– Да. Но этого не произошло.
– У меня была причина не делать тебе новое предложение.
– Я думала, что мы просто друзья и с прошлым покончено.
– Не для меня. И… я должен сказать, почему не предлагал тебе выйти за меня замуж. Потому что я, Виолетта, сотворил великую глупость. Я уже женат…
Удивленно я смотрела на него:
– Тогда… где…
– Где моя жена? Не имею никакого представления. Я не слышал о ней более года. Это была ужасная ошибка. Только что началась война, у меня появились друзья в армейской среде. И у одного из них была сестра, очень изысканная молодая женщина. Ее зовут Анна Тарраго-Ли. Она умна, немного высокомерна, и мне льстило ее внимание ко мне. Не понимаю, почему я вел себя так глупо, но, наверное, сказалось возбуждение первых дней войны. Мы все ждали, когда начнется битва. Война казалась какой-то нереальной. Мы рассчитывали на легкую и скорую победу и были так воодушевлены.
От изумления я не находила слов. Ричард, которого я считала таким практичным, полным здравого смысла, вдруг необдуманно женился! Трудно было поверить в это.
Он понял, что я чувствую.
– Вижу, тебе трудно понять. Полагаю, виновато время. Мы все были так ошеломлены… – И ты уже больше не ошеломлен? Он кивнул головой:
– Скоро я понял, какую сделал глупость.
Он замолчал, и вдруг послышался сигнал воздушной тревоги, вначале тихий, затем все громче и громче.
Он не обратил на него внимания. В конце концов, мы все привыкли слышать эти частые завывания.
Я спросила:
– И где твоя жена?
– Повторяю: не имею ни малейшего представления.
– Вы не видитесь друг с другом?
И тут мы вскочили, потому что звук падающей бомбы пронзил воздух.
– Недалеко отсюда, – прокомментировал Ричард. – Надеюсь, они не полетят в нашу сторону… Я считаю, что она так же хочет быть свободной от нашего брака, как и я.
– Значит, развод?
– Вероятно. Таких, как мы, много. В военное время мы поспешно женимся, а затем начинаем думать, как развестись.
Взорвалась еще одна бомба, послышался шум рушащегося здания.
– Очень близко, – сказал Ричард. – Нам лучше выйти отсюда.
Я поднялась и приготовилась спуститься в подвал, который служил бомбоубежищем для жильцов дома. Взяла пальто и сумку и пошла к двери, но дойти до нее не успела. Пол подо мной качнулся, и я словно провалилась куда-то. Сознание покинуло меня.
Очнулась я в незнакомой комнате, увидела белые стены, ряд кроватей и поняла, что нахожусь в больнице.
Ричард… Где Ричард? Мы ведь были вместе, когда это произошло…
Девушка в форме медсестры встала возле моей кровати.
– Привет, – сказала она. – Чувствуете себя хорошо?
– Где я?
– В больнице святого Томаса.
– В больнице?
– Точно. Жуткое потрясение, не так ли?
– Нас бомбили…
– И вас и других. Плохая ночь.
– Мой друг?
– Он здесь, но ему повезло меньше, чем вам.
– Могу я увидеть его?
– Увидите, когда сможете встать. А сейчас вам нужен сон.
– Который час?
Она посмотрела на часы:
– Ровно два.
– Ночи?
– Дня, дорогая.
– Значит, я все это время…
– А сейчас вам нужно отдохнуть.
– Но я должна знать… – С вами все в порядке. Вам повезло.
Я почувствовала себя уставшей и подавленной. Думать ни о чем не хотелось.
Когда я проснулась вновь, у моей кровати сидели родители.
– Она просыпается, – услышала я мамин голос. – Виолетта, дорогая! Все в порядке. Мы здесь, рядом. Отец, я и Дорабелла. Мы сразу же пришли, как только узнали.
– Это была бомба, – сказала я.
Мама держала мою руку, а отец сидел с другой стороны кровати. И Дорабелла была здесь.
Я слишком устала, чтобы думать о чем-то, но на душе стало спокойнее.
На следующий день я почувствовала себя гораздо лучше. Мама сказала, что я находилась в школе. Бомба разрушила соседний дом, и мы пострадали от взрывной волны.
А еще через день мне разрешили выписаться. Перед уходом я зашла к Ричарду. На лице у него были ссадины, и он потерял довольно много крови из-за раны в ноге, но кости были целы, и врачи сказали, что через неделю его выпишут, хотя, конечно, ногу надо будет продолжать лечить.
Мама пригласила Ричарда приехать в Кэддингтон, когда он будет достаточно хорошо себя чувствовать.
Как замечательно было снова оказаться дома. Меня радостно встретили Тристан и нянюшка Крэбтри, которая нежно обняла меня и сердито пробормотала что-то по поводу «этого Гитлера». Со слезами на глазах она смотрела на меня.
– Я всегда была против этой работы в министерстве. Хорошо, что ты дома. Здесь мы тебя подкормим, ты у нас растолстеешь.
Лечение, по понятию нянюшки, притом лечение от всех болезней, состояло в хорошей и обильной пище.
