Атмосфера, царящая в этих салонах, отличалась особой строгостью, старомодными стандартами. Понятие эксклюзивности рассматривалось здесь скорее как принадлежность к высшему классу общества, славящемуся своими безупречными манерами, нежели как способность выложить за платье невероятную сумму наличными.
«Парижские Дома высокой моды — это храмы, где поклоняются искусству творить прекрасную одежду, — говорила Джин Руис. — Люди, которые по-прежнему посещают старые ателье на рю де ла Пэ, — сама суть французского консерватизма. Никаких ужимок и прыжков, никаких штучек со световыми эффектами, никакой поп-музыки. Манекенщицы демонстрируют одежду в абсолютной тишине, словно на церковной службе. Каждая держит в руках небольшую табличку с номером модели, так что покупатели могут проставить нужный номер в карте-заказе. На показе обязательно присутствует vendeuse, очень элегантная дама в черном, которая ходит между рядами и, склоняясь к покупателям, шепотом отвечает на любые вопросы. Высокая мода на рю де ла Пэ — «от кутюр» прежних времен. Единственное, что приведено в соответствие с требованиями времени, это цены. Не надейся, что найдешь там что-нибудь дешевле пяти тысяч долларов даже за повседневное платье».
Саманте, очутившейся в Доме моды Лувель, этот храм консерватизма и высокого искусства в настоящий момент больше всего напоминал сумасшедший дом.
Рыжеволосая девушка в забрызганном кровью атласном платье бегом вернулась в комнату и столкнулась в дверях с невысокой средних лет женщиной, на шее у которой болтался сантиметр. В руках она держала стакан воды. Обе одновременно бросились к какой-то старухе в причудливых черных одеждах, размахивающей палкой из черного дерева и пронзительно вопящей. Взмах палки, и стакан выскользнул из рук портнихи и, описав дугу, покатился по ковру.
Все три женщины оглушительно вопили. Старая карга в черном и шали, наполовину скрывающей ее лицо, продолжала размахивать тростью, завывая, словно пароходная сирена. Именно ее голос Сэмми услышала еще на лестнице.
В зале Дома моды Лувель оказалось совсем немного мебели: несколько белых с позолотой глубоких кресел на изогнутых ножках да видавшая виды софа в стиле Людовика Пятнадцатого. Утренний свет едва пробивался сквозь высокие окна, освещая мраморный столик, заваленный портняжными принадлежностями и ворохом шелка и кружев цвета слоновой кости. Какое-то небрежное великолепие увеличивало размеры и пустоту этого зала, несмотря на то что в самом центре его явно происходило нечто странное.
— Боже мой! — воскликнула Сэмми.
Было совершенно очевидно, что ее первая встреча с парижским салоном высокой моды окажется не такой, как предсказывала Джин Руис.
— Merde! Merde! — истерично визжала рыжеволосая. — Aidez moi! Ah, mon Dieu, c'est une catastrophe!
Шагнув в сторону, она наступила на подол длинного атласного платья, потеряла равновесие и грохнулась на пол.
В самом центре всей этой неразберихи оказались крепкого сложения молодой человек в джинсах и грубых ботинках и хрупкая девушка с совершенно белым лицом, которую он поддерживал, опустившись на колени. Правой рукой он обхватил ее запястье и, согнув руку в локте, держал в таком положении. По обнаженному локтю девушки бежала тонкая струйка крови. Рыжеволосая девица рухнула в опасной близости от этой пары. Парень выругался.
Единственными, кто еще, казалось, сохранял спокойствие в этой суматохе, были стоящий неподалеку высокий, приятной наружности мужчина в дорожном костюме и средних лет блондинка в дорогом платье, которую он бережно поддерживал. Молодой человек повернул голову, и в его карих глазах при виде застывшей в дверном проеме Саманты промелькнуло удивление, сменившееся откровенным восхищением. Он тяжело вздохнул. На его лице отчетливо читалось: что бы здесь ни происходило, он в этом не участвует.
— Черт возьми! — раздался мужской баритон. — Не стойте просто так, помогите нам!
Парень оказался в трудной ситуации — одной рукой он придерживал окровавленную девушку, в то время как в другую его руку вцепилась истерически рыдающая рыжеволосая.
— Господи, Софи, может, ты заткнешься? — Он стрельнул глазами в сторону Саманты. — А вы, леди Спокойствие? Да-да, я обращаюсь к вам. Вы понимаете английский язык, а?
Пожилая дама в черном обратила сморщенное лицо к потолку и, воздев руки к небу, громогласно умоляла Il Dio о помощи на языке, отдаленно напоминающем итальянский.
Черноволосый парень раздраженно взглянул на Сэмми.
— Будьте осторожны. Старая герцогиня не в себе. Следите за ее чертовой клюкой.
Он заметил, что Саманта смотрит на мужчину в углу, и проревел:
— Нет, только не он! Он занят!
