Больше всех была обеспокоена моя мать. Визит в Бургундию был еще свеж в ее памяти. Она строила планы приглашения Шарло с семьей к нам и нашей поездки летом в Бургундию. А теперь этот мерзавец сбежал и готовился начать все сначала.
Мы с Эдвардом часто бывали в Эверсли. Говорили здесь много, но все о Наполеоне и том, какое в связи с этим ожидает нас будущее.
Дэвид смотрел на события спокойнее других. У моего отца был холерический темперамент, а его ненависть к французам не позволяла ему рассуждать хладнокровно. Джонатан вообще довольно равнодушно относился к этим событиям. Питера больше всего заботило, каким образом все это отразится на его делах. Так что с наибольшим вниманием я прислушивалась именно к Дэвиду. Часто после обеда мы подолгу засиживались за столом, пускаясь в долгие разговоры. Дэвид сказал:
— Наполеон — идол для Франции, и временное поражение не может изменить этого факта! Французы никогда не относились к королю благосклонно, и того, что после возвращения своего героя они свергнут короля, следовало ожидать!
— Я слышал, вся Франция приветствует возвращение Наполеона! — воскликнул отец. — Дураки! Они что, хотят войны? Жаждут новых завоеваний?
— Ну разумеется, — заметил Джонатан. — Кто же откажется от новых завоеваний?
— Они не приносят ничего хорошего народу, — продолжал отец. — Французы радуются тому, что восстановили свою непобедимую армию! Им нравится думать, что вся Европа под властью Наполеона!
— Ну да, он же делал королей и правителей из членов своей семьи, — добавила мать. — Причем независимо от их достоинств!
— Это, конечно, слабость, — согласился Дэвид. — Причем именно та, к которой склонно большинство людей. Но давайте смотреть в лицо фактам: реставрация Бурбонов была непопулярна, Людовик настроил против себя армию, назначив на высокие посты эмигрантов, которые совсем недавно дрались рука об руку с союзниками против Франции.
— Они дрались за восстановление монархии! — горячо вмешался отец.
— И против Франции! — заметил Дэвид. — Теперь Наполеон появился в качестве освободителя страны, и армия объединилась вокруг него!
— И теперь, — недовольная мать, — начнется сначала?
— Я слышал, — сказал Питер, — что он разжирел, а свои победы он зачастую одерживал благодаря своей физической форме.
— Он ведь эпилептик, правда? — спросила Клодина.
— Говорят, что в молодости у него бывали припадки, — ответил Дэвид, — но это не помешало ему стать одной из самых выдающихся личностей Европы. Что бы вы о нем ни думали, это следует признать!
— У нас найдется достойный соперник ему! — заявил отец. — услышать бы, что предпринимает наш герцог?
— Удачно, что он оказался на месте именно в этот момент! — добавил Дэвид.
— Да, — согласился отец. — Этот идиот Ливерпуль собирался послать его в Америку. Слава Богу, герцог отказался: возможно, он предвидел, что случится нечто подобное. Во всяком случае, он не пожелал надолго отлучаться из Англии, пока жив Наполеон, пусть даже в ссылке.
— И что теперь? — спросила Амарилис. Муж улыбнулся ей:
— Поживем — увидим.
Дальше события разворачивались так. Веллингтон принял на себя командование армией и в начале апреля отправился в Бельгию. Силы Наполеона росли с каждым днем. Он был объявлен освободителем Франции. Людовик бежал в Гент, и на улицах Парижа народ плясал от радости: к ним вернулся герой-завоеватель!
Каждый день мы просыпались с неприятным ожиданием. В прошлом Наполеон одержал так много побед, что стал легендой, а с легендами трудно бороться. Но у нас был могущественный герцог, и для нас он тоже был героем. Мы считали его таким же непобедимым, каким французы считали своего Наполеона.
Сейчас герцог находился во Фландрии, где должен был соединиться с войсками Блюхера и нашими прусскими союзниками. Напряжение росло.
— На этот раз, — говорили люди, — надо окончательно покончить со «стариной Бони».
В течение всего мая положение было неопределенным. Наполеон делал все возможное, чтобы не допустить соединения войск Веллингтона и Блюхера.
Настал июнь, дни стояли жаркие и душные. Наполеон победил пруссаков при Линьи, и новость об этом не воодушевила нас. Наша тревога несколько уменьшилась, когда мы узнали, что прусская армия сумела сохранить свой личный состав. Веллингтон находился в деревушке Ватерлоо, откуда, по словам моего отца, мог наблюдать за Брюсселем, ожидая прибытия армии Блюхера.
Мы знали, как важна была грядущая битва. Она решала судьбу Европы: или наполеоновская империя, или наше будущее благосостояние и безопасность. У Франции был Наполеон. Но не следовало забывать, — повторял нам отец, — что у нас — Веллингтон. Вот так мы ожидали великой битвы — незабываемого события нашей истории.
