– Ну, я тебе скажу, Вилли, ты превратилась в настоящую женщину! Как мне рассказывал Вулф, ты отхватила себе отличного мужика. – Рейф сделал паузу, затем добавил: – И ясно, как божий день, что мужская сила у него есть.Виллоу закраснелась и стукнула своего старшего братца в мощную грудь.– Стыд какой!.. Ты не должен был замечать!– Это все равно, что не заметить гору… Когда собираешься сделать меня дядей?– Через несколько недель. – Она улыбнулась своему громадному брату. – Господи, Рейф! Как же я рада видеть тебя! Не могу дождаться, когда Калеб и Мэт вернутся с северного луга.– Я тоже не в силах ждать. Я поскачу к ним, как только развьючим животных.Виллоу взяла Рейфа за руку и проговорила:– Я почти боюсь отпускать тебя… Надо же, годы прошли! – Она потерлась щекой о его руки и вздохнула. – А теперь познакомь меня со своей женой. Она красива, но я другого и не ожидала. У тебя всегда было чутье к красоте, будь то женщины или пейзаж.– Рыжик красива, в этом ты абсолютно права, – согласился Рейф, – но она жена Вулфа, а не моя.Открыв рот, Виллоу повернулась и уставилась на Вулфа. Все вопросы, которые она собралась задать, остались невысказанными, когда она увидела холодные темно-синие глаза.Отказавшись от вопросов, Виллоу повернулась к девушке, элегантно восседавшей в дамском седле. У нее были нежные, как у эльфа, черты лица, глаза цвета морской волны и волосы, скрытое пламя которых играло и норовило вырваться наружу при каждом легком повороте ее тела. Ее выездной наряд видывал виды, однако модные линии и тонкая ткань красноречиво свидетельствовали о богатстве.И вдруг Виллоу осенило:– Леди Джессика Чартерис?– Теперь уже нет. Меня зовут Джессика Лоунтри. Или Джесси.– Или Рыжик? – невинно спросила Виллоу– Или Рыжик, – согласилась Джессика, чуть улыбнувшись Рейфу. – Мне сказали, что на Западе принято давать прозвища.– Слезайте и входите в дом. Вы, наверное, измучены… Я помню свою первую поездку через Великий Водораздел. Если бы не Калеб, а бы не одолела его. Калеб под конец тащил меня на руках.– Мы добирались легким путем, – сказал Вулф. – У леди Джессики нет ни твоих сил, ни твоей способности приспосабливаться к условиям.Виллоу вопросительно взглянула на Вулфа, удивившись скрипучести его голоса.– Я не согласна, – возразила она спокойно. – Всякий, кто проехал через горы в дамском седле, сильнее меня.Вулф только крякнул и ничего не ответил.Джессика стала осторожно спускаться с лошади. Прежде чем она перенесла тяжесть на правую ногу, Рейф поддержал ее за талию, пока она не опустила левую.– Я бы справилась сама, – сказала Джессика глухим голосом, – но благодарю вас.Только Виллоу заметила мгновенную искру гнева у Вулфа, которую он сразу погасил, и только она обратила внимание на еле заметное, непроизвольное движение, которое он сделал по направлению к Джессике, когда та начала слезать с лошади.– Не стоит искушать судьбу, – сказал Рейф. – Ваша лодыжка еще не вполне зажила.– А что случилось? – спросила Виллоу.– Она упала, – лаконично ответил Вулф.– Ничего страшного, – уточнила Джессика. – Просто синяк… Пустяки.– Вовсе не пустяки. – Виллоу видела, как напряглось лицо Джессики. – Входите и садитесь. Я приготовлю вам чай.– Чай? – Джессика казалась удивленной. – Вы действительно пьете чай?Виллоу засмеялась.– Это пошло со времени последнего визита Вулфа. Он единственный, кто пьет его.Джессика бросила полный недоумения и упрека взгляд на Вулфа. Как часто она мечтала о живительной и ароматной чашке чая!– Но мы пьем только кофе, – прозвучал ее слабый голос.– На Западе все пьют только кофе. Ты хотела стать женой человека с Запада. Помнишь?В словах Вулфа ощущался холодный упрек. Рейф прищурился и что-то пробормотал себе под нос. Однако вслух он не сказал ничего. Он и Вулф имели молчаливый уговор, когда дело касалось Джессики: ответственность за нее нес Вулф. Рейф не понимал, какие мотивы двигали Вулфом, хотя был уверен, что Вулф не был жесток от природы.Виллоу также испытывала недоумение. Взглянув на Вулфа, она взяла Джессику за руку.– Пойдемте со мной.– Но вначале мне нужно позаботиться о своей лошади, – возразила Джессика– Пусть это сделает Вулф.– Западные жены сами заботятся о своих лошадях. Они их чистят, седлают, взнуздывают, иначе…– Иди в дом, – перебил ее Вулф. – Я присмотрю за твоей лошадью.– Я надеюсь, – сказала Виллоу не без яда. – Джесси проделала такой же путь, как ты, а сил у нее втрое меньше. Да еще это смехотворное дамское седло… Хотела бы я посмотреть, как бы ты выглядел, если бы проделал в нем весь путь… Скажи честно, Вулф, что такое в тебя вселилось?