«Сомневаюсь», — холодно подумал Ники. Они шли молча, но тишина была какая-то дружелюбная, умиротворенная, и Ники это очень понравилось. Она, видно, не чувствовала потребности в постоянной болтовне. И когда девушка наконец прервала молчание, он подумал, что она выбрала для этого правильный момент, хотя затронутая ею тема совершенно ошеломила его: в его богатом опыте общения с женщинами Ники еще не приходилось обсуждать этот предмет. Она какое-то время шла, разглядывая землю у себя под ногами, потом подняла голову и глубокомысленно заявила:— Я часто удивляюсь, глядя на червей. А вы?— Признаться, сейчас уже не так часто, как раньше, — весело пошутил Ники, подавляя приступ смеха.Обычно ему и за неделю не приходилось столько смеяться, как сегодня.— Тогда послушайте, что я вам скажу, и попытайтесь ответить на мой вопрос, — предложила она серьезным тоном озадаченного ученого. — Если Бог создал их для того, чтобы они ползали по земле — что они и делают, — то почему у них нет коленей?Ники остановился от неожиданности, с трудом сдерживая улыбку. Он повернулся к ней.— Что вы сказали?Она подняла свое ангельское личико с сияющими глазами, грудь ее заманчиво вздымалась, а алые губки послушно повторили:— Я спросила: почему у червей нет коленей?— Да, я так и понял.Схватив девушку за плечи, он порывисто притянул ее к себе, охваченный внезапным желанием прижаться к этим нежным губам. Он отпустил ее так же быстро, как и обнял, особенно не интересуясь, что выражает ее лицо — потрясение или просто укор. Решив, что обсуждать это и не обязательно, и нежелательно с той, которая согласна лечь с ним в постель в обмен на деньги, он шагнул в сторону и отвернулся.И все же не удержался и несколько раз украдкой взглянул на нее в темноте, чтобы оценить ее реакцию. Увидев легкую растерянную улыбку, он успокоился.Ники не был до конца уверен, что правильно нашел все нужные повороты тропинки, пока они не завернули за последний угол и он не увидел секретный выход, ведущий к боковому черному ходу в дом. Зная, что дальше им придется пройти несколько шагов на виду у гуляющей публики, хотя и на довольно безопасном расстоянии, Ники благоразумно встал слева от девушки — .между нею и домом.— Почему мы пошли быстрее? — спросила она.— Потому что нас сейчас могут увидеть со стороны сада, — предупредил он.Она оглянулась.— Пусть у них тоже будут и волки сыты, и овцы целы, — провозгласила она, плавно поведя рукой вокруг. И воскликнула весело:— Да будет так!Ники почувствовал, что его плечи опять затряслись от неудержимого смеха, но ничего не сказал, чтобы не расхохотаться во весь голос. Глава 8 В его спальне Джулиана села на маленький диванчик, обитый золотой парчой.Будто во сне она наблюдала, как он медленно снял пиджак и развязал свой ослепительно белый галстук. Тысячами колоколов бешено звенел в ее голове сигнал тревоги, вызывая слабость и головокружение. А может, это было воспоминание о его губах, внезапно прижавшихся к ее рту, отчего голова Джулианы пошла кругом?Она опустила глаза — сейчас это показалось ей самым подходящим к случаю, но вдруг внимание ее привлекло что-то внизу.Освободившись от пиджака и галстука, Ники расстегнул ворот рубашки и направился к полированному столику, где был оставлен поднос со стаканами и графинами. Вынув пробку из графина с коньяком, он обернулся через плечо и хотел было спросить ее, не хочет ли она что-нибудь выпить, но то, что он увидел, заставило его недовольно нахмуриться и подойти к ней ближе. Она сидела на диване, но согнулась почти пополам и наклонилась к полу, что-то там рассматривая.— Что вы делаете? — изумленно спросил он. Она ответила, не поднимая головы:— У меня, кажется, что-то случилось с ногами, они куда-то делись.— Что вы хотите этим сказать? — с раздражением спросил Ники. Ему пришло в голову, что почти все, что она делала и говорила в лабиринте, — скандальное и потешное одновременно, включая просьбу опозорить ее, — было скорее всего результатом опьянения или игры больной психики.— А ну-ка встаньте! — резко сказал он, придав своему голосу нарочитую грубость.Джулиана оцепенела от его тона и медленно выпрямилась. Ошеломленная такой переменой, она встала, как. он приказал, не в состоянии поверить, что этот недружелюбный, прямо-таки грозный человек — тот самый, который только что шутил с ней и… и даже поцеловал.Ники понял, что она совершенно поражена и сбита с толку. И с яростью, подогреваемой разочарованием и отвращением к своей собственной наивности, он язвительно произнес:— Вы можете сказать хоть что-нибудь такое, чтобы я убедился, что вы в данный момент находитесь в здравом уме и твердой памяти?