Вокруг плясали языки пламени, и она кинулась прочь из комнаты. Но Дидье запер дверь.
Словно загнанный зверек, дергала она раскаленную металлическую ручку, пока не выбилась из сил, а в ладошку не впечаталось клеймо. Кристал вспомнила, как подкосились колени и она упала на пол; ее белая ночная сорочка посерела от дыма. И по сей день девушка не была уверена, что привело ее в чувство, — то ли Бог услышал ее молитвы или что-то еще заставило ее действовать, — но только ей каким-то образом все же удалось доползти до окон, выходивших на Вашингтон-сквер, и открыть створку одного из них. Ничего не видя, задыхаясь от дыма, она наощупь выбралась на каменный карниз за окном. Окно ее спальни находилось всего в нескольких футах, и она, рыдая, ловя ртом свежий ночной воздух, сотрясаясь всем телом и душой от того, что ей довелось увидеть и пережить, бесстрашно поползла по нему, даже не думая о том, что может свалиться вниз с двадцатифутовой высоты. Удивительно, но она не помнила, чтобы чувствовала боль в руке, но страдания, наверное, были мучительные, потому что она почти полгода ходила с забинтованной ладонью. Но даже теперь Кристал не могла вспомнить, чтобы ощущала тогда боль.
Пожарные нашли ее в гардеробе. Черная от копоти с головы до ног, сидела она в шкафу, съежившись в комочек, а правая рука висела безжизненно, словно плеть. Ее рассудок напрочь отторгнул все случившееся, и поэтому она не могла дать вразумительных ответов на вопросы полиции. Пожар был настолько свирепый, что тела ее родителей обгорели до неузнаваемости. Огонь уничтожил и все улики, свидетельствующие о том, что их умертвили еще до пожара, слизал все следы преступления Дидье. Остались лишь проклятое позорное клеймо на ее ладони — доказательство того, что в момент гибели родителей она находилась в их спальне, да провал в памяти, что еще более усугубляло тяжесть лежащих на ней подозрений, так как теперь все считали девочку сумасшедшей.
Не избежать бы ей обвинительного приговора, но дядя Болдуин — «великодушный» человек — упросил полицию поместить племянницу в лучшую психиатрическую лечебницу в Бруклине. И нет ничего удивительного в том, что он сжалился над девочкой. Ведь теперь Болдуин Дидье имел возможность свободно распоряжаться состоянием ее сестры Аланы, а его жертва сама подарила ему безупречное алиби: как случился пожар, Кристал не помнила, зато на ладони у нее была выжжена роза. Дидье остался вне подозрений.
Кристал трясло от ярости всякий раз, когда она думала о том, что ее дядя ушел от наказания за свое отвратительное преступление. Теперь весь смысл жизни сводился для нее к тому, чтобы доказать его вину. И это могла сделать только она. Но к своей цели девушка продвигалась медленно и ценой огромных усилий. Она приняла для себя решение не обращаться за помощью к Алане из боязни подвергнуть риску единственного дорогого ей человека. Алана навещала сестру в лечебнице, и Кристал до сих пор не могла забыть, какое у нее тогда было лицо — бледное и прекрасное, как у матери, но с не присущим Клариссе ван Ален выражением озабоченности и суровой решимости. Алана с самого начала была твердо убеждена, что выдвинутые против Кристал ужасные обвинения — полная нелепость. Все те годы она всеми правдами и неправдами пыталась вызволить сестру из лечебницы. И хотя старания Аланы ни к чему не привели, ее вера и самоотверженность питали силы Кристал, когда ею овладевало отчаяние. Она безгранично любила свою сестру — больше, чем саму себя.
Кейн, прервав мысли девушки, жестом приказал ей продолжать путь. Держа в одной руке миску с булочками, а другой подхватив свои юбки, Кристал опять стала взбираться вверх по тропинке. Но воспоминания не оставляли ее.
Память вернулась к Кристал, когда ей было шестнадцать лет. Она начала рассказывать о преступлении дяди, и, слушая ее казавшиеся бессвязными речи, персонал лечебницы пришел к выводу, что их юная пациентка действительно сумасшедшая. Кристал стали колоть морфий, и она чуть было и сама не поверила в то, что у нее не все в порядке с головой. Тем не менее ей удалось убедить санитарку, дежурившую по ночам, что делать ей уколы нет необходимости, и однажды рано утром (это случилось три года назад) она, переодевшись в незадолго до этого украденную униформу сиделки, навсегда покинула психиатрическую лечебницу. Она избрала для себя участь беглянки.
Девушка оглянулась на Кейна. В его взгляде по-прежнему сквозило любопытство, но кто она, он, очевидно, не догадывался. Оставшись без перчаток, Кристал сжала руку со шрамом в кулачок. Все эти годы она только и мечтала о том, как бы избавиться от клейма, но оно, словно тень, всегда было при ней, чтобы при первом же удобном случае выдать ее правосудию, подтвердить ее причастность к преступлению, которого она не совершала. Один раз Кристал даже попыталась выжечь с ладони розу, но, когда поднесла к руке раскаленную докрасна кочергу, поняла, что у нее не хватит мужества вытерпеть адскую боль. Она отшвырнула кочергу в очаг, тем самым приговорив себя к вечным скитаниям.
