Порция вспомнила о недавно прочитанном памфлете, написанном в защиту одного торговца с Род-Айленда, которого судили в Бостоне по обвинению в контрабанде. Автор памфлета утверждал, что парламент просто-напросто грабит колонистов, лишая их возможности зарабатывать себе на жизнь.
Поселение возникло вокруг бухты Наррагансет, особых условий для занятия земледелием, как в других колониях, там не было, и торговля оставалась практически единственным источником средств к существованию. И поскольку законодатели в Лондоне вводили все больше ограничений на свободную торговлю и непомерно повышали налоги на ввозимые товары, коммерсанты с Род-Айленда имели полное право поступать так, как считали нужным.
Порция была вполне согласна с доводами автора памфлета, однако предпочла оставить свое мнение при себе, ибо капитан Тернер вряд ли его разделял. Кроме того, в данный момент Порцию заботило то обстоятельство, что корабль Пирса будет находиться в той бухте, куда собиралась она сама.
– Вероятно, адмирал Миддлтон сильно обеспокоен, если посылает именно вас, самого надежного и ценного офицера.
Слегка выпятив грудь, капитан Тернер кивнул:
– Вы абсолютно правы, золотце мое. Посылая меня, адмирал уверен, что я справлюсь с ситуацией.
– А что там произошло? – поинтересовалась Порция.
– Ну как вам сказать. – Капитан глянул в окошко кареты, уже подъезжавшей к воротам особняка. – Эта информация не для общего сведения, так что никому ни слова.
– Ну разумеется, – заверила Порция.
– Нам стало известно, что на Род-Айленде готовятся какие-то противоправные действия, и, по слухам, там также замешан этот подлый шакал, которого они величают капитаном Макхитом. Как мы полагаем, их цель – каким-то образом помешать деятельности таможенных кораблей, находящихся в бухте Наррагансет.
– И вы думаете, там что-то произойдет именно сегодня?
– В этом нас убеждают полученные сведения. – Капитан Тернер махнул рукой стражникам, и карета проехала в ворота. – Но им не удастся застать нас врасплох, мы даже спровоцировали более быстрое развитие событий. Надеюсь, Макхит попадется в расставленные силки.
– Мудрое решение, – похвалила Порция. – Зачем чего-то дожидаться, если можно перенести боевые действия на территорию противника? Заставить их обороняться и захватить самого главаря. И что же вы намерены предпринять?
Карета остановилась у бокового входа, но Порция не торопилась выходить, выжидающе глядя на офицера.
– Мы уже давно не даем покоя этим негодяям. Ну а теперь вышло постановление о том, что с сегодняшнего дня каждое судно, появившееся в бухте Наррагансет, будет арестовано. В случае обнаружения каких-либо нарушений – а они, несомненно, найдутся – весь груз будет отправлен в Бостон, капитанов судовладельцев мы арестуем, а потом они предстанут перед судом.
– И вы сделаете это, даже если ничего противозаконного не обнаружите на судне? – спросила Порция, пораженная несправедливостью подобных мер.
– Придется. Все эти островитяне плуты и мошенники! Сколько на них ни давишь, все без толку! – с горячностью проговорил капитан. – Лучший способ их проучить – это полностью пресечь всякую торговлю. Когда же мы поймаем Макхита, то вздернем его прямо в Ньюпорте. А труп привезем в Бостон. Этим псам будет преподан хороший урок!
Порция тяжело вздохнула. Отплытие намечалось сегодня ночью, и она опасалась, как бы все не расстроилось. И еще тревожилась за Пирса. А что, если он и есть тот самый Макхит? Лучше ни о чем больше не спрашивать. Однако Порция не удержалась и продолжила разговор:
– Не понимаю, капитан. Зачем адмиралу лишать Бостон вашего присутствия? Разве на Род-Айленде нет никого, кто мог бы должным образом все организовать?
– Я должен ехать по той причине, что офицеры, командующие кораблями, подчиняются не губернатору Ньюпорта, а королевской администрации, находящейся здесь, в Бостоне. Еще раньше было принято решение послать туда для руководства старшего офицера, если станет известно об участии в каких-либо действиях самого Макхита. А именно в этом мы не сомневаемся.
Порция подумала, что вероятность случайной встречи с капитаном Тернером не так уж и велика – ведь она не собиралась заезжать в Ньюпорт.
– Значит, вы отправляетесь прямо с утра?
– Точно не знаю. – Выйдя из кареты, офицер обернулся с намерением помочь девушке.
Порция, однако, поспешила выбраться самостоятельно. Она поняла, что вряд ли удастся вытянуть из Тернера дополнительные сведения. Как говорится, «ведро уже скребло по дну колодца».
– Ну что ж, капитан, счастливого пути, – пожелала она.
– Я распоряжусь, чтобы завтра утром за вами заехали.
Порции очень хотелось заявить, что в этом нет ни малейшей необходимости, но она лишь любезно улыбнулась и, помахав офицеру рукой, вошла в дом.
