Я никогда не видел такой восхитительной девушки!Вскоре настал ее четырнадцатый день рождения — хмурый октябрьский день. Когда я проснулась, то, как всегда в это время года, вспомнила этот день в Венеции, когда я впервые услышала крик моей малютки.Моя мать обожала праздновать наши дни рождения и всякие другие годовщины. Она была очень сентиментальна и пыталась сохранить дружбу семьи. День рождения Карлотты был особым, ибо та считала, что с этого дня она станет взрослой. Справляли его в Эйот Аббасе, так как, несмотря на то, что большую часть своего времени она проводила в Эверсли, там был ее настоящий дом. К списку ее почитателей и почитательниц добавилась и Амелия Гарстон, и между ними завязалась тесная дружба, которая когда-то связывала и нас с Кристабель. Харриет сказала, что хорошо бы, чтобы у нее появилась подруга примерно такого же возраста, может, чуть постарше, и тогда на сцене появилась Амелия.Главный зал Эйот Аббаса был украшен всеми цветами и ветками, которые только можно было набрать в это время года. Приехали я с Дамарис, мои родители, Джейн с сыном и Салли Нулленс, которая искренне уверовала в то, что ей ни в коем случае нельзя отлучаться от детей.Естественно, там был и Роберт Фринтон. Он ждал этого события уже многие недели, как он поделился со мной, и, вероятно, приготовил для Карлотты множество дорогих подарков. Карлотта, в чем я была абсолютно уверена, очаровательно улыбнувшись, поблагодарит его и пообещает, как она сама это называла, «всегда присматривать за ним». Ее чувства к нему никогда не переставали удивлять меня, так как она была постоянно занята своими собственными делами, но, кажется, находила его преданность особенно трогательной.Я никогда не видела Карлотту такой красавицей, и, конечно, она была в центре внимания, ведь все-таки этот день принадлежал ей. Был приготовлен большой праздничный торт, который Карлотта торжественно разрезала. Она была в платье темно-синего цвета, сделанном из шелка, что прислал ей Роберт, а на ее груди переливалась бриллиантовая брошь — также его подарок. В волосы она вплела нитку жемчуга — подарок Харриет и Грегори, а на пальце сияло кольцо с сапфиром, подаренное мной и Ли. Может, слишком много драгоценностей для ее возраста, но это ее день рождения, и она должна была порадовать всех дарителей, надев на себя их подарки.Она была очень счастлива, а когда радовалась, то старалась сделать так, чтобы все вокруг тоже были счастливы. Она долго танцевала с Бенджи, которому к тому времени исполнилось почти двадцать. Я была согласна с Харриет, что, несмотря на то, что она была намного моложе его, они бы хорошо смотрелись как семейная чета. Бенджи, когда был рядом с Карлоттой, действительно всегда выглядел слегка смущенным. Я задумчиво поглядела на него. Правда ли то, что он влюблен в нее, хоть и думает, что она его сестра? Каким сложным становится все, когда человек отступает от общепринятых правил! Интересно, какой была бы его реакция, если бы он внезапно узнал, что Карлотта не сестра ему?Постепенно я начинала понимать, что рано или поздно мне придется открыть правду. Я могла бы рассказать ее матери — я была уверена, что она поймет меня, но мне очень не хотелось, чтобы узнал отец. Хотя почему он должен плохо думать обо мне, если он вообще никогда обо мне не задумывался? Ответа на этот вопрос я не знала, но чувствовала, что отец очень критически отнесется к случившемуся. Сам он неоднократно и с легким сердцем вступал в случайные связи, в этом я была уверена. Было, по крайней мере, одно доказательство этого — моя сестра Кристабель. Так как он может судить меня? Но все равно я бы не вынесла, если б он узнал. Он властвовал надо мной, его образ, как всегда, занимал мои мысли. Тот факт, что я спасла ему жизнь, мог бы что-то изменить… если б он знал! Порой я думала о том, что бы было, если б я ему рассказала; я, как наяву, слышала мои слова: «Карлотта — моя дочь! Да, у меня так же, как и у тебя, есть незаконнорожденная дочь! Я бы вышла замуж за ее отца, останься он в живых, твоя же связь была абсолютно другой: ты вступил в нее ради удовлетворения своей страсти, так как ты можешь критиковать меня? И я скажу тебе еще кое-что, тебе, который никогда не хотел дочери, а когда она случайно родилась, никогда не обращал на нее внимания, — я скажу тебе, что, не будь ее, ты бы сейчас был мертв и умер бы в ужасных муках! Я дорого заплатила за твою жизнь, и то, что случилось со мной тогда, оставило в душе шрамы навсегда!"