— Они не причинят вреда ребенку.— На всякий случай, Дженнет, не отходи от нее.— Боже мой, госпожа, никто не посмеет тронуть эту крошку, пока я там!— А в те ночи, когда ты в Морской башне со своим любовником?Дженнет покраснела, как школьница.— Да, это так, — призналась она, — но есть ведь эта девица, Эми. Я ей сказала: если что-нибудь случится с моими детьми, я переломаю тебе все кости. Ведь там еще есть маленькая Тамсин, она присмотрит за Сенарой. Они спят рядышком, Тамсин всю ночь держит ее ручку в своей. Если она плачет, Тамсин успокаивает ее — настоящая маленькая мама. Нет, с Сенарой ничего не случится!— Следи за разговорами, Дженнет. Люди могут довести себя до истерии, а колдовство — это один из поводов. Мария ушла. Если она ведьма, она еще наметила себе жертву.— И как раз вовремя, — сказала Дженнет. — Я чувствовала в ней чары.Я знала, что она подумала о Колуме. Дженнет, разбиравшаяся в мужчинах, чувствовала растущее напряжение в его отношениях с Марией.Итак, время шло, и, хотя слуги отказывались входить в Красную комнату и крестились, проходя мимо, я была уверена, что на кухне стали меньше говорить о колдовстве.Матушка приехала только в августе. Было замечательно вновь увидеться с ней. Я подробно рассказала ей об исчезновении Марии, и она осталась довольна, что та ушла.— Такая женщина — лишнее беспокойство в семье, — сказала она.Она любила детей, а Тамсин была ее любимицей. В моей серьезной девчушке было что-то притягательное.У матушки были все последние новости из Лондона, где, как она сообщила мне шепотом, умерло от чумы двадцать восемь тысяч человек.— Эти ужасные эпидемии! — вздохнула она. — Неужели конца им нет? Хоть бы нашли какое-нибудь средство, чтобы остановить их. Ты должна приехать в Лайон-корт и привезти детей с собой. Отец жалуется, что редко тебя видит.— Ему следовало приехать сюда с тобой.— Он всегда в походе или готовится к нему.— Он ладит с Лэндорами?— Насколько можно ожидать от него. Ты же знаешь своего отца, с ним нелегко работать, он все хочет делать по-своему.— А Фенимор?..Матушка внимательно посмотрела на меня. Она чувствовала, что что-то изменилось в замке, и, наверное, думала, не жалею ли я о своем замужестве? Я не была уверена, могу ли я честно сказать, что жалею. Я могла признаться себе, что временами я думала о Фениморе Лэндоре, с его мягким, добрым лицом, с его идеализмом. Он хотел сделать мир лучше, а Колума мир не интересовал, его привлекала только выгода. Теперь я вновь стала думать, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я не отправилась в ту поездку и не встретила Колума? Лучше бы я вышла замуж за Фенимора, у нас тоже были бы дети, и я делила бы свое время между Тристан Прайори и Лайон-кортом и была бы счастлива спокойной, надежной и мирной жизнью.Жалела ли я? Временами да, но тогда мои дети не были бы Коннеллом и Тамсин, а если у тебя уже есть любимые дети, как можно желать, чтобы у тебя были другие дети, которые, конечно же, были бы другими, от другого отца?— Фенимор все так же полон энтузиазма. Он всем сердцем верит в свой проект, а теперь и твой отец тоже. Они вместе построили новый корабль и назвали его «Лэндор Лайон». В начале будущего года он отплывет в Ост-Индию.— А его сын?— Фенн в Тристан Прайори, со своей матерью.— Ты иногда видишь их? — спросила я.— О да, конечно.Я хотела бы знать, как выглядит жена Фенимора, был ли он счастлив и думал ли когда-нибудь обо мне? Конечно, это было тщеславием, но лучше для нас обоих, если мы не будем думать друг о друге.— Есть ли у него еще дети?Кроме Фенна есть еще девочка.— Как ее назвали?Матушка замялась, но потом сказала:— Мелани.— В память сестры Фенимора? Наверное, они счастливы?— Да, это спокойная семья. Конечно, Фенимор много времени проводит в море, как твой отец, Карлос и Жако. Ромелия очень скучает без Пенна, ведь он тоже плавает с отцом.— Я рада, что торговля оказалась успешной.— Тебе повезло, что твой муж не ходит в море, Линнет. Когда они все уходят, неизвестно когда они вернутся и вернутся ли вообще.Я молчала, думая о Колуме, сражавшемся с волнами в своей лодчонке, заманивая людей на смерть ради их груза. И я уже готова была рассказать об этом матушке, но, как и раньше, промолчала.Время проходило. О Марии уже не вспоминали. Я часто задавала себе вопрос, думает ли Колум о ней? Матушка приезжала ко мне, но, когда я говорила, что хочу погостить у нее, он возражал: наверное, думал, что я не вернусь обратно. Всегда находились оправдания, чтобы не разрешить: то он слышал, что на дорогах грабители, а у него не было свободного времени, чтобы сопровождать меня. То он хотел взять Коннелла с собой, но не знал еще, когда поедет. Да и как я могла поехать с тремя маленькими детьми? Всегда был какой-нибудь предлог, и я должна была ждать, когда он сможет поехать со мной.