Сэмми бросила сумку на пол. Похоже, здесь произошел несчастный случай. Войдя в комнату, Сэмми осторожно обошла безумную старуху и направилась к пострадавшей. Красавица в атласном платье с мольбой протянула к ней руки и что-то заверещала. Из-за судорожных всхлипываний понять ее было невозможно. Не успела Сэмми склониться над истекающей кровью девушкой, как рыжеволосая обхватила руками ее колени и принялась горько причитать.
— Что с ней случилось? — спросила Сэмми, стараясь освободиться от мертвой хватки, сковавшей ее ноги.
— Мне нужна какая-нибудь тряпка, веревка, все равно, — резко бросил парень. — Похоже, никого не заставишь сходить за полотенцем. — Он что-то прошептал на ухо хрупкой девушке, которую по-прежнему бережно придерживал, и постарался перенести вес собственного тела на одно колено. — Давайте попытаемся уложить ее на софу.
Его большая широкопалая рука прижимала окровавленную тряпицу к запястью девушки, но платье ее уже потемнело от крови, и юркая красная змейка бежала даже по тонкой красивой ножке.
— У меня есть гигиенические салфетки, — предложила Сэмми.
Хотя он стоял на коленях, это не скрывало его высокий рост. Такие широкие плечи, как у него, и могучий торс мог бы иметь и профессиональный атлет.
— Давайте. Сможете зажать руку, пока я перенесу ее?
Сэмми смотрела на жалобно стонущую девушку и никак не могла понять, что же все-таки здесь происходит. Старуха и истекающая кровью девица с известной долей фантазии могли бы быть отнесены к разряду клиенток модного салона. Парень с атлетической фигурой мог быть, пожалуй, служащим или охранником ателье. Ну а человек в хорошо пошитом костюме и изящная блондинка вообще выглядели случайными прохожими.
Девушка поморщилась, черноволосый парень вскрыл пакет «Клинекса» и разжат запястье пострадавшей ровно настолько, чтобы приложить к ее руке новую салфетку. Сэмми с удивлением заметила, что на коже, прочерченной голубыми венами, виднеется всего-навсего небольшая царапина. Однако кровотечение было сильным.
Рыжеволосая девица, которая все еще цеплялась за колени Сэмми, тоже увидела эту ранку.
— Elle se meurt, vraiment! — взвизгнула она скороговоркой.
— Нет, она не умрет, черт тебя побери! — прорычал парень и повернулся к Саманте. — Покрепче зажмите руку, а я ее подниму.
— Послушайте, — начала Сэмми, — не знаю, кто все эти люди, но я представляю компанию Джексона Сторма из Нью-Йорка, нового владельца салона.
Она сжала запястье девушки, чувствуя, как густая теплая кровь быстро пропитывает салфетку.
— Кто-нибудь должен…
— Господи Иисусе, давайте поговорим потом, ладно? Кроме вас, помощи ждать не от кого. Вот эта, — он кивком указал на блондинку, — глупая истеричка, падающая в обморок при виде крови. А у этой — гемофилия, кровь льет ручьем даже из малюсенькой царапины.
Он сел на корточки, и Саманта заметила, как напряглись крепкие мускулы под рубашкой.
— Вы-то мне поможете?
Конечно, Сэмми собиралась помочь, она не была жестокосердной. Честно говоря, она рассчитывала на другую встречу. Где те люди, которые, как предполагалось, встретят ее, подхватят багаж, покажут комнату, в которой она будет жить, скажут: «Добро пожаловать в Париж»? Вообще-то ее должны были встретить еще в аэропорту. Единственные, кто хоть как-то соответствует виду работников Дома моды Лувель, — это портниха с сантиметром на шее и только что вбежавшая в комнату девушка в узких брючках и голубом фартуке. Про остальных Сэм ничего не могла сказать. Особенно это касалось полуобнаженной рыжеволосой красотки в атласном вечернем платье, которая все никак не могла успокоиться.
Парень перенес обмякшее тело девушки на софу в метре от того места, где они находились, и осторожно уложил ее. Они заметили, как затрепетали веки девушки, прорезанные густой сеткой голубых сосудиков. Мужчина склонился над ней и что-то нежно прошептал. Она приоткрыла глаза.
Это хрупкое создание имело очень привлекательную внешность. Как и на старухе, на ней было черное шелковое платье с глухим воротом, которое когда-то, видимо, стоило уйму денег. Однако один чулок был порван, а черные, напоминающие детские, туфельки совершенно изношены. Кровь из ее запястья уже текла по ладони Саманты и намочила рукав джинсовой куртки. Девушка, больше всего напоминающая бесплотное привидение, вновь тихо застонала. Залитое кровью платье оставляло на узорчатой шелковой ткани обивки грязные следы.
— Что случилось? — шепотом спросила Сэмми. — Она что, порезалась?
— Напоролась на булавку, случайно оставшуюся в платье. — Парень в джинсах выпрямился. — Кроме того, она страдает несварением желудка, истерией и дюжиной других болячек.