Джессика с удивлением увидела красные пятна на скулах Вулфа, когда он повернулся и повел лошадей к конюшне. Виллоу взяла Джессику за руку и увлекла за собой.– Я никогда не умела как следует заваривать чай, – призналась Виллоу, твердой рукой ведя к крыльцу ту, которую признала подругой. – Вот вы сейчас мне и покажете.– Образцовая женщина, которая не умеет заваривать чай, – удивилась Джессика. – Это невероятно! Это в голове не укладывается! – Она покачала головой. – Просто удивительно!– А кто вам сказал, что я образцовая женщина?– Я сама, – призналась Джессика. – При полной поддержке Вулфа.– Господи боже мой! За что ж меня так?– По сравнению со мной вы образец.Глаза Виллоу как-то задорно сверкнули.– У вас была длинная и трудная дорога. Наверное, она и подействовала на вас так… Не говоря уж о Вулфе… Я никогда не видела его таким колючим.– Может, чашка чая поможет, – вздохнула, сама того не замечая, Джессика.Виллоу в ответ произнесла нечто вроде того, что, если дать ему по мягкому месту, это поможет больше.– Добродетельные женщины не могут позволять себе таких мыслей.Карие глаза Виллоу вновь загадочно сверкнули, и она разразилась смехом.– Возможно. И возможно, что добродетельных жен и не вынуждают думать таким образом.Передняя дверь открылась и закрылась. Мужчины более не могли слышать, о чем шел разговор, но догадывались, что его предметом были манеры Вулфа.Или их отсутствие…Через несколько минут Вулф закончил развьючивать лошадь и издал продолжительный вздох. Услышав это, Рейф улыбнулся.– Я вижу, замужество нисколько не укоротило язычок Вилли, – сказал Рейф, ослабляя подпругу. – Она может забодать человека, если вознамерится. Единственное, что она делает лучше, – это бисквиты.Вулф крякнул.– Конечно, – продолжал Рейф, снимая седло с лошади, – если человеку что-то принадлежит, он с этим не церемонится.Вулф хотел было возразить Рейфу, но тут же отвернулся. С седлом на одном плече и спальным мешком на другом Рейф вышел из конюшни.Глубоко вздохнув, Вулф огромным усилием воли обуздал свой гнев. Он привез Джессику на ранчо именно для того, чтобы убедить ее, насколько она непригодна для роли жены американца, а отнюдь не для того, чтобы демонстрировать, насколько он суров к ней. Получилось наоборот. Он уже понял это.Как понял он и то, что его план заставить Джессику дать развод работает. Медленно, но верно, день за днем, час за часом, минута за минутой уменьшалась ее уверенность в том, что она выиграет у Вулфа битву характеров.«Я не устану быть твоей женой.Нет, ты устанешь».С каждым вздохом Джессики они все ближе подходили к тому моменту, когда она вынуждена будет признать свое поражение и освободить обоих от жестокой ловушки – брака, которого не должно было быть.Вулф надеялся, что Джессика сдастся скоро. Очень скоро. Потому что он не знал, сколько еще сможет мучить своего эльфа. Он никогда не ощущал чужую боль так сильно, как сейчас. Это было гораздо хуже, чем причинять боль себе, потому что свою боль он давно научился преодолевать. С тех самых пор, когда понял, что для многих его индейская кровь поставила его вне рамок цивилизованного общества. «Дикарь…»Но не было сил перенести боль, которую Вулф причинял Джессике. Но когда боль перейдет предел, Джессика прервет этот фиктивный брак между аристократкой и полукровкой-индейцем.Ничто из этих горестных размышлений не отражалось на лице Вулфа, когда он занимался лошадьми, или позднее, когда он вошел в дом и обнаружил, что Джессика спит в роскошной спальне. При рассеянном дневном свете, который просачивался сквозь муслиновые шторы, она казалась почти воздушной. И сейчас, когда она спала, непреклонная воля, которая удивительным образом таилась под этой нежной оболочкой, никак не проявляла себя, и не было даже намека на твердость, которая скрывалась за этими утонченными чертами.Вулф задумчиво смотрел на прозрачную кожу Джессики и темные круги под глазами. Сейчас он не мог даже представить себе, чтобы у нее хватило сил встать или, более того, бросить вызов ему, когда гораздо более сильные мужчины уже давно признали бы партию проигранной.Невольно ему на ум пришло воспоминание. Холодный весенний день и разлив реки. На куче мусора голубоглазый волчонок с переломанной спиной. Рыча, он ощетинился на Вулфа, готовый защитить себя зубами, которые не знали ничего, кроме материнского молока. Он прокусил Вулфу руку до кости. Но Вулф все-таки убил его – убил сразу, чтобы прекратить мучения.Усилием воли Вулф постарался отогнать это воспоминание и освободиться от холодка, который оно принесло. Он не собирался причинять физические страдания Джессике, а тем более убивать ее. Ловушка, в которую они оба попали, была не столь безысходной, как куча мусора, на которой пришлось убить волчонка. Она раскроется мгновенно, лишь только эти побледневшие уста произнесут всего одно слово.