Мэри полагала, что вышла из дома достаточно рано, чтобы застать Порцию, прежде чем та уедет в особняк адмирала Миддлтона. Однако миссис Крис ее разочаровала.
– Мисс Эдвардс – ранняя пташка, – сказала хозяйка. – Она и сегодня, и вчера уехала еще до того, как мы с мужем проснулись. Похвальное качество.
Мэри решила зайти к Порции накануне, чтобы занести ей корзину, в которую она кое-что собрала: каравай свежеиспеченного хлеба, горшочек любимого варенья, собственноручно вышитый на прошлой неделе платок и вырезанные из черной бумаги профили Анны и Уолтера, помещенные в рамку. Жене пастора хотелось хоть как-то загладить вину за вчерашний вечер.
Мэри не могла припомнить случая, чтобы когда-либо так сильно ошибалась в людях. Взгляды капитана Тернера на жизнь ужаснули ее. А ведь она подтолкнула его к ухаживаниям за Порцией!.. Причем без ведома подруги. Она должна все объяснить Порции и вместе с ней подумать, каким образом отвадить офицера.
– Можно мне оставить эту корзинку в комнате мисс Эдвардс? – спросила Мэри.
– Ну конечно, миссис Хиггинс, – кивнула добродушная хозяйка.
Зайдя в комнату Порции, жена пастора застыла в некотором недоумении: небогатые пожитки девушки были убраны, небольшой сундучок стоял на полу рядом с кроватью. Те подаренные на память безделушки, что прежде находились на столе, тоже исчезли, и вообще в комнате был наведен идеальный порядок.
Мэри стала вспоминать вчерашний званый ужин. Порция ни словом не обмолвилась о том, что снова собирается переезжать. Впрочем, при капитане Тернере она и не стала бы говорить.
Вполне возможно, что ей предложили комнату в особняке адмирала Миддлтона, или же она подыскала себе жилье в самом Норт-Энде.
Мэри подошла к столу, чтобы поставить на него корзину, и увидела запечатанный конверт. Как оказалось, письмо было адресовано лично ей.
Без малейших колебаний Мэри вскрыла конверт, достала листок и прочитала следующее:
Дорогая подруга!
К тому времени, когда ты получишь это письмо, я уже буду на пути в Уэльс, где, как я тебе говорила, намерена обратиться к своей благодетельнице леди Примроуз за содействием в получении какой-нибудь работы. От всего сердца благодарю тебя и пастора Хиггинса за то добро, которое видела от вас в течение стольких лет. Я также благодарна вам за то, что дали мне возможность общаться с вашими замечательными детьми.
Оторвав взгляд от письма, Мэри посмотрела на сундучок. Судя по всему, Порция еще не успела уехать. Мэри быстро пробежала глазами строчки, в которых девушка просила извиниться за нее перед хозяевами, сказать им за все спасибо, а также передать привет Белле, Джосае и Кларе.
Мэри призадумалась. Порция ни словом не обмолвилась о том, что собирается взять с собой Елену. Не сообщила, на каком корабле собирается отплыть. Но если она уезжает одна, к чему такая секретность? Видимо, попутчица у нее все же будет.
Мэри дочитала письмо:
…Если кто-нибудь еще вспомнит обо мне, передай им мой привет. О том, что я уезжаю, никто не знал, у меня просто не было времени всем сообщить. Пожалуйста, обними и поцелуй за меня Анну и Уолтера, скажи им, что я всегда буду их любить. Ну вот и все, моя милая подруга.
Прижав листок к груди, Мэри снова задумалась. Она вспомнила, как вчера, находясь у них дома, Порция получила какое-то послание, а также ее реакцию на попытку капитана Тернера выяснить, в чем дело. Мэри печально вздохнула. Выходит, Порция не отступилась от своего, она уезжает, и, возможно, они никогда больше не увидятся. Эта мысль обожгла, словно колючий январский ветер. В течение многих дней, месяцев, а то и лет придется корить себя за допущенную оплошность, переживать из-за того, что не сумела напоследок встретиться с подругой и устранить возникшее недоразумение. Мэри хотелось, чтобы у них обеих остались только светлые воспоминания о восьми годах, прожитых вместе, и чтобы Порция по-прежнему воспринимала семью Хиггинсов как свою собственную.
Спрятав письмо, Мэри стремительным шагом направилась к двери. Возможно, она еще успеет увидеться с Порцией в последний раз.
В этот день за Еленой присматривали не слишком строго, и Порция быстро поняла, в чем причина: напичканная какими-то снадобьями, мать пребывала в полубессознательном состоянии.
Порции тем не менее позволили находиться в спальне, и, сидя рядом с лежащей на кровати матерью, она читала вслух французскую книжку, делая вид, что вполне удовлетворена возможностью так или иначе выполнять свои обязанности. Тем временем две служанки, устроившиеся у окна, о чем-то беспрерывно болтали.
