На этот раз она была сверху, с каждым движением бедер втягивая его в себя все глубже, буйная, неистовая, ненасытная… почти на грани ослепительного экстаза.…Колокола гремели в странном ритме. Не мелодичный звон церковных колоколов в центре города, не тревожный зов пожарной сирены…— Эй, Фаррел, ты там?Он определенно был «там». Там, где надо. В ней, и казалось, вот-вот взорвется. Колокола.— Черт побери, Фаррел… Колокола.— Где, дьявол тебя возьми… Колокола.— ..ты шляешься?Наконец в его воспаленной голове забрезжила догадка: там, снаружи, у бензоколонок, кто-то выкрикивает его имя и при этом прыгает на шланге, который надсадно позванивает в конторе станции техобслуживания.Лора мгновенно замерла, тихо вскрикнув:— О Боже, там кто-то есть!Слишком поздно. Он не мог и не хотел остановиться. Кроме того, Мэтт с самого начала не желал встречаться здесь с Лорой, но та настаивала, и умоляла, и соблазняла, и теперь его тело не повиновалось предостережению об опасности вторжения нежелательного свидетеля. Вцепившись в округлые ягодицы Лоры, он , с силой рванул ее вниз, на себя, врезался в податливые глубины в последний раз и обмяк. Еще мгновение блаженного отдыха, и Мэтт откатился, сел, мягко, но поспешно оттолкнув ее. Лора уже опускала юбку и одергивала свитер. Мэтт толкнул ее за штабель новых покрышек и встал как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и на пороге, хмуро, подозрительно оглядываясь, появился Оуэн Кинан:— Какого дьявола тут творится, Мэтт? Я глотку надорвал, а тебя не дозовешься!— Небольшой перерыв, — отозвался Мэтт, приглаживая волосы, взлохмаченные Лорой в порыве страсти. — Чего тебе?— Твой па напился в дымину в баре у Максины. Туда уже отправился шериф. Если не хочешь, чтобы он провел ночь в «обезьяннике», лучше поспеши.После ухода Оуэна Мэтт поднял с пола пальто Лоры, на котором они лежали всего несколько минут назад, отряхнул его и помог ей одеться. Он знал, что Лора попросила подругу высадить ее здесь, а это означало, что теперь любовницу нужно отсюда увезти.— Где ты оставила машину? — спросил он. Лора объяснила', куда нужно ехать. Мэтт кивнул:— Сейчас отвезу тебя, прежде чем отправиться на спасение папаши.Они ехали по Мейн-стрит, главной улице, и на перекрестках сверкали рождественские огни, расцвечивая яркими красками летящие снежинки. В северном конце города красный пластмассовый венок висел над дорожным указателем с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭДМУНТОН, ШТАТ ИНДИАНА, НАСЕЛЕНИЕ 38 124 ЧЕЛОВЕКА».Из громкоговорителя на крыше «Элк-клуба» неслась громкая мелодия «Тихой ночи», беспорядочно перемешиваясь с не менее оглушительными звуками «Звените, колокольчики», вырывавшимися из пластиковых санок на крыше скобяной лавки Хортона.Тихо, медленно падающий снег и рождественская иллюминация творили чудеса с Эдмунтоном, придавая волшебно-сказочный вид этому месту, которое в резком свете дня оказывалось просто маленьким городишкой, примостившимся в неглубокой лощине и представляющим собой скопление высоких дымовых труб сталелитейных заводов, непрерывно выбрасывающих в воздух гейзеры пара и дыма. Темнота окутала все это бархатным плащом, скрыла южный район города, где аккуратные, чистенькие дома уступали место сначала трущобам, кабакам и закладным лавкам, а потом и полям, сейчас, в зимнее время, голым и неприютным.Мэтт остановил свой пикап в темном углу автостоянки, рядом с галантерейным магазином Джексона, там, где Лора оставила машину.— Не забудь, — шепнула девушка, обняв его, — я буду ждать тебя в семь у подножия холма. Приезжай туда, и мы закончим то, что начали час назад. Кстати, Мэтт, старайся не попадаться никому на глаза. В тот раз отец заметил твой пикап и начал задавать вопросы.Мэтт взглянул на нее, внезапно почувствовав отвращение к этой девице и к себе. Зачем он вообще с ней связался? Красивая, богатая, избалованная, испорченная эгоистка… и Мэтт отлично это знал. Почему же позволил этой бесстыжей самке использовать себя как жеребца-производителя, невольно втянулся в тайные свидания, краденые встречи, жадные поспешные ласки и объятия… позволил себе опуститься до того, что часами ждал в укромном месте, у подножия холма, вместо того чтобы уверенно войти через парадную дверь, как, без сомнения, поступали остальные, достойные, с точки зрения отца Лоры, поклонники.Кроме сильнейшего сексуального влечения, между ними не было ничего общего. Папочка Лоры Фридриксон был самым богатым жителем Эдмунтона, а сама она училась на первом курсе дорогого колледжа в одном из восточных штатов. Мэтт же днем работал на сталелитейном заводе, а по выходным в ночную смену трудился механиком на станции техобслуживания да еще находил время посещать вечернюю школу местного отделения университета штата Индиана.