ушел вниз, пропал в темноте, но не исчез, и буря новых, неизведанных доселе эмоций подхватила и закружила Эмили в безумном вихре. Теплые руки опустились ниже спины и обдали лаской, от внезапного прилива застенчивости и стыда девушка крепко сжала бедра. Джастин нежно коснулся губами треугольника волос, чуть подул на мокрое пятно, оставленное его устами, и тихо то ли взмолился, то ли скомандовал:— Доверься мне.Никогда прежде он не просил об этом, а сейчас она ни в чем не могла ему отказать. Бессильно откинула голову на подушку и расслабилась, предоставив Джастину полное господство над собой, отдавшись ему душой и телом. Он был ее любовником, злым демоном и добрым ангелом, доставлявшим несказанное наслаждение; горячий язык, ласкавший ее лоно, приводил ее в экстаз, и наступил момент, когда Эмили уже не могла больше сдержаться. Сонную тишину сумрачного Гримуайлда прорезал крик страсти, от которого, казалось, дрогнули крепкие стены.Обнаженный живот защекотали мягкие волоски на тыльной стороне пальцев, когда Джастин потянулся расстегнуть ширинку. Он торопился, и его нетерпение передалось Эмили, возбужденной и одновременно напуганной его непривычным состоянием. Она невольно содрогнулась, осознав, что с минуты на минуту разделит всю полноту страсти любимого человека.Но сладким мучениям еще не было конца. Джастин поддел Эмили рукой ниже талии, подсадил вплотную к изголовью кровати и широко, до отказа раздвинул бедра. Возникло ощущение полной беззащитности, и стало чуточку стыдно; даже под спасительным покровом темноты девушка чувствовала, как огнем пылают щеки.— Не помню, говорила ли я об этом раньше, но пора тебе узнать, что я ужасно застенчивая, — прошептала Эмили.Джастин легонько коснулся ее лона, и девушка сладко застонала.— Твоя застенчивость сразу бросается в глаза, я это заметил еще при первой встрече, — признался герцог.— Врешь?— Ни в коем случае. — И даже в темноте можно было различить улыбку на его лице.От застенчивости не осталось и следа, на смену пришло чувство невыразимого удовольствия, когда Джастин принялся массировать пальцами дрожащую плоть, покрывшуюся влагой. Внутри образовалась зияющая пустота, требовавшая немедленного заполнения, Эмили сходила с ума от желания; круто выгнув спину, сама вгоняла пальцы любимого все глубже и глубже.Джастин тоже почти обезумел от страсти, но знал, что пока еще не время и надо продлить эту сладостную муку. Глаза успели привыкнуть к темноте, и он видел, какое блаженство выражает лицо Эмили; она со стоном выдохнула его имя, прикусила пухлую нижнюю губу. Изо всех сил герцог старался сдержаться, укротить свою плоть; тяжело дыша, он шел к своей цели, страстно желая одного — чтобы любимая ждала его, когда он доберется до конца пути. Пальцы Джастина продолжали свой танец, сводивший Эмили с ума, и не сбавили темпа, когда он навалился сверху.Девушка охнула, будто в испуге, широко распахнула глаза и увидела перед собой лицо Джастина, искаженное гримасой страсти. Он чуть прикоснулся своей дрожащей плотью к заветному месту, осторожно ввел вглубь и, словно поддразнивая, ушел. Эмили поняла, что за этим последует, и невольно содрогнулась в сладком предчувствии и страхе.Его чуткие пальцы жгли огнем все глубже и глубже, жаркая упругость вновь вошла в лоно, робко, словно нехотя, куда-то пропала, вернулась и опять исчезла, вынуждая Эмили искать ее своим телом. Тогда он наклонился, тронул губами набухший сосок груди, всосал, зацепил зубами; девушка стала биться в сладких судорогах, и Джастин вошел в нее до конца.Эмили приглушила стон, рвавшийся из груди, впившись зубами в плечо Джастина; причиненная им боль была вместе с тем немыслимым наслаждением; но ее тело внезапно запротестовало, сжалось, и Джастин, до боли сцепив зубы, шаг за шагом был вынужден пробиваться дальше, обливаясь жарким потом. Девушка не на шутку перепугалась. Казалось, ее плоть не способна принять его, вот-вот произойдет нечто ужасное.— Не могу, о боже, Джастин, я не могу принять тебя всего.Раздвинув руками ее бедра, он доказал, что она ошибается, и полностью овладел заветным местом, вошел внутрь до конца, а когда из ее горла запросился наружу крик, его приняли горячие губы Джастина.Нет, все не так, все совсем не так, как представлял эту первую ночь с возлюбленной Джастин. Он не думал, что Эмили окажется прижатой спиной к изголовью кровати, а он сам будет хрипеть, полуодетый и залитый липким потом. Однако опыт общения с этой девушкой учил, что ничего нельзя планировать и обдумывать заранее, если не хочешь ее потерять.Он хотел продвинуться внутри, дать ее плоти время привыкнуть к близости; коснулся устами припухших губ, как бы извиняясь, и ощутил вкус соленой слезы; поймал на язык, чтобы она не скатилась по щеке. Эмили открыла глаза.