То были дни, полные лени. Раз или два мне приснилось, будто я снова в квартире, снова слышу взрывы бомб и снова лечу куда-то в пропасть. Думается, память сохранит случившееся навсегда.
Я много думала о том, что так откровенно рассказал мне Ричард. Трудно было представить, чтобы он мог неудачно жениться. Он всегда казался таким практичным и расчетливым…
Видно, очень уж хороша была эта Анна. Леди Анна! Возможно, его привлек титул. Такой распрекрасный, такой обольстительный… бедный Ричард, оказалось, что ему не везет в любви. Я вдруг подумала, что ни один человек не может по-настоящему знать другого.
Итак, Ричард женился. Наверное, он серьезно занят разводом, если еще раз сделал мне предложение. Мне было жаль его. Очевидно, ему не очень хотелось, чтобы знали о его, неудачном браке. Люди такого типа ненавидят, когда их считают в чем-то неудачниками. Потому он держал свой брак в тайне. В конце недели в Кэддингтон приехала Дорабелла, и мы очень мило провели два дня. Но я видела, что моим родителям приходится не сладко. Им не нравилось, когда одна из их драгоценных дочерей попадала в тяжелое положение, и на этот раз я вызывала их страхи.
Ричард вышел из больницы и получил недельный отпуск. Половину его он провел у нас, половину со своей семьей в Лондоне.
Я хорошо помню тот летний день – шестое июня 1944 года.
Мы жили в ожидании великих событий и ждали сообщений по радио.
И радио заговорило:
«Под командованием генерала Эйзенхауэра союзные военно-морские силы, поддерживаемые авиацией, начали высадку десанта союзных армий на северном берегу Франции…»
Началась битва на континенте.
Ни о чем другом мы не говорили. Ричард присоединился к своему полку, хотя и не был вполне здоров. А на следующей неделе я была в Лондоне и приступила к работе в министерстве.
Все было пронизано эйфорией. Люди постоянно обсуждали десант, и говорили, что это начало конца. Мы выходили из мрака, который длился пять лет, скоро жизнь станет такой, как была.
Правда, премьер-министр выступил против излишнего оптимизма. Мы прекрасно начали, но впереди много работы. С нетерпением все ждали сообщений с фронта. Союзные войска заняли несколько французских портов.
Хотя я с удовольствием провела время дома, мне очень хотелось опять увидеть моих подруг по работе.
Мэри Грейс приходила ко мне и рассказывала, как они там. В общем-то, ничего не изменилось, лишь Мэриан стала более раскованной и жизнерадостной. Удивляет, что такая незначительная вещь так глубоко действовала на нее. Но мелочи зависят от того, какое значение им придают люди.
Я должна была вернуться в Лондон в воскресенье вечером, а в пятницу мы услышали о новом оружии, использованном против нас. Так называемое «секретное оружие Гитлера». Мы назвали его «последним отчаянным броском». В ночь на пятнадцатое первая ракета перелетела через пролив и устремилась к Лондону. Взрыв ее причинил мало вреда, и ясно было, что это оружие никак, не могло изменить ход войны. Официально ракеты называли «летающими снарядами», но люди скоро придумали им свое название: «жужжалки», потому что их можно было услышать издалека. Если двигатель работал громко, значит, они были над нами, а если умолкал, то грозила непосредственная опасность, что эта штука падает. Скоро мы хорошо познакомились с ними. Да, это мешало, но никак не снижало общего подъема и не уменьшало нашей веры в то, что победа близка.
В министерстве мне был оказан самый радушный прием. Все подходили ко мне и поздравляли с благополучным спасением. Билли Бантер назвал меня «наша героиня», что слишком преувеличивало мои заслуги, поскольку на самом деле я не сделала ничего героического.
Мэриан решила, что мое возвращение надо отпраздновать, И, конечно, мы пошли в кафе «Рояль» и пили шерри.
Как-то, выходя из министерства, я встретила молодую женщину.
– Вы мисс Виолетта Денвер? – обратилась она ко мне.
Я ответила, что это так.
– Я Анна Тарраго-Ли. Могу я поговорить с вами?
Я была просто шокирована. Жена Ричарда!
– Что вы хотели мне сказать? Она оглянулась:
– Не можем же мы разговаривать здесь. Пойдемте и посидим где-нибудь. Выпьем вина или кофе…
Я ошеломленно посмотрела вокруг. Единственное место – это кафе, куда мы ходили обедать.
– Пойдемте вот туда, – предложила я. Она сморщила носик и ответила:
– Выбора, пожалуй, нет.
Анна выглядела очень элегантно: бледно-серый костюм из тонкой ткани, шляпка, украшенная мягкими серыми перьями и надетая чуть набок… Изящная, высокая, с точеными чертами лица… но была в ней некая холодность и равнодушие.
Мы сели и заказали кофе.
– Чувствую, что вас интересует, почему я здесь, – сказала она.
– Да. Не представляю, почему вам захотелось встретиться со мной.