Сердце забилось спокойнее. И чего она так испугалась? Здесь, на Западе, много беглецов и бродяг. Девушка опять оглянулась на Кейна. Вот и эти тоже.
Поднявшись по тропинке в город, Кристал увидела расхаживающего перед салуном часового. Кейн кивнул ему, и они вошли в дом. Девушка едва узнала помещение. Пыль уже не лежала толстым сплошным слоем, и она впервые разглядела половицы и деревянную поверхность мебели. На ступеньках лестницы — следы, как будто здесь прошел целый полк.
В сопровождении Кейна Кристал поднялась по лестнице и постучала в дверь. На стук вышел Зик, сменивший кнут на винчестер.
Кристал вручила ему миску с булочками и, устремив взгляд в комнату поверх плеча разбойника, пересчитала пассажиров дилижанса. Вид у ее спутников был измученный. Мистер Гласси обливался потом, хотя и на улице, и в помещении было еще довольно зябко. Рука священника, потянувшаяся за булочкой, заметно дрожала; очевидно, он с большим удовольствием выпил бы на завтрак бокал виски. Кучер и отец Пита спали, прислонившись к стене с облупившейся штукатуркой. Время от времени, меняя во сне положение, они вздрагивали и открывали глаза, разбуженные стуком цепей.
Кристал встретилась взглядом с Питом. Юноша сгорбившись сидел в углу комнаты. Было видно, что он напуган, однако с лица его не сходило дерзкое выражение. Когда Пит заметил, что платье на Кристал разорвано, на его щеках от гнева выступили красные пятна.
— Почему ее не поместили вместе с нами? — воскликнул юноша, отказавшись от булочки. Он попытался встать на ноги, но Бун, тоже находившийся в комнате с пленниками, швырнул его на пол.
— Потому что теперь она принадлежит Кейну, — ответил бандит. По тому, как Бун посмотрел на нее, Кристал поняла, что он вместе со всеми сидел у костра накануне вечером.
— Вы не имеете права!… — сердито выкрикнул Пит, обращаясь к Кейну, но Бун пнул юношу в живот.
Кристал кинулась к нему, но Кейн не пустил ее, обхватив за талию.
— Ты ничем не поможешь мальчишке, — мрачно произнес он.
— Не бейте его! — закричала девушка.
Бун взглянул на Пита, собираясь ударить юношу.
— Оставь его, — сказал Кейн. Бун подчинился, хотя было ясно: ему не понравилось то, что команда последовала после просьбы Кристал. Но ослушаться Кейна он не посмел.
— Их поили сегодня? — спросил Кейн. Бун покачал головой.
— Тогда иди за водой. Бандит кивнул.
Кейн обвел взглядом пассажиров дилижанса. Убедившись, что с пленниками все в порядке, он схватил Кристал за руку и вышел из комнаты, не обращая внимания на Пита, который провожал их гневным взором.
Они спустились вниз.
— У нас есть хоть какой-нибудь шанс дожить до вторника? — не удержавшись, задала девушка мучивший ее вопрос.
Кейн, сжав губы в угрюмую складку, посмотрел на Кристал.
— Ты лучше о себе побеспокойся. Дотянешь ли ты до вторника?
Их взгляды скрестились. Кристал вспомнила минувшую ночь, вспомнила, как он спас ее.
— Ты не дашь нам погибнуть, — прошептала она уверенным тоном.
Кейн отвел глаза. В его внезапно похолодевшем взоре застыла тревога.
— Я ничего не обещаю.
Кейн погонял аппалузскую верховую вдоль железнодорожного полотна. Они спустились с гор и сейчас проезжали мимо шаткой водонапорной башни, возвышавшейся над безлесной равниной. В спину нещадно палило солнце. Кейн изучающе разглядывал железнодорожное полотно, откос, рельеф местности. Внутреннее чутье подсказало Кристал, что, наверное, именно сюда компании «Оверлэнд экспресс» приказано доставить выкуп за заложников.
— Ты должен встречать поезд? — поинтересовалась девушка. Она сидела на лошади перед Кейном, в кольце его рук. Седла под ней не было. Когда они покинули салун, Кейн молча взгромоздил ее на свою кобылу, и всю дорогу до равнины они не разговаривали.
— Я и Кайнсон. Остальные залягут в траве, кто-то останется в салуне.
Натянув поводья, Кейн заставил лошадь повернуть налево, и они пересекли железнодорожное полотно. Кристал все время держалась за гриву лошади; костяшки пальцев от напряжения побелели. Нервы тоже вибрировали, как натянутые струны, потому что, сидя в объятиях Кейна, она ощущала каждое движение его мускулистой груди, чувствовала, как рядом с ее ногами в такт иноходи аппалузской верховой покачиваются его ноги. Он наделен гораздо большей силой, чем она, и только хитростью можно вырваться от него на свободу.