Джулиана вздрогнула, потрясенная его тоном. В его голосе послышались те же резкие, повелительные нотки, то же презрительное высокомерие, которые так унизили и возмутили ее в Гайд-парке. Реакция ее была несколько замедлена действием бренди и тем, что она испытывала почти шок, но, когда она собралась с духом, ответ ее прозвучал столь же непосредственно и эффектно, как и его вопрос, разве что более сдержанно. Она хотела, чтобы эта ночь осталась в его памяти и в его сердце.— Думаю, что смогу, — мягко сказала она, высоко подняв голову, и только голос ее слегка дрогнул. — Начнем с греческой философии?Заложив руки за спину, она отвела глаза в сторону, будто рассматривая роспись над камином, и начала свою речь:— Сократ создал интересное учение о познании и этике Платону удалось его развить…Джулиана замолчала, отчаянно пытаясь привести в порядок собственные мысли и вспомнить, что еще она знает о философах — древних или более современных.— Из более современных философов… — продолжала она, — моим любимцем является Вольтер. Я наслаждаюсь его чувством юмора. Из самых же современных…— Ее голос прервался: она услышала, что он подходит к ней сзади, но, сделав над собой усилие, продолжила:— Из современных философов я могу назвать одну женщину, с которой была знакома лично. Ее звали Сара.Он остановился позади нее почти вплотную, и она прямо-таки ощутила его близость спиной. Поколебавшись мгновение, Джулиана спросила:— Познакомить вас с самой любимой теорией Сары?— Непременно, — сокрушенно прошептал он, и она почувствовала, как его дыхание обжигает ей волосы на виске.— По теории Сары женщины когда-то считались важнее мужчин, но мужчины завистливые и хитрые — нашли способ…Тело Джулианы напряглось, потому что он обхватил руками ее плечи и сильно притянул ее к себе.— …Мужчины нашли способ убедить нас и самих себя, что женщины глупы и…Его горячие губы коснулись чувствительного места за ухом, и дрожь желания стремительной волной пронизала ее тело.— Продолжайте, продолжайте, — бормотал он мягким, бархатным голосом, и губы его щекотали ей ухо.Джулиана попыталась, но не смогла вымолвить ни слова, лишь прерывисто вздыхая, она вновь теряла над собой контроль и продолжала убеждать. себя, что поступает правильно и события развиваются должным образом. Да, это или сэр Фрэнсис Беллхавен, сладкая запретная пытка, которую она будет лелеять в воспоминаниях всю свою жизнь, или жизнь с человеком, который вызывает у нее отвращение. Она не хотела противиться происходящему.Ники почувствовал, как бешено застучало ее сердце под его рукой, скользнувшей вверх по лифу и застывшей в предвкушении, что сейчас он коснется полной, дразнящей груди девушки. Он нежно поцеловал ее гладкий висок и спустился губами к шелковистой коже щеки. Она пахла воздухом и цветами, и ему показалось, что он держит в руках… молодое деревце.Она дышала так, будто только что бежала, и сердце ее стучало… от испуга.Ники поднял голову и молча повернул девушку лицом к себе. С изумлением смотрел он на ее лихорадочно горящие щеки и глаза — глаза, походившие на темно-синие озера, глаза, смотревшие на него с сомнением и нерешительностью.Щеки ее покраснели от смущения, когда он стал внимательно изучать ее прелестное лицо, пытаясь найти хоть что-то, свидетельствующее о том, что для нее нет ничего нового или ужасного в таком обращении. Он искал следы опыта и искушенности.Но он нашел только невинность. Она впервые была наедине с мужчиной. И у нее вообще не было никакого опыта. Но все-таки он хотел ее. Более того — он с изумлением понял, что именно из-за этого он хочет ее втрое сильнее. Она пришла к нему за этим, она просила его сделать это, хотела даже заплатить ему за это.И все же он колебался. Приподняв большим и указательным пальцами ее подбородок, он посмотрел ей в глаза. Голосом, не выражавшим ничего, кроме желания убедиться в правдивости своих предположений, Ники спросил:— Вы совершенно уверены, что пришли сюда… чтобы сделать… это?Джулиана судорожно сглотнула слюну и слегка кивнула.— Все, что я хочу, — это побыстрее покончить с этим делом и забыть о нем.— Так вы абсолютно в этом уверены? Она кивнула, и Ники вознамерился сделать то, чего он жаждал все это время. Но когда он уже склонился к ней, ему пришла в голову мрачная мысль, что он не просто лишает невинности девственницу — он губит ангельскую душу. И все же Ники с настойчивой нежностью набросился на ее губы, вынуждая отвечать ему, сжимая ее в своих объятиях так крепко, что она застонала. А потом руки его вдруг оказались у нее на груди, и он сжал ладонями упругие трепещущие округлости.— Нет! — она вырвалась с такой неожиданностью, что застала Ники врасплох.— Я не могу! Я не могу! Только не это!Она отчаянно затрясла головой, а Ники смотрел на нее в полном изумлении.