Елена иногда открывала глаза, но, похоже, была даже не в состоянии сфокусировать взгляд. Она, видимо, витала где-то в стране грез, и ее нечастые возвращения в реальный мир длились совсем недолго. Впрочем, Елена все же осознавала присутствие Порции, ибо каждый раз, когда девушка прекращала чтение, поворачивала в ее сторону голову. Поэтому Порция продолжала читать, радуясь уже тому, что мать способна хоть как-то воспринимать окружающую действительность, и надеясь, что к нужному моменту ее удастся вывести из состояния прострации.
Около девяти часов опять явился доктор, и Порции велели удалиться. Как только медик ушел, девушка сразу же вернулась в комнату и увидела, что миссис Грин снова готовит какое-то снадобье.
Когда экономка вышла, оставив приготовленную смесь служанкам, Порция тут же поспешила предложить свою помощь.
– Если вы не против, то я могла бы сама давать ей лекарство.
Молодая горничная, которой было поручено это дело, поначалу отнеслась к такому предложению с недоверием, но когда Порция сказала, что ей уже приходилось ухаживать за приболевшими прихожанами пастора Хиггинса, а также доставлять лекарства клиентам аптекаря, в чьем доме она теперь живет, сомнения служанки рассеялись. Она охотно спихнула Порции свои обязанности и вернулась к окну, чтобы продолжить разговор с подружкой.
Ну а Порция, забрав у нее чашку с ложкой, в течение последующего часа очень правдоподобно создавала видимость, будто она заливает приготовленное зелье в рот Елены.
На губы матери не попало ни единой капли – всякий раз, поднося к ним ложку, девушка незаметно выплескивала содержимое на висевшее рядом полотенце.
Однако от воздействия ранее принятых лекарств Елена отходила медленно. Зная наверняка, что ни одна из присутствующих служанок не владеет французским, Порция под видом чтения стала говорить матери про появившуюся возможность перебраться за океан, где они могли бы всегда быть вместе, про то, что их будет ждать корабль, что только с помощью самой Елены она может вырвать ее из этих стен, ставших для нее тюрьмой, и что бежать надо прямо сегодня.
После полудня вновь появилась миссис Грин, чтобы проверить обстановку. Порция немного занервничала, но, к ее облегчению, с лица Елены, которую экономка какое-то время пристально разглядывала, быстро исчезло выражение некоторого возбуждения. Надежды Порции возросли – видимо, до сознания матери дошли ее слова.
– Мэм, мне кажется, что чтение действуют успокаивающе на мисс Миддлтон, – сказала Порция экономке.
Миссис Грин хмыкнула.
– Скорее всего ее спокойствие вызвано действием лекарства.
– И все равно спасибо вам за то, что позволили мне ей почитать.
– Именно для этого вас и наняли. Деньги вам просто так платить не будут.
– Разумеется, мэм, – смиренно отозвалась Порция. Миссис Грин, все оглядев и проверив, снова обратилась к ней:
Думаю, мисс Миддлтон проспит до конца дня. Ну а вы перед уходом можете поесть. На кухне кое-что осталось.
– А можно я задержусь до вечера? – попросила Порция. – Видите ли, капитан Тернер перед отбытием распорядился, чтобы меня отвезли домой, и мне не хотелось бы его разочаровывать.
– Ну как хотите. Однако на ужин не рассчитывайте. Присев в реверансе, Порция вернулась на свое место у кровати Елены, а миссис Грин тем временем стала давать служанкам наставления. По всей видимости, на сегодня для них имелись и другие поручения, и Порция, которая внимательно прислушивалась к разговору, очень обрадовалась, когда выяснилось, что девушкам не придется присматривать за своей госпожой весь день.
– Та из вас, кто будет уходить последней, должна обязательно закрыть дверь на ключ, – напомнила экономка. – Вам понятно?
– Да, мэм, – в один голос ответили горничные. Когда миссис Грин уже заканчивала давать наставления, в комнату заглянула еще одна служанка и обратилась к Порции:
– Мисс Эдвардс, приходил стражник с ворот и сказал, что вас желает видеть некая миссис Хиггинс. Говорит, у нее к вам срочное дело.
Сердце у Порции болезненно сжалось. Неужели что-то случилось с детьми? Но в этом случае можно было бы послать Клару или Джосаю. Значит, причина в другом.
Закрыв книгу, Порция направилась к двери.
– Кто такая миссис Хиггинс? – раздался голос экономки.
Порция остановилась.
– Жена пастора Хиггинса, который служит в церкви, на Садбери-стрит. Они оба очень хорошие люди. Я проживала в их семье, прежде чем стала работать у вас. Миссис Хиггинс моя подруга. Видимо, пришла сюда пешком узнать, как я себя чувствую. Дело в том, что ночью мне немного нездоровилось.
Несколько секунд миссис Грин с подозрением смотрела на Порцию, а затем повернулась к служанке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38