Перегнувшись через ноги девушки, он открыл дверцу пикапа и жестко предупредил:— Либо я сегодня подъезжаю за тобой прямо к парадной двери, либо тебе придется срочно менять планы на вечер.— Но что я скажу папе, если он увидит твой пикап на подъездной дорожке?Сегодня Мэтт был глух к мольбам Лоры. Оставшись совершенно нечувствительным к взгляду потрясенной девушки, Мэтт сардонически бросил:— Можешь объяснить, что мой лимузин сейчас в ремонте. Глава 4 Декабрь 1973 годаДлинная процессия лимузинов медленно продвигалась к величественному входу в «Чикаго Дрейк-хотэл», где они на несколько минут останавливались, чтобы позволить юным пассажирам выйти.Швейцары суетились, провожая каждую группу вновь прибывших в вестибюль. Никакие слова и выражения, ни одно Чрезвычайное происшествие не могли заставить швейцаров отеля хотя бы слегка улыбнуться или выказать нечто вроде снисхождения по отношению к молодым гостям, одетым в дорогие, сшитые на заказ смокинги и длинные вечерние платья, поскольку это были не обычные дети, наряженные для школьного бала или свадебного торжества, смущенные, ошеломленные царившей в отеле роскошью и не знающие, как себя вести. Сегодня здесь собрались отпрыски лучших семейств Чикаго, спокойные, самоуверенные, и единственным свидетельством их юного возраста была нескрываемая радость оттого, что впереди их ждет ночь веселья и развлечений.Автомобиль Мередит оказался почти в самом конце длинной очереди, и со своего места она могла спокойно наблюдать за остальными гостями. Как и она сама, они приехали по приглашению мисс Эппингем на ежегодный ужин с танцами. Этим вечером ученики мисс Эппингем все как один возрастом от двенадцати до четырнадцати лет должны продемонстрировать знание манер и этикета, приобретенное и отшлифованное на шестимесячных курсах, умение, позволяющее им с достоинством вращаться в высоких кругах, которые, несомненно, впоследствии станут средой их обитания, хотя и с несколько разреженной атмосферой. По этой причине все пятьдесят учеников, одетых, как полагается, в вечерние костюмы, пройдут сегодня мимо цепочки встречающих, отведают ужин из двенадцати блюд и покажут, чему научились на уроках танцев.Сквозь окно машины Мередит с завистью рассматривала радостные, уверенные лица собравшихся в фойе. Все девочки, кроме нее, приезжали группами или с «эскортом», обычно со старшими братьями или кузенами, уже окончившими курсы мисс Эппингем. Лишь она прибыла на бал одна. Мередит с упавшим сердцем смотрела на красивые платья других девочек, их сложные модные прически, локоны, перевитые бархатными лентами или украшенные заколками с драгоценными камнями.На сегодняшний вечер мисс Эппингем сняла большой бальный зал, и когда Мередит вошла в выложенный мрамором вестибюль и поднялась по лестнице, желудок скрутило нервным спазмом, а колени затряслись от ужасного предчувствия. Остановившись на площадке, она заметила дверь в дамскую комнату и, войдя туда, погляделась в зеркало. Пристально изучив собственное отражение, девочка решила, что труды Лайзы явно не пропали даром, и она выглядит совсем не так плохо. Светлые волосы были разделены пробором на правой стороне и заколоты шелковым цветком, хотя спадали, прямые, как палка, до самых плеч. Цветок придавал ей таинственный, необычный вид, решила она скорее с надеждой, чем с действительной уверенностью.Мередит открыла сумочку, вынула помаду Лайзы персикового оттенка и слегка подкрасила губы. Удовлетворенная результатом, девочка расстегнула жемчужную нить и спрятала ее в сумочку, а вместе с ней и очки.— Гораздо лучше, — решила она, воспрянув духом. Если не щуриться и освещение к тому же будет не слишком ярким, по крайней мере, есть шанс, что Паркер может даже посчитать ее хорошенькой.Ученики мисс Эппингем, собравшиеся за дверями бального зала, перекликались, здоровались друг с другом и собирались группами, но никто не махнул Мередит рукой, не назвал по имени, не сказал: «Надеюсь, за ужином мы сядем вместе, хорошо?»Но Мередит понимала, что в этом нет их вины. Прежде всего, многие были знакомы с детства, их родители были друзьями, они часто ходили друг к другу на дни рождения и в гости. Чикагское общество гордилось собственной исключительностью и замкнутостью — чужаки в высший свет не допускались, поэтому взрослые, с одной стороны, стремились сохранить атмосферу эксклюзивное(tm) и снобизма, а с другой — делали все, чтобы их дети были допущены в этот тесный круг. Единственным отступником от этих принципов был отец Мередит; правда, он тоже хотел, чтобы дочь заняла подобающее ей место в обществе, но не желал, чтобы ее развращали те дети, родители которых были более снисходительны.