– Вы ведь знаете, кто я. Ричард рассказывал вам обо мне?
– Да, как-то упоминал.
– И рассказал все, полагаю?
– Не думаю. В действительности, он рассказал мне очень мало. Он упоминал о вас как раз перед бомбежкой.
– Да, я слышала об этой бомбежке. Вы были вдвоем в квартире, когда это произошло, не правда ли? Должно быть, это потрясло вас. А как Ричард?
– Вы не знаете? Его выписали из больницы, и он отбыл на место службы.
– Надеюсь, он не присоединился к десанту?
– Ему надо еще немного подлечиться, прежде чем он будет способен принять участие в боевых действиях.
– Наш брак был ошибкой, – жалобно произнесла Анна. – Мы не подходим друг другу. Странно, надо вначале что-то сделать, чтобы потом разочароваться.
– Такое случается со многими.
– Вы хорошо знаете Ричарда?
– Он друг моей семьи, я знаю его несколько лет. – У него была эта квартира…
– Да. Она принадлежала его другу, который позволил ему жить там в свое отсутствие. Ричард нашел это весьма удобным, хотя у его семьи есть дом в Кенсингтоне.
Она странно улыбнулась:
– Знаю. Там живут его мать и сестра. Квартира, должно быть, очень подходила вам.
Сплошная загадка. Удивительно, что я сижу здесь, пью кофе и говорю с ней, как будто мы старые знакомые.
Она смотрела через меня, куда-то вдаль. Странная она была женщина! Я не понимала, что значит эта встреча, но чувствовала, что за нею кроется нечто важное. Во всяком случае, это было не простое любопытство к одному из друзей Ричарда.
– Думаю, с ним все будет в порядке. Он легко ранен, – сказала я.
– Да, – Анна поставила чашку на стол. – Очень интересно было познакомиться с вами.
– Как вы узнали обо мне?
– Я услышала о бомбежке и о том, что вы были с ним в это время. Раз или два он упоминал ваше имя. Итак, я решила прийти и увидеть вас. Хотела узнать, насколько тяжело он пострадал.
– Как его жене вам должны были сообщить об этом…
– О, я не встречалась с ним некоторое время. Мы уже давно не живем вместе. И я сменила фамилию на девичью.
– Понимаю. Вам не стоит о нем волноваться. Вскоре он будет в норме.
– Спасибо, что уделили мне время.
Она встала. Люди оглядывались на нее. Такие элегантные создания не каждый день появлялись в этом кафе.
Мы вышли на улицу.
– До свидания, – холодно произнесла Анна. Я так и не смогла тогда понять, какую цель преследовала эта встреча.
Ричарда не сразу отправили за пролив, а оставили на некоторое время на берегу. Я разыскала его и рассказала о визите его жены. Я не могла рассказать о встрече с женой Ричарда Дорабелле или родителям, так как догадывалась, что он хочет сохранить в тайне свой брак.
Я пыталась не думать об этой встрече, но это было не так легко. Было в леди Анне что-то зловещее, дурное, что-то отталкивающее.
Жизнь постепенно входила в нормальную колею. Были те же шутки, те же обеды в кафе, но теперь, входя туда, я всегда вспоминала изящную фигурку в сером.
«Летающие снаряды» все чаще и чаще появлялись над городом. Много их сбивали еще на подлете, но многие прорывались и наносили сильные разрушения, и были смертельно опасны для любого.
Но в общем настроение было хорошее. «Летающие снаряды» не могли испортить впечатления от наших побед на континенте. Я хорошо помню тот день. Наверное, я никогда не забуду его. Наступил душный июль. Мы сидели за столом, работали и тихо сплетничали. Билли Бантер, зная, что не может прекратить разговоры, разрешил говорить шепотом, лишь бы не кричали.
Флоретт была очень счастлива: неделю тому назад она познакомилась с молодым человеком, который имел какое-то отношение к артистическому миру. Он был фокусником, не лучшим, но и не худшим. А сейчас работал в отделе культуры армии, потому что по здоровью не мог служить в боевых частях. И конечно, надеялся на великое будущее.
Флоретт нашла брата по духу, с которым могла поделиться своими мечтами и научиться кое-чему в театральном деле.
Пегги так беспокоилась о будущем Флоретт, как никогда бы не побеспокоилась о своем. Итак, свободная духом Мэриан, Мэри Грейс я и Флоретт мирно сидели и работали в тот прекрасный день.
Терри Траверс, фокусник, дал Флоретт несколько вырезок из газет, где рассказывалось о его выступлении в Блэкпуле. Все их она положила в альбом рядом с заметкой, рассказывающей о ней самой, и принесла показать нам. На столе не было места, поэтому Флоретт оставила альбом в гардеробе.
Некоторое время спустя завыли сирены, предупреждающие о воздушном налете. Как обычно, никто не обратил на это внимания. Но вдруг послышался пронзительный свист. Это был сигнал «угроза», означавший, что снаряд летит на нас.
Мы подбежали к окнам. Никогда мне не приходилось видеть «летающий снаряд» так близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26