Ведь только что она отвечала на его поцелуи, ее руки нежно обнимали его за шею, а тело бессознательно льнуло к нему. И вдруг, освободившись от его объятий, она кинулась через всю комнату, распахнула дверь и на пороге……Столкнулась с Валери и еще с какой-то женщиной. Та бормотала, что у нее похитили дочь, и требовала обыскать весь дом. И, словно во сне, в ночном кошмаре, он узнал в ней даму, которая настойчиво пыталась заговорить с ним когда-то весной в парке. Покровительственным и бережным жестом она обняла за плечи девушку, которую он только что обнимал.Но теперь почтенная леди вела себя совершенно иначе. Она уже не рассыпалась перед ним в любезностях — мол, как приятно встретиться с вами, — а посмотрела на него с торжеством и злорадством и сказала:— Я сейчас уложу свою дочь в постель, а потом приглашу своего супруга, и мы все обсудим втроем. Глава 9 «Джулиана!»— привычный голос матери казался каким-то хриплым визгом.Голова у Джулианы просто раскалывалась, она едва могла разомкнуть челюсти, будто у нее разом разболелись все зубы. Все было ужасно — и только ее мать вела себя совершенно спокойно. Ее мать, которая, как казалось Джулиане, должна была бы выглядеть разъяренной и отречься от нее даже за меньшие проступки, чем те, что она позволила себе прошлой ночью, была сама приветливость и само понимание.Никаких расспросов, никаких обвинений! Страдальчески свернувшись в жалкий комочек на сиденье экипажа у дверцы, Джулиана вдруг увидела, как дом, где все это с ней случилось, сначала повернулся к ней боком, затем проплыл мимо и исчез из виду.— Я, наверное, заболела, — прошептала она.— Нет-нет, дорогая, не надо, это было бы очень неприятно.Джулиана все время пыталась проглотить какой-то комок в горле.— Мы скоро приедем домой?— Мы едем не домой.— А куда мы едем?— Мы едем… сюда, — ответила ее мать, приникнув к окошку и высматривая что-то прищуренными глазами, которые вдруг радостно просияли.Джулиана сделала усилие, чтобы посмотреть, куда это — «сюда», и увидела симпатичный маленький домик, возле которого стоял экипаж ее отца и еще один — с крестом, украшавшим карету сбоку. И тут она заметила часовню. А во дворе часовни, не обращая ни малейшего внимания на ее отца — будто его и не было рядом — и внимательно наблюдая, как подъезжает их экипаж, стоял Николас Дю Вилль.И выражение его потемневшего, угрюмого лица было в тысячу раз более холодным, более презрительным, чем тогда, в парке.— Зачем мы здесь? — закричала Джулиана, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от потрясения, отвращения и головной боли.— Чтобы присутствовать на твоем бракосочетании с Николасом Дю Биллем.— Моем бракосочетании? Но зачем это, почему?— Почему он на тебе женится? — сухо спросила ее мать, открывая дверцу кареты. — Потому что у него нет выбора. В конце концов, Дю Вилль — джентльмен.Он знает правила, и он их нарушил.Хозяйка дома и двое слуг видели, как ты выбежала из его спальни. Он погубил репутацию невинной, благовоспитанной молодой леди. Если бы он не женился сейчас на тебе, ты была бы опозорена, но и он никогда не смог бы назвать себя джентльменом и уронил бы свое достоинство пэра. Он не может на — , рушить кодекс чести.— Я не хочу этого! — закричала Джулиана. — Я ему об этом скажу!— Я не хочу этого! — лепетала Джулиана четверть часа спустя, когда ее грубо втолкнули в карету ее новоиспеченного супруга. Все это время Николае хранил гробовое молчание, если не считать клятвы перед алтарем. Теперь же он произнес:— Закройте рот и садитесь в карету.— Куда мы едем? — спросила она, рыдая.— В ваш новый дом, — ответил он со злым сарказмом. — Ваш новый дом, подчеркнул он. Глава 10 Сидя перед туалетным столиком в своей спальне и мурлыча мелодию святочной песенки, Джулиана воткнула несколько веточек красных ягод остролиста за темно-зеленую ленту, стягивающую ее густые светлые локоны на макушке.Вполне удовлетворенная своим видом, она встала, одернула складки светло-зеленого шерстяного платья, расправила широкие манжеты и направилась в гостиную, где перед весело потрескивающим камином собиралась поработать над своей новой рукописью.Прошло уже три месяца с тех пор, как супруг Джулианы так бесцеремонно высадил ее перед этим маленьким живописным загородным домиком через несколько часов после венчания и тут же уехал, и с тех пор она ни разу его не видела и ничего не слышала о Николасе Дю Вилле. Но даже и сейчас все подробности того ужасного дня представали перед ее мысленным взором с такой отчетливостью, что каждый раз при этом воспоминании у нее от стыда перехватывало дыхание и судорогой сводило живот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9