— А что будет потом, когда вы с Кайнсоном получите деньги? Кристал со страхом ждала ответа на этот вопрос. Грабеж и похищение людей — тяжкие преступления, и девушку постоянно преследовала путающая мысль о том, что Кайнсон не захочет оставлять свидетелей.
Кейн молчал. Лицо его словно окаменело. Тихим ровным голосом Кристал спросила:
— Они собираются нас убить? — Не дождавшись ответа, она добавила: — Я говорю они, потому что…
— Мне ясно, почему ты так сказала.
— Это ведь чистая случайность, что мы ехали в этом дилижансе. Мы — обычные пассажиры и ко всему этому не имеем никакого отношения.
— Вы — средство для достижения цели. Мы с Кайнсоном воевали в одном полку, сформированном в Джорджии. В Шарпсбурге наш полк разгромили ко всем чертям. А полком федералистов, который послали против нас, командовал Теренс Скотт, владелец компании «Оверлэнд».
Значит, Кейн из Джорджии, Эта информация, хоть и не ахти какой лакомый кусочек, может пригодиться в дальнейшем. Нужно запомнить.
— И теперь вы решили отомстить господину Скотту? Ограбите его и таким образом расквитаетесь за свое поражение? Вы — трусы.
Кристал ожидала, что Кейн разгневается, но он сказал только:
— Теренс Скотт из «синих мундиров», а Кайнсон — конфедерат. И ничего тут не поделаешь, — На этот раз Кристал обратила внимание, что Кейн слегка растягивает слова.
— Ты можешь найти выход, — упорствовала девушка.
Это замечание все же вывело Кейна из себя.
— Я выполняю распоряжения Кайнсона, — язвительно произнес он, — И советую тебе всегда помнить об этом. Представь себе, что от этого обстоятельства зависит твоя жизнь. Впрочем, миссис Смит, это истинная правда,
— Ты далеко не всегда повинуешься его приказам, — заметила Кристал, вспомнив события минувшего вечера. Кейн раскрыл было рот, чтобы опровергнуть ее утверждение, но девушка поспешно добавила: — Мы могли бы убежать, Кейн, Вместе — ты и я. Поедем в Кэмп-Браун, сообщим властям, где прячут заложников. Тебя не тронут. Я докажу, что ты не виноват. И мистер Гласси, Пит, другие пассажиры — все будут рады вновь оказаться на свободе. Я знаю, они не станут подавать на тебя в суд.
Кейн посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты можешь сделать это, — с отчаянием в голосе проговорила Кристал. — Ты ведь защитил меня вчера. Ты против того, чтобы страдали невинные люди. Просто ты связался с плохой компанией. Война окончена, Кейн, и ни тебе, ни Кайнсону, никому из вас не удастся вернуть прошлое.
— Да что ты можешь знать о войне, ты, маленькая янки? Ты, наверное, тогда еще пешком под стол ходила.
У Кристал перехватило дыхание.
— Как… как ты догадался, что я с Севера?
Кейн самодовольно ухмыльнулся.
— То, что ты янки, у тебя на лбу написано. Одета ты, конечно, не как полагается благородной даме, но к деньгам и роскоши, должно быть, привычна. Это видно по тому, как ты держишься. Все время ходишь с задранным носом. Я давно уже не встречал южанки, которая могла бы позволить себе такое.
Кристал была поражена тем, что Кейн так много знает о ней. А ведь она ничего не рассказывала ему о себе. Раз Кейну известно, что она — представительница враждебного для него лагеря, разжалобить его будет нелегко. Но все же он помог ей вчера, зная, что она северянка. В глубине души он, очевидно, добрый человек. И если ей удастся достучаться до этого человека, возможно, все они будут спасены.
— Если мы убежим, Кейн, если мы спасемся, то и тебе постараемся помочь. Компания мистера Гласси наверняка не останется в долгу, и… — она вспомнила, что отец Пита в разговоре с сыном упоминал, будто они разбогатели, — думаю, все мы, пассажиры, тоже сумеем достать денег, чтобы отблагодарить тебя. Ты сможешь вернуться домой в свою Джорджию. Начнешь новую жизнь.
— У меня больше нет дома. Об этом позаботился Шерман, когда шел через Джорджию, чтобы помочиться в Атлантический океан.
Девушка побледнела. Шансы на спасение таяли на глазах. Этому человеку нечего терять, не к чему стремиться. Его ничем не проймешь.
— Но, наверное, все же у тебя есть какое-то желание, которое мы могли бы удовлетворить, — наконец промолвила Кристал.
Кейн посмотрел ей в лицо, затем его взгляд застыл на ее груди, которую тесно облегал корсаж разодранного грязного платья. Этот взгляд обжигал кожу почти как огонь. Кейн молчал. Но она и без слов все поняла.
Кристал сидела не дыша. Своим телом она торговать не намерена. Честь и достоинство для нее превыше всего. Без этого ей не жить.
Кейн вновь поднял глаза к лицу девушки и, встретившись с ее надменным взглядом, стал смотреть куда-то в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49