Я часто думала о том, что бы он ответил, если бы узнал об этом, но не переставала говорить себе, что такого никогда не должно случиться.А теперь надо было подумать о Карлотте и Бенджи. Я заметила, что Харриет наблюдает за ними. Потом ее взгляд переместился на меня, и я поняла, что Харриет расскажет все Бенджи так же, как рассказала Роберту Фринтону. Может, она была права? Если кто-то оступился, почему от этого должны страдать другие?В танцах наступил перерыв. Карлотта поднесла Роберту Фринтону бокал вина и присела рядом с ним. На его лице появилась счастливая улыбка, когда она прикоснулась к брошке на груди. Я поняла, что она говорит ему, как ей понравилась брошь, и благодарит от всего сердца. Она наклонилась и поцеловала Роберта. Он взял ее руку и нежно пожал. Она не отдернула ее, и я подумала, что она действительно любит его.Вновь зазвучала музыка. Карлотта взяла у Роберта бокал и поставила его на стол. Затем она заставила его подняться с места и вышла на середину зала, чтобы начать танец. Он двигался с заметным трудом, и я подумала, каким же старым он выглядит, но, может, таким он казался на фоне яркой молодости Карлотты. Они прошли в танце вокруг зала, и к ним присоединились остальные. Вдруг Роберт Фринтон заметно побледнел и, пошатнувшись, упал. По залу пронесся общий вздох, музыканты резко оборвали мелодию, и на несколько секунд воцарилась полная тишина. Карлотта опустилась перед ним на колени и стала развязывать галстук. Из толпы выбрался мой отец.— Доктора, быстро! — сказал он Харриет.Так закончился четырнадцатый день рождения Карлотты. Роберта Фринтона сразу перенесли в постель, а вечером он умер. Лишь на пару минут пришел он в сознание, чтобы увидеть Карлотту, сидевшую у его кровати. Он нежно погладил ее по руке, а она опустилась перед ним на колени. По щекам ее катились слезы.Я расслышала, как он прошептал:— Милое дитя! Ты сделала меня таким счастливым!Потом его отвезли в Эндерби-холл и похоронили на кладбище Эверсли. И тогда мы узнали, что он был очень богатым человеком и все, чем обладал, он завещал Карлотте. Она вступала в право владения, когда ей исполнится восемнадцать лет или когда выйдет замуж, если это произойдет раньше. В этот день она станет одной из самых богатых женщин страны.
Харриет была довольна. На следующий день после похорон мы с ней пошли к могиле Роберта, чтобы положить на нее букет цветов.— Милый Роберт! — сказала она. — Он так любил Карлотту! Она была для него символом, означающим, что его род будет жить! Как видишь, я правильно сделала, что рассказала ему, кто она на самом деле!— Харриет, — спросила я, — ты знала, что он богат?— Ну, конечно, этого утверждать никто не мог…— Но ты — знала?— Можно было предположить, что он не из бедных! Я знала, что он получил компенсацию за владения, отобранные у его семьи, но он и сам был довольно богат!— И ты подумала, что все может произойти именно таким образом?— Это кажется вполне естественным исходом!— Понимаю, это был один из твоих планов?— Моя дорогая Присцилла, не надо читать мне мораль! Если есть хорошее состояние, а наследница имеет на него право, было бы глупостью не воспользоваться!— Харриет, — сказала я, — с того момента, как ты вступила в замок, где жила во время изгнания моя мать, ты начала играть нашими жизнями и продолжаешь это делать и по сей день!Она задумалась.— В твоих словах что-то есть, — признала она, — но этот поворот событий пришелся впору всем, кто в нем замешан! Красавица Карлотта, которая не располагала особыми деньгами, теперь — наследница значительного состояния! Что ж в этом плохого?— Не знаю, — ответила я. — Подождем — увидим!