Я навсегда запомню тот день, когда пришло известие о победе Веллингтона при Ватерлоо, покончившей с Наполеоном раз и навсегда. С этих пор мы могли спать спокойно.
Что за дни были после той исторической битвы! Повсюду царила радость: праздничные костры, танцы на улицах… Ватерлоо! Это слово вписано золотыми буквами в историю нашей страны, а человек, сделавший эту победу возможной, стал национальным героем. Я вспоминала, как народ вез его карету от Вестминстерского моста до Гамильтонплейс. Это ничто в сравнении с тем, какой прием ожидал его теперь.
Веллингтон был могущественным герцогом, великим сыном Англии, спасителем, освободившим Европу от тирана. Ему пели хвалу и в роскошных поместьях, и в бедных хижинах. На обеденных столах разыгрывали эту великую битву, и наша семья не была исключением. Сколько раз я видела перечницы, солонки и столовую посуду, изображавшие поле под Ватерлоо. «Вот здесь Наполеон, а вот здесь Веллингтон… Наполеон решил прикончить англичан до того, как подоспеет Блюхер. Веллингтон решил держаться до последнего… вот здесь, пока они не подойдут. И уж какие атаки им пришлось выдерживать! Ну, а во второй половине дня появились пруссаки. Вот отсюда они подходили. Для Наполеона это означало конец. Наполеон бежит в Париж. Ему конец! Конец мечты…»
Никогда, никогда нельзя допустить, чтобы это повторилось. С Наполеоном следовало покончить навсегда. Войны, начатые им, должны закончиться.
— Да здравствует мир! — кричали все. — Слава победителю! Боже, благослови герцога!
Это был чудесный день в истории Англии.
В стране царила радость. Везде устраивали балы. Мы тоже устроили бал в Эверсли, пригласив всю округу и друзей отца.
Наполеон пытался бежать из Франции, но, убедившись, что это невозможно, сдался капитану Мейтленду в Рошфоре примерно через месяц после поражения при Ватерлоо. На этот раз он был сослан на остров Святой Елены. С ним было кончено.
А празднества продолжались. Это позже люди будут подсчитывать гигантские потери, вызванные войной, и жаловаться на налоги, которыми придется расплачиваться за нее. Но пока идет война, все принимают это как должное, и только по окончании ее люди начинают роптать. Но пока никто не хотел думать ни о чем, охваченный эйфорией победы. Все желали повеселиться от души.
Мы отправились в Лондон, получив приглашение на бал, который устраивали Инскипы. Они были знакомыми моего отца, а лорд Инскип был весьма заметной и влиятельной фигурой. Этот бал обещал быть одним из самых блестящих событий сезона.
По такому случаю, нужны были особые платья, и моя мать заявила, что тут мы не можем довериться нашей швее, надо обратиться к кому-нибудь из придворных портних. Поэтому мы выехали в Лондон заблаговременно, поскольку обстоятельства требовали очень тщательной подготовки.
Амарилис с нами не поехала, так как ее состояние не позволяло путешествовать, Клодина тоже предпочла остаться дома. Естественно, не поехал и Дэвид. В конце концов, он не слишком интересовался лондонскими делами моего отца. Отправились мои родители, я и Джонатан.
Мы с матерью были очень заняты, делая покупки и посещая портных. У меня никогда в жизни еще не было подобного платья: из шифона цвета пламени, сильно приталенное, а юбка спадала к полу водопадом оборок. Плечи были слегка приоткрыты, и мать заявила, что к такому платью нужна высокая прическа с золотыми украшениями. На шее у меня должно было быть золотое ожерелье, а в ушах золотые серьги.
Камеристка моей матери проводила с нами долгие часы, подбирая соответствующие прически и подгоняя платья по фигуре. К тому же следовало тщательно подобрать все аксессуары. Мать выглядела просто красавицей в платье ее любимого переливчато-голубого цвета. Джонатан был изысканно небрежен, а мой отец держался весьма достойно и солидно, но я заметила, что его волосы стали совсем седыми. Это тревожило меня, было неприятно сознавать, что даже он не вечен.
Но, конечно, в праздничный день было не до подобных размышлений. В своем экипаже мы подъехали к особняку Инскипов, который был расположен поблизости от парка. Лорд и леди Инскип оказали нам радушный прием. Когда мы смешались с блестящей толпой гостей, оказалось вдруг, что наши платья ничем особым не выделяются.
В большом зале были танцы, и я кружилась в паре с Джонатаном. Мои родители тоже танцевали. По окончании одного из танцев к нам подошел молодой человек. Он знал Джонатана, который представил нас друг другу, и следующий танец я танцевала уже с ним.
Последовали котильон и кадриль. Мы вели легкую непринужденную беседу: трудно говорить о чем-нибудь серьезном, кружась в танце.
