» Парис мчал его вперед, беспрекословно и сосредоточенно, словно понимая серьезность и важность момента, и Репнин был благодарен свою любимцу за понимание и чуткость.Слезы текли у него из глаз, но Репнин говорил себе: это только холодный ветер, от него режет под веками, и ресницы, обледенев, колют глаза. Это всего лишь зима, мороз и встречная снежная пурга, вздымающаяся копытами Париса... – Как же так? – Лиза беспомощно оглянулась на Наташу, но та ответила ей полным растерянности взглядом. – Но как же мы... как же свадьба вашей сестры, князь?– Боюсь, мне не придется сопровождать Натали в церковь, – развел руками Репнин.– Все это так нелепо! – воскликнула Наташа. – Неужели ничего нельзя сделать, чтобы исправить положение?– Ты собираешься убедить Императора, что честь, оказанная им одному из его верноподданных, слишком для него высока, и поэтому он не в силах ее принять? – горестно усмехнулся Репнин.– Нет-нет, – поспешила объясниться Наташа, – не Его Величество, а его высочество!– Даже не думай об этом, – строгим тоном запретил Репнин. – Я не намерен втягивать наследника в свои проблемы. Довольно и того, что все мы оказались теперь на виду и под пристальным вниманием шефа жандармов. Что же касается свадьбы – я поздравляю тебя сейчас. Хочешь, поцелую и обниму тебя? Мой подарок вам с Андреем на свадьбу я распоряжусь передать Владимиру, надеюсь, он не откажется выполнить это приятное поручение и вручить его. А я приеду навестить вас в первый же отпуск, и ты расскажешь мне, хорошо ли тебе замужем. Да?– А что делать мне? – прошептала Лиза.– Елизавета Петровна, – серьезно и оттого торжественно произнес Репнин, – я не имею права требовать от вас запереть себя в этом доме и ждать моего возвращения. Война – это игра случая. Я бы хотел убедиться, что он благоволит ко мне. Но... кто может знать свое будущее?– Вы прогоняете меня, князь? – сухо спросила Лиза. – Отказываетесь от своих слов?– Я не могу отказаться от самого лучшего, что было... что есть в моей жизни, – с горячностью промолвил Репнин. – Но я не хочу, чтобы вы лишали себя возможности начать новую жизнь.– Моя новая жизнь – это вы, – просто сказала Лиза. – И я не уйду от вас. Я поеду вместе с вами на Кавказ или на край света. Мне все равно – куда, лишь бы не разлучаться с тобой!– Да что же такое происходит?! – слезы навернулись Наташе на глаза. – Я не хочу выходить замуж и выхожу, вы мечтаете соединяться – и расстаетесь! Это несправедливо, невыносимо!..– И когда ты должен уезжать? – тихо спросила Лиза.– Я хотел засвидетельствовать свое почтение твоим родителям, потом заехать в имение Корфа и собраться, а дальше... дальше в путь, – пояснил Репнин.– Не желаю, чтобы ты тратил свое... нет, наше время на политесы и реверансы, – решительно произнесла Лиза. – Я хочу, чтобы этот день мы провели вместе, как муж и жена...– Лиза... – смутился Репнин.– Я поклялась перед Богом, – остановила его Лиза, – и я имею право быть с тобой. Мы вместе поедем сейчас к Корфу и проведем там оставшееся у тебя до отъезда время.– Лиза права, – неожиданно поддержала ее Наташа. – Если бы человеку, которого я любила, грозила опасность, и он уезжал на войну, я бы поступила точно так же.– Ох, уж эта мне женская солидарность! – улыбнулся Репнин. – Но что скажут твои родители, Лиза?– Отцу до меня, впрочем, как и ни до кого из нашей семьи, нет сейчас никакого дела. Он полностью поглощен общением со своей новоявленной дочерью, – презрительно скривилась Лиза.– Эта нахалка, – кивнула Наташа, – буквально не отходит от князя Петра и отчаянно набивается нам в компанию. И что еще удумала: обещала прийти на свадьбу в качестве сестры Андрея и второй день убеждает князя Петра купить для нее новое платье и подарок для нас от ее имени. Это просто моветон какой-то!– Она сует свой нос во все дела, – добавила Лиза, – и даже заняла любимый маменькин диванчик. Давеча они едва в волосы друг другу не вцепились, отвоевывая место под солнцем. Так что, подозреваю, что и maman до меня нет совершенно никакого дела – она занята войной с этой ужасной Полиной.– В таком случае, – рассмеялся Репнин, – нам стоит поблагодарить ее за оказанную нам помощь. Она отвлекла на себя всеобщее внимание, и, значит, мы действительно сможем провести это время вместе без опасения быть раскрытыми или застигнутыми врасплох. – Тогда – едем?! – счастливо воскликнула Лиза.– Поезжайте, – Наташа подошла к ней и обняла. – Я буду молиться за вас и постараюсь сделать так, чтобы твое отсутствие никто не заметил. Да хранит вас Господь!– Спасибо тебе, – растрогалась Лиза и обернулась к Репнину. – Решено – мы едем и немедленно!Корф встретил Репнина в своем кабинете. Он сидел за столом в полумраке – небритый и изрядно пьяный.