https://wodolei.ru/catalog/accessories/derzhateli-dlya-zubnyh-shetok/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Извини!
Леонора раздраженно прищурила глаза.
– Извини, – повторил Герве Кройд в том жепочти смиренном тоне. – Знаю, что после оглашения завещания твоего отца я вел себя не как джентльмен.
Леонора сложила руки на коленях и расправила плечи. Из-под полуопущенных ресниц она недоверчиво посмотрела на него. Нет, она никогда не поверит в серьезность его извинений, даже если ей и показалось, что его лицо выражало странную смесь пристыженности и надежды.
– Я не считаю себя вправе давать оценку твоему поведению, – сказала она тихо, но твердо. – В этом есть свои преимущества – знать, на что можно рассчитывать, и не строить больше иллюзий. В этом отношении я тебе даже благодарна. Ты избавил меня от того, чтобы быть посмешищем и дальше.
Он не успел опровергнуть это утверждение и тем самым невольно оставил Леонору в оборонительной позиции. Само собой разумеется, слово «посмешище» она отнесла к ночному происшествию в библиотеке.
Напротив, перед мысленным взором одиннадцатого графа Уинтэша вновь возник неприятный образ пышно разодетой, коренастой невесты-купчихи, на которой ему пришлось жениться против его волн. Но у него возникли и другие, более приятные воспоминания!
– Я задаю себе вопрос, неужели мы не можем покончить разом со всеми недоразумениями, – пробормотал он, отрешенно уставившись на цветочный узор огромного персидского ковра, покрывавшего пол в библиотеке. – Мы чужие. Мы почти ничего не знаем друг о друге. Давай изменим эту ситуацию, мне очень хотелось бы этого…
Если он и ожидал какого-то рода согласия на свое предложение, то ему пришлось быстро убедиться в своей ошибке. Леонора резко вскочила и, как бы защищаясь, встала позади спинки стула, уцепившись за нее обеими руками. Казалось, она была крайне испугана этим дипломатичным предложением.
– Изменим? – выдохнула она, с трудом сохраняя самообладание, ибо слова «покончим разом», вместе с собственными подозрениями, только усилили ее откровенный страх за свою жизнь. – Как ты себе это представляешь?
– Ты ведь была готова стать моей женой, подарить мне детей. А если я тебя спрошу, желала ли ты прежде и теперь этого всерьез?
Леонора прищурилась. Был ясный день, и все же, наверное, существовала только одна причина этого поразительного заявления.
– Ты опять пьян? – вырвалось у нее непривычно жестко.
– Итак, это правда? – Герве как бы не заметил резкости выражения.
– Что должно быть правдой? – Нервно и одновременно так яростно, как никогда в своей жизни, Леонора гордо откинула голову назад. – То, что ты однажды находился под достаточным влиянием алкоголя, чтобы посягнуть на непривлекательную женщину, женитьба на которой была спасением для Уинтэша? Ты ждешь, чтобы я письменно подтвердила этот твой подвиг, или я должна сказать, что виновата во всем сама? Что моя сногсшибательная красота – какая жалость! – ввела тебя в соблазн?
Граф не знал, что лишило его дара речи в большей степени – то, что его жена, без тени робости, вдруг заговорила, не останавливаясь, или то, что она отмахнулась от волнующих поцелуев, которые он так ясно помнил, решительно и холодно, как просто от домогательств пьяного. И что в ее недружелюбных словах присутствовало даже что-то вроде едкого сарказма.
Девушка в зеленом шелковом пеньюаре ни одним жестом не показала, что отвергает его. Напротив, сердечность и нежность ее ласк тогда смогли даже развеять тяжелый туман в голове от выпитого бренди. Как и сейчас, в ее глазах сверкали горячие искорки, а живой румянец окрасил обычно такие бледные щеки.
Кто внушил ему безумную мысль, что он женился на бесцветной особе? Неужели отравляющие жизнь предубеждения наказали его такой слепотой?
– Не бойся, – добавила Леонора, все еще сердясь. – Никто не заставит тебя отвечать за то, что ты обидел собственную жену. Мой отец умер, а других родственников, которые бы заступились за меня и мои интересы, у меня нет. А теперь извини меня, пожалуйста…
– Леонора!
Ему пришлось удержать ее за плечи, иначе она бы просто убежала. Желание исчезнуть слишком явно читалось в ее больших, блестевших, как полированный металл, глазах.
– Я совершенно не хотел тебя обидеть, даже если я соглашусь, что выпил слишком много бренди. Но я не был настолько пьян, чтобы докучать тебе против твоей воли. Ты была вполне согласна с этим и очень мила. Скажи… – Ему трудно давался этот вопрос. – Этой ночью наш брак совершился?
Молодая женщина тяжело дышала. Его прикосновение, запах кожи, лошадей и терпкого одеколона – от всего этого ее бросило в дрожь. Только смесь из перемешанных между собой страха, гнева и страсти, наполнявшая ее до кончиков ногтей, дала ей силы противостоять ему. И даже найти очень маленький шанс отомстить. Пусть он посомневается, так ему и надо!