— Бродяг и грабителей выгоняют из больших городов. И куда они идут? В сельскую местность. Их так много развелось в городах, что мэр Лондона и Звездная палата намерены очистить от них столицу. Они постоянно попрошайничают и всем надоедают, их даже вешают в Лондоне как предупреждение, чтобы все видели. Что им остается? Идти в деревню. Они попрошайничают на дорогах, и, если им не подашь, они возьмут у тебя сами, а может быть, и убьют. Ты думаешь, я позволю моим детям отправиться в поездку в таких условиях?Он был прав, ибо матушка писала, что она слышала, будто в Лондоне попрошаек вешали по приказу судей.Итак, мы не поехали в Лайон-корт, хотя матушка приезжала к нам. Правда, она путешествовала под охраной слуг, которые могли расправиться с любыми грабителями. Я предложила Колуму поехать таким же образом, с охраной, но он не хотел и слушать.Однако в Рождество Колум согласился отправиться в Лайон-корт, и мы приехали с тремя детьми, Дженнет, еще двумя женщинами и четырьмя грумами. Отец был очень рад нас видеть, особенно детей. Ему понравился Коннелл, как он стоял, расставив ноги, подражая деду и отцу. Я вздыхала про себя, потому что знала, что он будет совсем не похож на них. Они тоже это чувствовали, но это им нравилось. Отец взял его на свои корабли, ему хотелось, чтобы из Коннелла получился моряк. Я это поддерживала, мне тоже хотелось, чтобы он пошел по стопам моего отца, а не своего. Тамсин же была любимицей моей матушки, а мне приятно было, что моя маленькая дочка следила, чтобы и Сенара не оказалась без внимания: там, где была Тамсин, была и Сенара.Сенаре было три года, она была не по летам развитая и, конечно, красивая — прямо писаная красавица. Отец внимательно смотрел на нее и кивал головой. Мне казалось, что он считает ее побочной дочерью Колума. Он внимательно выслушал историю о Марии, как ее вынесло на берег, как ее принесли в замок, где она родила девочку. Я видела огонек в его глазах, когда он смотрел на Колума. Это означало, что он понял, каким способом Колум ввел в семью еще одного своего ребенка. Он не стал бы так думать, если бы видел эту бедную полумертвую женщину, которую я нашла на берегу. Но его глаз знатока быстро оценил внешность Сенары.— Она будет красавицей, эта малышка, — проговорил он и закашлялся от смеха. Ему нравилось думать о грехах других мужчин, думаю, это позволяло ему считать и свои в порядке вещей.Я помню горячий спор в то Рождество. Отец изливал свой гнев на испанцев, как делал это в дни моего детства. Он задыхался от гнева, когда говорил о десанте, который они высадили в июле на Пензанс.— Черт возьми, эти доны совершают набеги на наши берега. Они забыли, что мы их выгнали с моря?— Разве? — изумилась матушка. — Если это так, как им удалось добраться до Пензансе?— Наше побережье! — захлебывался от возбуждения отец. — Что ты скажешь на это, зять? Считаешь ли ты, что мы должны сесть на корабли и гнать их?— Я так думаю, — сказал Колум.— Торговля! — фыркнул отец. — Она хороша, когда мы покончим с донами. Но до тех пор, пока у них хватает наглости совершать набеги на наши берега, нам остается только одно — действовать на их берегах.— Вы нанесете им больше вреда, если лишите их торговли, — сказала матушка.— Нанесете вред! — взорвался отец. — Да я убил бы их всех, вышвырнул бы с моря!И он уже был за то, чтобы вывести свои корабли из торгового предприятия и пойти войной на Испанию.— Мы еще не покончили с испанцами! — рычал он. — Черт возьми, когда же они получат хороший урок?Колум и отец говорили об испанцах с отвращением. Отцу нравился Колум, только он не мог понять, почему Колум не был моряком?— Хотел бы я найти золотую жилу, как сэр Уолтер Рейли, — сказал Пени.— Он ее еще не нашел, — напомнила ему матушка. — Но он просто обязан, если захочет вернуть расположение королевы, которое потерял, соблазнив одну из ее фрейлин.— Бедный Рейли! — сказал отец. — Не сомневаюсь, она попросила, чтобы ее соблазнили. По-моему, ни одну женщину нельзя взять против ее воли.— Вы, мужчины, воображаете себя неотразимыми, — сказала матушка, — но иногда вам попадаются жертвы, не расположенные к вашим ласкам.Глаза отца устремились на матушку, подавляя веселье. Я подняла голову: Колум смотрел на меня. Я подумала, что хотела бы остаться здесь, со своими детьми навсегда, тут я чувствовала себя в безопасности.Эдвина и ее сын были, конечно, с нами. Карлос был в море, и в такое время она обычно жила в Лайон-корте. Матушка знала, как Эдвина могла сильно беспокоиться, а при ее странном даре она всегда боялась, что та увидит какую-нибудь беду.Эдвина заговорила со мной, когда мы оказались одни.