После отъезда Анны в нем что-то сломалось – точно хрустнула тончайшая шестеренка, отвечавшая за ход его жизненных часов. Все вокруг стало ему неинтересно и противно. Корф даже не вышел проводить Анну. Тотчас после их последнего объяснения ушел к себе И заперся в кабинете, вооружившись фужером и графинчиком с бренди. Потом он перешел на коньяк и, опустошив раритетные за пасы в памятном шкафу библиотеки, принялся за шампанское, нарушая неписанный пивной закон о восходящих и нисходящих напитках.Владимир понимал, что опускается, но остановиться не желал – он думал только о себе, а ему было так плохо, что он махнул на все рукой. Отец сделал попытку явиться перед ним – Владимир заметил его укоризненный и грустный взгляд в дальнем углу кабинета, но потом, по-видимому, понял безуспешность любого разговора. Сейчас сын не услышал бы его, а, услышав, не стал обращать внимания на родительские предупреждения, ибо не готов был внимать ни самому себе, ни кому-нибудь другому.И поэтому Владимир продолжал пить и злился, но никак не мог решить – на кого сильнее. Он ненавидел себя за собственное упрямство и излишнее благородство, так некстати проснувшееся в нем под влиянием чувства к Анне. Прежде он уже давно поставил бы зарвавшегося князя Долгорукого на место и силой увез Анну с собой. Но теперь... теперь он стал мелодраматичным и слабовольным. А Анна не только не помогала ему – наоборот, усиливала растущую пропасть между ним вчерашним и нынешним.Анна... Она отняла у него независимость и гордость, превратила его в сентиментальное и романтичное существо. Владимир чувствовал, как, становился мягче и покладистее. Видано ли это – гуляка и бретер барон Владимир Корф бежал от пришедшей к нему в спальную женщины – от красавицы Калиновской! – и отвергал ее, опасаясь, сто строгая Анна не правильно его поймет, и точно школьник извинялся за уже состоявшееся проявление подобной слабости в прошлом – в истории с Лизой. Еще немного, и он объявил бы себя пуританином, не признающим плотских утех и подвергающим себя воздержанию ото всех удовольствий нормальной жизни. Бред какой-то!.. Владимир застонал. Он знал, что преувеличивает. Анна всего лишь хотела нормальной жизни, а он оказался неспособным дать этой чудесной девушке то, что она заслуживает. И винить в случившемся можно было только себя...– Миша, – слегка заплетающимся языком пробормотал Корф, – я думал, ты у Долгоруких, с другими, готовишься к свадьбе сестры... Или – только не говори мне, что я не ошибся! – неужели свадьбы не будет?– Свадьба будет, – устало кивнул Репнин, – но я не смогу присутствовать на венчании Наташи и Андрея.– Ты нашел себе занятие повеселее, чем слушать клятвы верности у алтаря? – удивился Корф.– Не я – Император. Его Величество отправляет меня на Кавказ, – объяснил Репнин.– Ты наказан?– Мне сказано – награжден. Меня восстановили в звании и командируют в действующую армию.– Узнаю руку дающую... – недобро усмехнулся Корф. – К сожалению, эта тайна шита белыми нитками, – пожал плечами Репнин.– И что же – ты едешь?– Таков приказ. Но прежде, чем покинуть Двугорское, я хотел бы просить тебя об одолжении.– Слушаю.– Я должен признаться тебе – я люблю Елизавету Петровну Долгорукую...– Тоже мне новость! – махнул рукой Корф, невольно прерывая его. – Лиза сама призналась мне в этом. И я искренне поздравил ее – я рад за вас обоих.– Вот как... – вздрогнул Репнин. – Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения. Ведь мы с Лизой дали друг другу клятву любви и верности, тайно, конечно. И я прошу тебя позволить нам провести день до отъезда здесь, в твоем имении. Если это не смущает тебя и твоих домашних.– Побойся Бога, Миша! – воскликнул Корф. – Я бываю груб и неприятен, но никто не смог бы обвинить меня в лицемерии. Оставайтесь – дом в полном вашем распоряжении. А беспокоить некого – я один.– Но Анна...– Анна уехала, – сухо сказал Корф.– Я могу спросить, как это случилось? – растерялся Репнин.– Можешь, но отвечать я не стану. Просто случилось – и все, – отрезал Корф.– Я лишь хотел знать – нет ли этом и моей вины? – смутился Репнин.– Чья угодно, – махнул рукой Корф, – но точно – не твоя. Поверь, причина не в тебе и не ваших Анной прежних отношениях. Это все – между нами. И больше не будем об этом. Договорились, друг?..Владимир, пошатываясь, встал из-за стола – разговор с Репниным слегка отрезвил его – и подошел к нему пожать руку. Михаил ответил крепким рукопожатием, и на прощанье приятели обнялись. Потом Корф вызвал к себе Варвару и дал ей указание во всем исполнять пожелания князя и его гостьи. Благодарный Репнин предложил встретиться с Лизой, ожидавшей в гостиной его решения, но Владимир отказался – вид чужого счастья был ему сейчас в тягость.