– Ты спрашиваешь себя об этом? – прошептала она вызывающе, хриплым голосом. – Ты спрашиваешь себя о том, не нарушил ли ты во хмелю свои так высокомерно защищаемые тобою принципы? И о том, что благородный граф Уинтэш так же, как и все другие, лишь человек и мужчина, который может потерять контроль над собой. Как неприятно, что ты в этом случае должен поверить мне на слово. К сожалению, у меня нет намерения уверять тебя в чем-либо. Я забыла, что произошло! Я хотела это забыть! Ты не будешь за это на меня в обиде?
Рванувшись, что выдало ее с таким трудом сдерживаемый темперамент, она освободилась из его рук и выбежала из библиотеки. Через дверь, оставшуюся незакрытой, граф слышал приглушенный стук каблуков удалявшейся по лестнице Леоноры.
Его поднятые руки поникли, и он провел безнадежным жестом по густым темным волосам. Он сам не знал, чего ожидал от этого разговора. Уж никак не пламенного гнева и презрения своей обычно такой скромной супруги.
Герве подошел к пюпитру для чтения, где еще лежала книга в кожаном переплете, которую перелистывала Леонора. С любопытством прочитал он слова на открытых страницах. Она интересовалась медицинскими вопросами? Как загадочно. Так же, как и ее все больше и больше раскрывающаяся, многоплановая и необычная личность.
Глава 10
Фруктовый сад господского дома, имевший форму окруженного каменной оградой четырехугольника, простирался с юго-западной стороны здания, непосредственно примыкая к флигелю, где располагалась кухня. Чувствуя облегчение, Леонора вступила в тень деревьев. Созревающие яблоки, хотя в этом году и оставались мелкими, обещали богатый урожай. Но вид плодов свидетельствовал о приближении осени, так же как и прозрачный воздух, в котором уже ощущалось наступление смены времен года.
В первые горькие дни своего пребывания в Уинтэше молодая хозяйка сильно страдала от гнетущего одиночества, теперь же она искала малейшей возможности уединения, чтобы предаться своим мыслям. Между тем экономка, прислуга, персонал кухни и, не в последнюю очередь, молодой виконт Февершем – все обращались к ней за советом, что постепенно стало занятием, отнимавшим большую часть ее времени.
Часто только ночью она находила время навести порядок в путанице своих страшных фантазий, которые упорно вращались вокруг одного: муж хотел ее убить! Кто бы ни подмешивал яд в ее еду, за ним стоял человек, которого звали Герве Кройд! Когда ей понадобилось еще доказательство, она достаточно легко в течение прошедшей недели получила его.
С тех пор, как Леонора под предлогом невыносимых болей в желудке стала есть только самое необходимое и при этом ограничиваться кушаньями, которые практически нельзя было отравить, ее состояние значительно улучшилось. Мигрень стала меньше мучить ее, неприятная тошнота прекратилась. Вместо нее пришло постоянное чувство голода, так как ела Леонора только по нескольку ложек каждого блюда и лишь когда была уверена, что Герве накладывал себе еду с того же подноса, что и она. Она не притрагивалась ни к порционным сладким блюдам, маленьким пирожным, ни к сильно подслащенному кофе, если он был сервирован только для нее.
Возмущение, гнев, страх и давящее сознание того, что она не может никого попросить о помощи, оказались дополнительной нагрузкой для ее нервов. Неосознанным, ищущим защиты жестом она обхватила руками свои плечи.
Что же ей делать? Жить с постылым, унизительным чувством, что она, против всякого разумения, все еще любила мужчину, который хотел ее убить? Сошла ли она с ума? Ее околдовал взгляд небесно-голубых глаз и поцелуи, которым она была обязана только воздействию выпитого бренди?
Леонора встала на цыпочки, чтобы достать яблоко, едва начинавшее краснеть. Она потерла плод о рукав своего темно-серого платья из тафты и откусила. От резкого кислого вкуса недозрелого яблока у нее выступили слезы на глазах, но она мужественно начала жевать. Чувство голода стало ее постоянным спутником, поскольку она не рисковала есть тайком.
Мсье Филипп каждый раз просто бросался к госпоже, когда она входила в помещения кухни. Если бы он узнал, что она в действительности не больна, то расценил бы притворное отсутствие у нее аппетита как личное оскорбление, нанесенное его поварскому искусству.
Под его острым взглядом Леоноре было просто невозможно взять украдкой хотя бы крошечный кусочек хлеба. То, что она критиковала мсье Филиппа в начале своего пребывания в Уинтэше, задело его самолюбие, поэтому теперь он вновь стал тем мастером своего дела, которого когда-то нанял на службу десятый граф Уинтэш.