— Только без слез, ты же обещала, — напомнил Джастин.В ответ она поцеловала его и улыбнулась.— Без слез, — повторила Эмили, уперлась ладонью в его грудь, выгнула спину и приняла его плоть еще глубже и выше.Джастин зарычал в экстазе, но успел заметить, как по ее лицу пробежала болезненная гримаска; подхватил ее за бедра и распластал под собой. Для себя он твердо решил: либо стереть из ее памяти всякие следы боли, либо славно погибнуть в бою.По мере того как Джастин совершал свое волшебство, Эмили постепенно расслаблялась и наслаждение росло. Он не утомлял ее своей тяжестью, опершись на руки и мерно работая бедрами. Сейчас они стали единым существом, и, казалось, так было всегда. Эмили переживала ни с чем не сравнимые новые ощущения, отдавалась им вся без остатка, тонко всхлипывала, вначале пыталась помочь, а потом просто лежала недвижимо, желая лишь доставить удовольствие и получая его взамен.— Эмили! — тихо вскрикнул Джастин. — Моя ненаглядная, моя сладкая Эмили!Он нежно коснулся ее кончиками пальцев, и в то мгновение, когда она решила, что член не может стать больше и тверже, именно это и произошло, а потом случилось извержение вулкана; их губы слились, дабы заглушить крик страсти, рвавшийся из горла. Джастин навалился грудью сверху, обессиленный, и зарылся лицом в непокорных кудрях. Эмили провела губами по щетине, отросшей на подбородке, и ощутила вкус соленого пота. Она поняла, что в эту ночь оба нарушили клятву, некогда данную каждым из них.Солнечные лучи ласкали спину, и возникало ощущение, будто он задремал на теплом песчаном пляже под синим небом, убаюканный мерным рокотом морского прибоя. Джастин почти не чувствовал прикосновения песка, казавшегося мелкой пудрой, и утопал в нем, как в мягкой перине. Не открывая глаз, он блаженно потянулся, вздохнул, и в ноздри ударил пьянящий аромат ванили, обольстительный и возбуждающий.Герцог перевернулся на спину, еще раз потянулся и ощутил сладкую ломоту в натруженных мускулах. Открывать глаза совсем не хотелось. Хорошо бы поваляться так с недельку, не вставая. «Где я?» — лениво подумал Джастин, подивившись тому, что лучи солнца пригревают лицо, а значит, куда-то подевались плотные шторы, не пропускавшие в его спальню света и воздуха.Он заставил себя открыть глаза и сразу понял, что лежит в кровати Эмили, приподнялся и натянул на себя простыню. Звуки, которые Джастин принял за шипение морских волн, имели иное объяснение. Шуршали нижнее белье и юбки, которые Эмили укладывала в большую ковровую сумку. Девушка стояла спиной к кровати, и на ней не было ничего, кроме рубашки герцога. Над головой ореолом сверкали солнечные лучи.— Что ты делаешь? — спросил Джастин. Спросонья голос его звучал хрипло.— Пудинг прижился в конюшне, так что я оставлю его здесь, о нем Джимми позаботится, — спокойно ответила девушка. — Как ты думаешь, может, мне завести кошку на новом месте? Мисс Винтерс терпеть не могла кошек, и в пансионе приходилось их прятать от нее, но теперь у меня будет свой дом. Кстати, чтоб ты знал, мне много не нужно. Мы с отцом были счастливы и в очень небольших квартирах. Можно даже сказать: чем меньше площади, тем больше нам нравилось. Доводилось жить в разных местах, но мне больше всего запомнился крохотный коттедж, который мы снимали в Брайтоне. — Она на мгновение задумалась, опустив руки, и с надеждой в голосе закончила: — Конечно, мне еще не приходилось быть любовницей на содержании, но я думаю, у меня получится.Джастин еще не пришел в себя после сна, и ему понадобилось некоторое время, чтобы усвоить и полностью осознать услышанное. Но как только до него дошел смысл ее слов, он сразу отбросил простыню, вскочил и прошлепал босыми ногами к Эмили. Подошел сзади, обнял за талию и крепко прижал к себе. Она не могла прочитать выражения его глаз, хотя стояла перед высоким зеркалом, вделанным в створку платяного шкафа.Герцог ласково потерся щекой о висок Эмили и тихо спросил:— Ну и куда же это ты собралась?Эмили ответила не сразу.— Твоя матушка… и твои сестры… — запинаясь проговорила она, — мы не имеем права бросать на них тень… ведь моя репутация… дурная репутация…— Значит, ты считаешь, что мы вчера дурно поступили? — удивился Джастин. — Выходит, я вчера тебя опозорил?Девушка задумалась, в памяти всплыли времена, когда ее незаслуженно обижали и всячески оскорбляли.— Нет, я не чувствую себя опозоренной. Напротив, знаю, что любима, — сказала она и прикрыла руками ладони Джастина, лежавшие на ее груди. — Тебе никто не говорил, что у тебя удивительные руки?— В далеком детстве я играл бесконечные гаммы, но при этом слабо надеялся, что со временем это может пригодиться, — улыбнулся в ответ герцог и нежно потерся носом о шею девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58