Мередит, однако, без труда прошла первое испытание — цепочку встречающих — и проследовала к банкетным столам. Поскольку около каждого прибора лежали карточки с выгравированными именами, девочка незаметно надела очки и начала всматриваться в каждую карточку. Наконец у третьего столика она прочитала свое имя и обнаружила, что должна сидеть с Кимберли Джерролд и Стейси Фитцхьюг — девочками, представлявшими «эльфов» на рождественском спектакле в госпитале.— Здравствуй, Мередит, — хором объявили они, глядя на нее с чем-то вроде веселой снисходительности, неизменно заставляющей ее чувствовать себя неуклюжей и застенчивой.Выполнив положенные по этикету обязанности, девочки тут же переключили внимание на мальчиков, сидевших между ними. Третьей была младшая сестра Паркера, Розмари, безразлично кивнувшая в направлении Мередит и тут же прошептавшая что-то «кавалеру», который, смеясь, искоса глянул на вновь прибывшую гостью.Молча подавив неприятную убежденность в том, что Розмари говорила о ней, Мередит с деланной веселостью огляделась, притворяясь, что заинтересовалась яркими рождественскими украшениями. Стул справа, как она позже обнаружила, остался пустым, поскольку приглашенный молодой человек внезапно заболел гриппом, и Мередит в который раз оказалась в неловком положении, оставшись без пары.Ужин медленно продолжался, блюдо за блюдом, и Мередит каждый раз механически выбирала нужные нож и вилку из тех одиннадцати, что были разложены около тарелки. Подобные торжественные обеды и ужины были вполне привычны для нее, как и для остальных учеников мисс Эппингем, поэтому у нее даже не было ни малейших причин отвлечься и забыть о чувстве неловкости, терзавшем ее, пока остальные были поглощены обсуждением последних фильмов.— Ты видела его, Мередит? — спросил Стивен Мормон, следуя строгим правилам мисс Эппингем, гласившим, что за столом необходимо вовлекать в беседу всех и каждого.— Нет. Боюсь, что… нет.К счастью, от остальных пояснений ее избавили звуки музыки. Оркестр начал играть, и смежная перегородка поползла вверх — знак того, что ужинающие должны с достоинством закончить разговоры и торжественно направиться в бальный зал.Паркер пообещал приехать на танцы, и поскольку его сестра ужинала здесь, Мередит была уверена, что он сдержит слово. Кроме того, его студенческое братство веселилось на вечеринке в одном из соседних залов, так что он наверняка был в отеле. Девочка встала, пригладила волосы, втянула живот и шагнула за остальными.Следующие два часа мисс Эппингем выполняла свой долг, «вращаясь» среди гостей и делая все, чтобы у каждого был партнер для танцев и бесед, и девочка несколько раз замечала, как директриса отправляла к ней явно сопротивляющихся мальчиков со строгим наказом пригласить Мередит на танец.К одиннадцати часам большинство приглашенных разбились на небольшие компании, и почти никому уже не хотелось танцевать, возможно, потому, что оркестр играл только старомодные танцы. На площадке осталось всего четыре пары, и среди них Мередит и ее кавалер Стюарт Уитмор, оживленно объясняющий, как собирается достичь заветной цели — поступить на работу в юридическую фирму отца. Как и сама Мередит, он был неглуп, не отличался легкомыслием и нравился ей больше остальных мальчиков, особенно потому, что Стюарт хотел танцевать с ней. Однако слушала она его вполуха, не отрывая взгляда от двери, поэтому успела заметить, как на пороге появился Паркер в сопровождении трех приятелей по колледжу. Горло девочки перехватило, сердце судорожно забилось при виде элегантного неотразимо-красивого молодого человека в черном смокинге, с густыми, светлыми, выгоревшими на солнце волосами и загорелым лицом. Рядом с ним любой юнец в зале, даже его приятели, выглядели незначительными и непримечательными.Заметив, что Мередит неожиданно застыла, Стюарт прервал бесконечное перечисление требований к поступающим на юридический факультет и проследил за направлением ее взгляда.— О… брат Розмари явился! — пробормотал он.— Вижу, — кивнула Мередит, не сознавая, как мечтательно звучит ее голос.Зато Стюарт, отлично все расслышавший, поморщился:— И что такого есть в этом Паркере Рейнолдсе, почему все девчонки тут же теряют голову и начинают задыхаться от счастья? Неужели лишь потому, что он старше, выше и куда лучше умеет заговаривать зубы, ты предпочтешь его мне?— Не стоит так себя принижать, — с рассеянным чистосердечием посоветовала Мередит, наблюдая, как Паркер пересекает зал, чтобы пригласить сестру на обязательный танец, — Ты очень умный и очень хороший.
1 2 3 4 5 6 7 8