Сэмми посмотрела на него снизу вверх: крепкая фигура, черные вьющиеся волосы, узкие джинсы в обтяжку и грубые рабочие ботинки — настоящий крепкий мужик, напоминающий скорее итальянца или грека, чем англичанина. В его речи проскакивал ужасающий акцент кокни.
— Софи, — рявкнул он, резко повернув голову. — Где этот чертов ходячий манекен?
Рыжеволосая сидела, прислонившись спиной к софе, и тихо всхлипывала.
— Сосредоточь свои куриные мозги на герцогине, — приказал он, кивком показывая на стенающую старуху. — И попробуй уговорить ее заткнуться. А Наннет чем занимается? — Он отыскал глазами француженку в противоположном углу комнаты и что-то крикнул ей.
Рыжеволосая послушно поднялась и направилась к странной старухе в черном. Саманта догадалась, что эта девушка в окровавленном вечернем платье вполне могла быть манекенщицей. На спинку софы было брошено нечто белое из шифона, что весьма походило на платье. Рядом на полу валялись пеньюар и большая картонка с каким-то номером. Рыжеволосая, вероятно, примеряла вечернее платье, когда пришли девушка и старуха, решила Сэм. Или парень притащил обеих прямо с улицы? А эти двое — мужчина в хорошем костюме и блондинка, боящаяся крови, — они что, тоже случайно заглянули сюда?
Она уставилась на свои окровавленные пальцы. Додумался ли кто-нибудь вызвать врача? Или лучше «Скорую помощь»?
Молодой человек положил крепкую, мускулистую руку на лоб девушки и принялся утешать ее удивительно тихим, нежным голосом. В ее бархатистых глазах при звуках этого голоса страх постепенно уступал место умиротворению.
Сэмми провела бессонную ночь, преодолев несколько тысяч километров за этот первый в ее жизни перелет через океан. Нервы ее были на пределе.
— Послушайте, — сказала она, думая только о том, как заставить всех убраться отсюда. — Кто-нибудь вызвал «Скорую помощь»?
Манекенщица в это время обхаживала старую каргу в черном, пытаясь успокоить и подбодрить ее, причем обращалась к ней самым ласковым тоном. Портниха и девушка в фартуке присоединились к элегантной блондинке и ее спутнику. Блондинка уже сидела в кресле, обводя собравшихся в зале непонимающим взором.
Стоило Сэмми произнести эти слова, как присутствующие напряженно замерли. К ней повернулось сразу несколько лиц, и все они выражали недоверие и удивление.
Старуха в черном замерла и воинственно вскинула трость. Элегантная блондинка закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Даже слабое создание, вытянувшееся на софе, вдруг вернулось к жизни и издало едва слышный протестующий возглас.
— No ambulancia! — неожиданно громко прогремел голос старухи. — No ambulancia! — Драматично пошатываясь, она сделала несколько шагов вперед. — Dio mio — no dottore! No ambulancia!
Сэм казалось, что ей снится какой-то кошмарный сон, который она никак не может стряхнуть с себя. Она широко раскрытыми глазами наблюдала, как старуха сделала еще несколько шагов и во весь полный рост растянулась на полу. Черное платье выглядело бесформенной кучей тряпья на зеленом ковре, старомодные туфли на высоком каблуке смешно торчали острыми носками вверх. Девушка на софе вскрикнула и попыталась подняться.
Черноволосый парень бросился к ней и заставил снова лечь. Потом он повернулся к Саманте:
— Боже, старуху еще чего доброго хватит удар. Будьте добры, помогите Софи.
Заметив, что Сэмми не двигается, а лишь удивленно смотрит на него, он резко повернулся к лежащей на полу старухе:
— Одна — к герцогине. Другая — к ее внучке.
«Внучке? Что он такое говорит?» — удивилась Саманта. Им обеим просто необходима «Скорая помощь», вот и все. Что еще за внучка?
— Черт возьми, что тут непонятного? Герцогиня, что растянулась на полу, ее бабушка, — с жутким акцентом кокни прорычал он и указал подбородком в сторону девушки, которую пытался удержать на софе — Перед вами юная графиня.
Сэмми, ничего не понимая, разглядывала старуху в черном, скрючившуюся на ковре, рыжеволосую манекенщицу в забрызганном кровью вечернем платье, склонившуюся над ней, бледную девушку, вытянувшуюся на софе, по руке которой по-прежнему стекала алая струйка. Герцогиня? Графиня? А она-то решила, что это какие-то парижские дамочки полусвета!
— Не хотите ли вы сказать, — прошептала она, — что все они — клиенты ателье?
Даже не дожидаясь ответа, Саманта уже не сомневалась, что это именно так.
3
— Да, их тут много в Париже, старых аристократов, — заявила рыжеволосая Софи, захлопывая дверцу лифта и нажимая на кнопку четвертого этажа. — Бывшую знать так и тянет в Париж, а средств они совсем не имеют!
Сэмми прижалась спиной к стенке старого лифта и закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42