Развод.Вулф оторвал взгляд от Джессики и стал искать место, куда бы деть чемоданы и меховые одеяла, которые он принес. Дальний угол был бы подходящим, но он уже занят детской кроваткой. Рядом с ней находилась другая крошечная мебель, ожидающая появления на свет нового поколения Блэков.Мысль о том, как бы он ожидал своего ребенка, пронзила Вулфа, словно молния, оставив после себя мрак. Он поставил чемоданы и повернулся, собираясь уйти. Проходя мимо кровати, он внезапно остановился, как будто что-то его задержало.Джессика пошевелилась и передернулась от холода, который пока еще господствовал в доме. Все же, хоть ей и было холодно, она не проснулась. Она свернулась клубочком, словно понимая, что даже во сне должна рассчитывать только на собственное тепло, ибо никто о ней не позаботится.«Джесси… Проклятье, что ты делаешь с нами? Отпусти меня, пока я не совершил что-нибудь такое, о чем нам придется жалеть до смертного одра…»Мягкое меховое одеяло опустилось легко, как вздох, на Джессику. Вулф подтянул его до подбородка, полюбовался великолепием ее волос на фоне блестящего меха и бесшумно вышел из комнаты.
– Почему меня зовут Рено? – повторил он вопрос Джессики.– Господи, – спохватилась Джессика, отрываясь от тарелки с аппетитной едой, приготовленной Виллоу. – Может быть, это бестактно с моей стороны – задавать такой вопрос? Я еще не очень хорошо знаю ваши обычаи.Рено улыбнулся. Ярко сверкнули зубы на фоне черных усов, хотя и не столь ярко, как зеленые глаза, обрамленные такими густыми ресницами, которым позавидовала бы женщина. Как у Виллоу и Рейфа, глаза Рено были чуть раскосые, почти кошачьи. Но, в отличие от Виллоу, в Рено не было ничего женственного. Он был крупным и крепким, как Рейф.И, подобно Рейфу, Рено был очарован нежным британским эльфом, чьи зеленые глаза сверкали, как изумруды, а правильный, несколько холодноватый английский акцент находился в противоречии с пламенем, которое пряталось в ее роскошных волосах.– Рыжик, вы не сможете быть бестактной, даже если захотите.Говоря это, Рено поглядывал на огромную корзину с бисквитами, которая совершала круг по периметру обеденного стола. Если он не проследит, Рейф может взять гораздо более того, что причитается на его долю.– Некоторое время тому назад я искал золото в Сьерра-Неваде, – рассеянно рассказывал Рено. – Я встретил там старого француза. Ему не повезло с золотым участком, который назывался «Месть Рено» Чуть позже я встретил тех людей, которые позаимствовали у француза золото, и объяснил им, что старику оно нужно для внучек. Они некоторое время поразмышляли и вернули ему золото. После этого люди стали называть меня Рено.Из груди Вулфа вырвался непонятный звук, он приложил салфетку к губам. Рядом Калеб подавился олениной. Джессике не требовалось видеть бесовские смешинки в янтарных глазах Калеба, чтобы понять: она так и не узнала подлинной истории о том, как Метью Моран превратился в Рено.– А ну-ка, положи эти бисквиты, – проговорил Рено.– Я совсем немножко взял, – отозвался Рейф.– Через мой труп!– Ну, как скажешь…Джессика шлепнула несколько раз ладошкой по широкой спине мужа и одновременно спрятала лицо в салфетку, тоже давясь от смеха. Через некоторое время Калеб повернулся, поднес ладонь Виллоу к своим губам и поцеловал ее. Она бросила салфетку, переплела свои пальцы с пальцами Калеба, ее рука легла к нему на колено.Муж и жена возобновили трапезу, но теперь каждый из них действовал лишь одной рукой.– Передайте сюда бисквиты, ребята, – сказал Калеб. – На кухне есть еще.Странное ощущение испытала Джессика, когда она уголком глаза взглянула на изящную ладонь Виллоу, которая покоилась в большой сильной руке Калеба. Чем больше она наблюдала, тем яснее понимала, что муж и жена испытывают друг к другу глубокую, невыразимую нежность. Несмотря на то что Виллоу была тяжелой в результате посягательств Калеба и не могла даже встать со стула самостоятельно, она смотрела на него как на ясное солнышко. Он смотрел на нее точно так же, и любовь светилась в его золотистых глазах.И все-таки Калеб, по всей видимости, когда-то недостаточно любил Виллоу, поскольку позволил дать выход низменному желанию, отлично понимая, что неизбежным результатом этого будут страшные муки во время родов. У Калеба не было причин подвергать жену подобному риску. Не было ни титулов, ни богатства, чтобы все это передать наследникам. Тем не менее Виллоу была беременной. Джессику поражало и то, что Виллоу казалась вполне довольной своим состоянием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40