И миссис Бернс, которая вначале встретила новую хозяйку в штыки, была сейчас сама воплощенная забота, не говоря уже о Герве, Фенниморе и даже леди Аманде, которые постоянно уговаривали ее есть побольше. И только доктор Филдинг при каждом осмотре выражал свое одобрение в связи с тем, что она соблюдала эту вынужденную диету.
Курс лечения голодом был вызван длительным страхом за свою жизнь. С саркастической гримасой на лице смотрела Леонора на свою фигуру сверху вниз. В ее шкафу уже не оставалось ни одного платья, которое не висело бы на ней как на вешалке и в котором она не чувствовала бы себя как маленькая девочка, тайком примерявшая мамины платья.
С отвращением она забросила далеко в траву надкушенное яблоко и прислонилась спиной к нагретому солнцем стволу старого, узловатого плодового дерева.
Сколько времени ей осталось, пока Герве заметит, что его яд потерял свое воздействие? Пока он придумает другой, более действенный, еще более смертоносный план, чтобы добраться до ее состояния?
Даже сейчас, при белом свете дня, Леонора была близка к отчаянию. Она связывала со своим замужеством такие скромные мечты! Собственный дом, детский смех, муж, который, конечно, не будет любить ее, но, возможно, будет хотя бы уважать.
Почему отец вынудил графа Уинтэша к этому браку? Какой прок ему от того, что его дочь стала леди? Что останется от нее, кроме мраморной таблички с именем где-то в углу фамильного склепа?
– Леонора! Как хорошо, что я тебя нашел. Герве ищет тебя повсюду!
Леонора вздрогнула, когда Феннимор появился в воротах парка.
Герве? Ему она сейчас никак не хотела показываться на глаза.
– Не говори ему, что я здесь! Пожалуйста, не выдавай меня!
– Что, семейные проблемы? – осведомился виконт Февершем, подходя к ней и делая гримасу. – В чем он провинился, бедный?
– Глупый! – Леонора заставила себя устало улыбнуться. Фенн любил своего старшего брата, и она не хотела разрушать его иллюзий о графе. Но у нее все же не было настроения шутить. – Я просто хотела бы немного побыть одна. Что в этом особенного?
Фенн пропустил мимо ушей явный намек и ловко вспрыгнул на низко расположенный сук дерева вблизи Леоноры.
– Тебя разозлила моя глубокоуважаемая мама? – продолжал он свой допрос.
– Почему это должна быть она?
– Потому что она отослала обратно портниху в поселок Святой Агнессы, не поставив тебя в известность.
– Какую портниху? – Леонора наморщила лоб. Она не слышала ни о какой портнихе.
– Ее модистку, – пояснил Фенн. – Ту особу, которая заботится о том, чтобы в глуши Уинтэша мама одевалась по последней моде. Скажи-ка, ты ведь не знаешь, что Герве попросил ее прислать эту женщину к тебе, когда она придет в следующий раз…
– М-мне не нужна м-модистка, – запротестовала Леонора сразу же. – Зачем это?
Фенн скривил рот.
– Тебе действительно правится ходить в этих унылых тряпках? Я не знаю никого, кто бы так же мало придавал значения своей внешности, как ты. Если бы не Джейн, ты, наверное, до сих пор продолжала ходить с этим ужасным узлом на голове в виде «вороньего гнезда» и очаровывать нас костюмами из шерсти мышино-коричневого и мрачного черного цвета!
– Мой отец умер два месяца назад, и мне неприлично одеваться в светлые тона, – твердо возразила Леонора.
– Мое почтение твоему трауру, но требует ли уважение к твоему отцу, чтобы ты носила платья, которые висят на тебе как лохмотья на ведьме?
– Феннимор!
Он не обратил внимания на ее возмущенный возглас и только ухмыльнулся.
– Тебе не следует так возмущенно задирать свой маленький носик, когда я говорю тебе правду, дорогая невестка. Как бы ни было жаль, что в настоящее время твое здоровье оставляет желать лучшего, ты же не будешь отрицать тот факт, что из-за этого ты похудела. Ведь тебя же не может обидеть то, что Герве хотел бы, чтобы твой гардероб был тебе к лицу и соответствовал имени леди Уинтэш? Или?..
Леонора энергично отогнала в самый дальний уголок своего сердца привлекательный образ себя самой в модных туалетах. Тщеславие относилось к тем недостойным вещам, которые мисс Макинтош особенно порицала у молодой дамы. Удивительно, что Леонора между тем совершенно забыла соответствующее место из Библии, которое прежде должна была вновь и вновь списывать к себе в тетрадь.
– Очень любезно с твоей стороны, что ты интересуешься моими нарядами, – возразила она. – Но я достаточно взрослая, чтобы решать, что мне носить. Твоя мать, когда она отпустила портниху, поступила совершенно так, как сделала бы я сама. Я не хочу других платьев. Я хотела бы… – Она резко оборвала фразу.
– Чего ты хотела бы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21


А-П

П-Я