— Сейчас я спокойна за тебя.— Почему ты раньше беспокоилась обо мне?— У меня было тревожное чувство, что в замке что-то нехорошее. Помнишь, я говорила тебе?— Да, помню. Это имело отношение к Марии, но она исчезла, ты знаешь, так же внезапно, как появилась.— Это было странное чувство… смутное, хрупкое. Теперь я чувствую себя… немного спокойнее.— Значит, мне ничего не грозит? — с чувством сказала я.Эдвина ответила:— Как будто зло, которое угрожало, пока отступило, но больше ничего не могу сказать.Конечно, это было влияние Марии. Я часто удивлялась, что с ней сталось? Она ушла, ничего не взяв с собой. Это было очень странно. Эдвина обняла меня.— Будь осторожна, Линнет! — сказала она. И я подумала, может быть, она еще тревожится за меня?Тот год прошел, почти ничем не отмеченный. Я была рада, что, кажется, о Марии забыли — так было лучше для Сенары. Красная комната все еще оставалась «комнатой, посещаемой призраками», но имя Марии упоминалось уже редко.Сенара росла и превращалась в обычную маленькую девочку, с той только разницей, что была исключительно красива. Дружба между Тамсин и ею стала еще более заметна: Сенару, склонную к непослушанию, могла призвать к порядку только Тамсин.Я проводила много времени в детской, учила детей, потому что это было уже необходимо. Я, конечно, была пристрастна, но сообразительность моей дочери доставляла мне истинную радость. Ее ласковая натура пленяла меня, и больше всего — покровительственная черта характера, так заметная в отношении ко мне и Сенаре.Я пыталась выбросить из головы свои сомнения и страхи в отношении Колума. У меня были дети, моя матушка жила не так далеко от меня (я знала, как она страдала оттого, что между нею и ее матерью было такое большое расстояние), поэтому я сказала себе, что у меня все-таки есть за что благодарить судьбу.Если бы я не знала о том, чем занимается Колум, я была бы счастлива все эти годы. Потребовалось еще два года, прежде чем я поняла, что они были только затишьем, периодом ожидания, и что тучи, которые стали собираться вокруг меня, просто отступили. Они могли еще возвратиться и разразиться грозой над моей головой.В те годы страна жила мирно, хотя были схватки с Испанией, постоянным врагом Англии. Поражение Армады спасло нас от вторжения, но не уничтожило врага полностью. Но был один печальный день для страны, и особенно для Запада, когда мы услышали, что умер сэр Фрэнсис Дрейк. Он и сэр Джон Хокинс отправились с военным флотом атаковать испанские поселения в Западной Индии, и оба погибли. Особенно жаль, что погиб сэр Фрэнсис, который так много сделал хорошего для Плимута, представляя его в парламенте. Ведь это он провел воду в город от реки Миви, построил шесть мельниц для помола зерна и организовал строительство стен и укреплений.Матушка была очень огорчена.— Как много хорошего он сделал в мирное время. Почему он должен был поехать в эту экспедицию? Какое имело значение то, что у испанцев в этих местах накоплены сокровища? Ну и пусть они будут у них. Разве лучше, если для того, чтобы взять их, великий человек должен лишиться жизни?— Он умер так, как хотел умереть! — прорычал отец.А потом было сожаление, когда мы услышали, что испанцы взяли Кале. Означало ли это, что наши враги опять возрождались? Наша королева заключила союз с французами, но их любили не больше, чем испанцев. И была большая радость, когда адмирал Говард опустошил Кадис. Мой отец говорил об этом целый год. «Потери испанцев достигли двадцати миллионов дукатов!»— злорадствовал он. До нас доходили подобные новости, но потом целые месяцы проходили тихо; случавшееся в стране мало влияло на нашу жизнь.Теперь я часто бывала у матери: дети подросли и ездить с ними стало легче.Мои отношения с Колумом тоже претерпели изменения. Я не была уже так необходима ему. Бывали моменты, когда наша страсть вспыхивала вновь, но потом он казался почти равнодушным ко мне. Его отлучки были все дольше, но я уже знала, что нельзя спрашивать, куда он уходил, да я и не хотела знать. Я не видела выхода из положения: или я должна принять Колума, каков он, есть со всеми его делами, или отказаться от него и уехать. Но оставить его означало оставить детей, а этого я не могла, и я сделала то, что казалось единственно возможным: я закрыла глаза на то, чего не хотела видеть, и осталась.Поездки к матушке были моим спасением, иногда дома был и отец. Лэндоры были там частыми гостями, но они никогда не приезжали, когда там была я, не только из-за моих прежних отношений с Фенимором, но и потому, что я вышла замуж за мужа Мелани. Матушка как тактичная женщина организовала наши визиты так, чтобы они никогда не совпадали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44