Милый Роберт Фринтон! Если б он мог предвидеть, какие последствия повлечет за собой его завещание, наверняка бы поступил иначе. Я никогда не забуду реакцию Карлотты, когда она узнала о завещании. На ее лице было написано огромное изумление. Она сказала:— Он, должно быть, очень любил меня?Никто не произнес ни слова, и на несколько секунд ее лицо смягчилось, когда она задумалась о том, как этот старик, который ей так нравился, любил ее. Но затем она осознала, что все это значит: она стала богатой, перед ней был открыт весь мир! Ей надо было подождать всего лишь четыре года, а потом это огромное состояние станет принадлежать ей одной!Я могла видеть, как в ее голове зарождаются безумные планы: она поедет в Лондон, она объедет весь мир, у нее будет свой дом, и никто не посмеет ей указывать.— Не забывай, ты должна подождать, пока тебе не исполнится восемнадцать, — сказала я, — а до тех пор все будет по-старому, и к тому времени ты решишь точно, что сделаешь с этими деньгами.— Четыре года! — воскликнула она.— На самом деле это совсем немного, — заметила Харриет.Она разделяла восторг Карлотты. Харриет обожала строить всякие планы, и почти всегда ее замыслы исполнялись в ее пользу. Она хотела, чтобы состояние Роберта Фринтона перешло к Карлотте отчасти и потому, что, как она считала, потом оно достанется ее сыну Бенджи. Мне следовало бы понять это: Харриет всю жизнь занималась интригами, это вошло у нее в привычку. В душе я боялась этих денег, я чувствовала, что добра они не принесут.Карлотта захотела съездить в Лондон.— Здесь стало так грустно, после того как умер Роберт! — сказала она. — Он наверняка бы и сам захотел, чтобы мы поехали.Харриет сочла это хорошей идеей, и все сошлись на том, что она, Грегори, я и Карлотта вместе на несколько дней поедем в Лондон.— Говорю вам, — сказала Харриет, — во дворце сейчас ужасно скучно. Как это отличается от того, что творилось там во времена Карла! Какие тогда были развлечения! И как милостив был Карл! Между нами, Вильгельм просто грубиян, голландский мужлан. Ходят слухи, что он вообще не умеет говорить!— Но народ восхищается им, ибо он хороший король, — ответил Грегори, — а это то, что нам нужно.— Если бы королева не умерла или если б он женился снова…Грегори покачал головой:— Никогда, так что за ним на престол взойдет Анна или, может, ее сын Вильгельм, хотя он очень мягок.— Будем надеяться, что при Анне во дворце будет веселее, чем сейчас, — сказала Харриет. — Не люблю я этих суровых правителей, Карл был совсем другим! Никогда не перестану жалеть о том, что времена его уже давно позади!Выехали мы в середине декабря. Харриет сказала, что лучше съездить до того, как наступят холода, что бывает обычно сразу после Рождества. Карлотта очень волновалась по поводу предстоящей поездки, хотя то и дело вспоминала о Роберте, и мимолетное облачко грусти касалось ее лица. Прекрасно зная ее, я понимала, что она чувствует за собой некую вину в том, что может радоваться, несмотря на его смерть. Я рада была подметить в ней эту чувствительность. Она была не так уж эгоистична — просто молода и полна энергии, благодаря которой она никогда не сидела на месте, и, если она и принимала восхищение как само собой разумеющееся, это было только потому, что ей это нравилось.Мы намеревались остановиться в городском доме Эверсли, который находился неподалеку от Уайтхолла. Не в первый раз Карлотта ехала в Лондон, но, казалось, теперь она воспринимает его совсем по-другому: теперь она была наследницей большого состояния. В ее глазах плясали довольные искорки! Она была уверена, что к тому времени, как ей стукнет восемнадцать, у нее будет подробный план того, что предстоит сделать.Трудно было устоять пред лондонской суетой. Мы, живущие тихой жизнью в деревне, не могли не изумиться при виде этой кипучей энергии, суматохи и радости существования, что бурлили на улицах города.По словам Харриет, с тех пор, как случился Великий пожар, вид города заметно улучшился, и некоторые здания, построенные Кристофером Вреном, были очень приятны глазу, но совладать с этим шумом и красками не смогли ни чума, ни пожар.— Какая красота! — вскричала Карлотта, когда мы проезжали по Странду мимо громадных домов с садами, спускающимися к реке. У ступенек покачивались маленькие лодочки, а все пространство реки было заполнено судами всех видов. До нас донеслась песня паромщика, но тут же потонула в потоке уличного шума.Харриет показала нам несколько новых кофеен, которые были разбросаны по улицам и наводняли весь город.— Кстати, — сказала она, — здесь подаются напитки и покрепче кофе, и к ночи гулянье становится неуправляемым.— А мы пойдем в какую-нибудь кофейню? — спросила Карлотта.— Не думаю, что это подходящее место для нас, — сказала я.Карлотта скорчила гримаску.— Милая Присцилла, — сказала она, — со мной ты будешь в полной безопасности! — Она посмотрела на Грегори. — Ведь вы возьмете меня, да?Грегори усмехнулся и пробурчал:— Посмотрим.Он никогда не мог прямо отказать Карлотте. Мы въехали на Мэлл ", и Харриет вновь принялась вздыхать о днях правления Карла, когда его часто можно было видеть здесь и наблюдать за его игрой в мячи, от которой и пошло название этой улицы.— Ты бы видела его! — сказала Харриет. — Никто не мог так далеко послать мяч, как он! Я слышала от одного старого солдата, что один раз мяч пролетел даже до середины улицы. «Как будто из мушкета пальнули». Да, нынешний король на такие подвиги не способен!— Зачем вздыхать по старым временам? — сказала я. — Надо быть благодарными, что у нас есть король, который вроде бы знает, как обращаться со страной.— Пусть даже его двор самый умный в Европе?— Эти парки прелестны! — вздохнула Карлотта.— Да, — подтвердил Грегори. — Мне всегда они нравились, да и все без исключения души в них не чают. Я думаю, народ поднял был восстание, попытайся кто-нибудь лишить его этих парков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43