Оставшись один, он задумался: как все-таки несправедлива жизнь! Когда-то именно он разрушил счастье своего друга, отняв у него надежду на брак с Анной. Но Миша не только не держал на него зла – Репнин сумел пережить это горе и встретить новую любовь. И Лиза – он разбил ей сердце и стал виновником многих ее бед, отдав на растерзание подлецу Забалуеву, а потом окончательно и безжалостно растоптал остатки ее самоуважения и последние проблески симпатии к нему самому. И вот эти двое – отвергнутая любовница и несостоявшаяся невеста и лучший друг, у которого он увел девушку и с которым стрелялся на дуэли, соединились. Они нашли покой и утешение друг в друге и счастливы, а он сидит у разбитого корыта, жалкий и одинокий... Так какого же черта он сидит?!..Владимир вдруг понял, что судьба дает ему шанс сохранить достоинство и проявить свою дружбу.Нельзя, чтобы Репнин и Лиза потеряли друг друга, едва успев обрести любовь. Он, Владимир Корф, не позволит подобной несправедливости по отношению к двум близким ему людям. Он может и должен помочь им спасти их прекрасное чувство. Пора уже перестать разрушать жизни и разбивать сердца – в его силах даровать им надежду на счастье. Он немедленно прошел к себе, умылся и сбрил щетину. Потом оделся – так же торжественно и элегантно, когда готовился сделать Анне предложение руки и сердца. Правда, теперь его дорогой и торжественный костюм напоминал ему убранство человека, приготовленного к своему последнему земному пути. Но вполне возможно, именно так и случится, если он осуществит задуманное.Владимир вызвал колокольчиком Григория и велел ему заложить вторую карету, и, когда все подготовили, приказал кучеру: «В Гатчину! В загородную резиденцию Императора! И побыстрее!»Корф решил добиваться аудиенции у Николая – он приносил себя в жертву. Жизнь без Анны была ему постыла и бессмысленна, она же ушла навсегда – Владимир знал твердость ее характера. Так пусть его несчастье послужит во славу любви его друзей! И кто-нибудь там, наверху, зачтет ему этот поступок...– Да вы в своем уме, барон?! – вскричал Николай, когда Корф изложил ему суть своего прошения. – Вы что, Репнину – сват, брат? И потом, с чего вы взяли, что я соглашусь на ваше предложение? – Я умоляю вас об этом! – воскликнул Корф.Он застал Императора на выходе из Гатчинского дворца – Николай собрался на прогулку с женой и детьми. Владимир выждал удобный момент и преклонил колено перед Его Величеством, вызвав удивление царской семьи и явную досаду Николая. Дворянин, смиренно просивший о помощи в такой неподходящий момент, по всем правилам должен быть услышан и помилован.Младшие дети Императора с интересом разглядывали коленопреклоненного Корфа, а девочки восторженно перешептывались – мужественный и благородный барон производил впечатление достойного, хотя и отчаявшегося человека. Ее Величество, узнав Корфа, нахмурилась, но, услышав, о чем идет речь, просительно взглянула на мужа. И Николай закусил губу – среди тех, кто окружал его в этот миг, не было ни одного, кто бы мог поддержать его или одобрить отказ, который уже крутился у Императора на языке.– Но я не наказывал Репнина! – с раздражением произнес Николай. – Князю оказана честь вернуться в строй!– Я не прошу вас нарушать этот строй, – убежденно произнес Корф. – Ваше величество, я нижайше умоляю вас позволить мне занять его место в действующей армии.– Вам так недорога жизнь? – пожал плечами Николай.– Мне дорого счастье друга и его любимой. Князь Репнин намерен жениться, и новое назначение лишает их возможности создать семью, – с почтением склонил голову барон.– И я должен верить в искренность ваших слов? – с недоверием посмотрел на него Николай. – Вы, ничтоже сумняшеся, рисковали жизнью наследника престола, позволив какому-то цыгану ранить его, а сейчас пытаетесь убедить меня, что вас заботят здоровье и счастье князя Репнина! Лучше признайтесь честно: каковы истинные мотивы вашего поведения?– Я движим только состраданием к судьбам близких мне людей, – гордо ответил Владимир. – И я не подвергал опасности Александра Николаевича, ибо в противном случае, он вряд ли остался жив и в прекрасном здравии. Единственное, что я не смог сделать – найти и наказать того, кто покушался на жизнь престолонаследника.– Что ж, – миролюбиво кивнул Николай, – вы сами определили цену выкупа.Арестуйте этого мерзавца, а я, так и быть, соглашусь заменить на вас князя Репнина.– Я сделаю все, что в моих силах! – пообещал барон.– Сделайте больше! – усмехнулся Николай и знаком велел ему встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14