Как раз после кадрили я осмотрелась и вдруг заметила, что ко мне направляется какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречала его. Он был высоким и таким стройным, что казался еще выше, чем был на самом деле. У него были темные волосы, живые карие глаза, а в лице что-то, говорящее о его интересе к жизни, которую он, похоже, считает чем-то вроде веселой шутки. Меня несколько удивило, как я могла заметить столь многое, едва бросив на него взгляд. Должно быть, я все-таки видела его где-то раньше?
Он, похоже, заметил мой заинтересованный взгляд.
— Полагаю, мы с вами уже встречались? — Мужчина стоял возле меня и улыбался.
— Вы не припоминаете меня?
— Я… я не уверена…
— Это было давно… Не хотите ли потанцевать?
— Да, — согласилась я.
Он взял меня за руку, и меня охватило волнение. Он был очень похож на… нет, конечно! Это было просто невероятно!
— Когда я увидел вас, вспомнил былые годы… очень давние годы! Кажется, мы уже встречались с вами?
— У меня такое же чувство. Вы живете в Лондоне?
— Да, у меня здесь дом… небольшой домик. Вообще, я живу в Корнуолле.
— Тогда, я думаю, что мы с вами незнакомы. Но вы очень похожи на человека, которого я знала давно, еще ребенком. Он был цыганом.
Я заметила, как у него опустились уголки губ.
— Не бойтесь, рассказывайте! Он ведь был дурным человеком, не так ли? С таким не следует знаться благовоспитанной юной леди? И я похож на него?
— Немного.
— Давно это было?
— Девять лет назад.
— Вы так точно помните?
— Да, помню.
— Скажите, а чем я отличаюсь от него?
— У вас более смуглая кожа.
— Это австралийский загар. — Мое сердце бешено заколотилось.
— Вы были в Австралии?
— Я недавно вернулся оттуда: живу в Англии около полугода. Вы тоже изменились… больше, чем я. В конце концов, вы были тогда ребенком, а я уже взрослым. Но девять лет — это, конечно, большой срок даже для мужчины, особенно такие девять лет, как я провел там!
— Не может быть… Что за странное совпадение!
— Рано или поздно мы должны были встретиться! Я все равно собирался заехать в ваши края и узнать, что произошло там за эти годы.
— Вы, действительно, цыган Джейк?
— Сознаюсь в этом!
— Вас отправили на каторгу…
— На семь лет!
— И теперь вы свободны? — Он кивнул.
— Никогда не забуду об одном: сейчас я бы не был здесь, если бы не некая юная леди!
— Значит, вы знаете, что я не предавала вас?
— Никогда и не думал об этом! Может быть, только в момент, когда вышел из того дома и увидел людей позади вас.
— Я страшно терзалась, а потом заставила своего отца помочь вам!
— Если бы не это, мне пришел бы конец!
— Не могу передать вам, как я обрадовалась, узнав, что удалось спасти вам жизнь! Здесь трудно разговаривать, а мне хотелось бы узнать о вас гораздо больше.
— Здесь есть сад. Мы можем незаметно ускользнуть и найти там тихий уголок. Мне нужно многое рассказать вам!
Он взял меня под руку, мы вышли из зала и спустились по лестнице.
Сад Инскипов выходил в парк, и отсюда открывался вид на него. Силуэты деревьев смутно вырисовывались на фоне ночного неба, звезды ярко сверкали, и в свете луны переливались серебром. Была великолепная ночь, но вряд ли я осознавала ее красоту. Единственное, что я чувствовала: со мной был этот человек!
Где-то в глубине сада сидели парочки, но они были далеко от нас. Мы сели рядом.
— Никак не могу поверить в то, что вы — цыган Джейк!
— Все это в прошлом. Сказать вам, каким образом цыган Джейк сумел добиться приглашения на столь изысканный бал? Я теперь состоятельный человек, сэр Джейк Кадорсон, для друзей просто Джейк. Цыгана больше не существует!
— Но в последний раз у меня были сведения, что вас отправили на каторгу в Австралию?
— Да, семилетняя каторга! Этот срок закончился два года назад. Теперь я свободный человек.
— Значит, вы вернулись в Англию?
— Поначалу я не собирался делать этого. Я нанялся на службу к скотоводу в Новом Южном Уэльсе, в нескольких милях к северу от Сиднея. Это был неплохой человек, честно и справедливо относившийся к тем, кто хорошо работал. Я был рад предоставившейся возможности трудиться. Мне хотелось о многом забыть, поэтому я с усердием работал. Вскоре мы подружились с хозяином. Когда закончился срок, он выделил мне приличный кусок земли. Я занимался овцеводством и за год преуспел в этом. В новой стране все проще, и единственное, о чем нужно беспокоиться — это различные болезни и сюрпризы природы. Иногда она бывает жестокой, уверяю вас, но я воспринимал это как вызов. Мне это даже нравилось!
— Но вы решили все-таки вернуться? — Он внимательно посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50