– Во всяком случае, они не шевелятся.
– Спасибо, Мейзи, – вздохнула Ариадна. – Большое спасибо. Я тут, видишь… вся в крови извозилась – я решила, что только напугаю их, если приду.
Мейзи рассеянно кивнула, не сводя глаз с Киллера.
– Он умер?
– Нет, – поднял голову Джерри. – Жезл спасет его.
Она снова нерешительно кивнула.
– Это и есть та штука, которой вы поднимали мою сумочку? Она была невидима?
– Его видят только те, кто поверил в Меру, поскольку это частица Меры, – ответил Джерри. – Вы его видите?
Она явно видела жезл, но вместо ответа только перекрестилась.
– А Грэм и тот, другой?
– Лежат связанные в соседней комнате, – ответил Джерри. – Посидите с нами, Мейзи.
Она пробормотала что-то насчет детей и ретировалась в спальню; шок до сих пор не отпустил ее.
Это верещание за стеной… они должны продолжать разговор.
– Ты начал рассказывать про Фермопилы…
– Да, – кивнул Джерри. – Спартанцы, как бы мы сейчас сказали, имели отличную прессу. Упомяни Фермопилы, и все вспоминают про Спарту. Однако там погибла тысяча греков, защищавших Грецию от персидского нашествия, – триста спартанцев и семьсот феспианцев.
Вот оно что. Человек, лежавший у ее ног, мог сражаться при Фермопилах – второй дате в европейской истории. И самое смешное, что она в это верила.
– Всего тысяча человек со всей Греции, – продолжал Джерри. – А что остальные? Некоторые продались неприятелю, но знаешь ли ты, чем занималось большинство в этот день? Олимпийскими играми! Нет, я не шучу. Теперь понимаешь, почему я думаю о них как о детях?
– В Феспиях находилось святилище Эроса, – продолжал он, – но они не так прославились, как Спарта. Если мы выберемся отсюда живыми, Ариадна, никогда не упоминай про этот разговор при Киллере!
– Нет. Разумеется, не буду. – Он доверяет ей. А она и забыла, что это такое: доверие.
– Я тоже, – кивнул Джерри. – Так вот, мне кажется, один из семисот феспианцев остался жив. Я не могу себе представить, чтобы Киллер бежал с поля боя – хотя в чистой теории и не исключено; это объясняло бы его нынешнюю безумную удаль и потребность в самоутверждении, – но я могу предположить, что его шрам – след ранения при Фермопилах, что он очнулся среди мертвых тел и сумел уползти оттуда. Вообще-то феспианцы считались не такими кровожадными, как спартанцы, но к Киллеру это не относилось – он бы точно не вынес такого позора. Мне кажется, его шрам – это печать Каина… правда, сам он утверждает, что шрам у него с детства, так что я могу и ошибаться.
– Даты совпадают, – заметила она.
Он кивнул и неожиданно рассмеялся, нарушив серьезность разговора.
– Вполне возможно, он просто опоздал на битву, славя Эроса с чьей-нибудь женой. Сам он нам этого никогда не скажет, это точно.
Он сказал ей, что Киллер скрывает какую-то темную тайну, а раньше признался, что и у него было в прошлом что-то такое… Уж не намекает ли он на то, что ее грех может послужить ей пропуском в Меру?
– В Мере множество людей, – сказал он, словно прочел ее мысль, – которые предпочитают не распространяться о своем прошлом, Ариадна. Оно известно только Оракулу.
– Твой жезл, – воскликнула она. – Он светится!
Джерри не ответил, но она посмотрела на него и увидела на его лице страх.
– Почему? – спросила она. – Почему так ярко?
– Что такое жезл? Я сам не знаю. Киллер верит, что в нем обитают духи.
Я предпочитаю думать, что это некие устройства, что Оракул заряжает жезл магией, словно аккумулятор. Они всегда светятся так, когда работают в полную силу.
– Поддерживая жизнь?
– И это тоже. – Он обвел полутемную комнату тяжелым взглядом. – Но кроме этого, жезл поддерживает существование этого дома – ведь он не совсем реален. Магия удерживает демонов… пока. Их мощь все растет. Ты чувствуешь? В воздухе пахнет серой.
Зря он это сказал. Он боялся больше, чем она, – ведь он и знал больше.
На этот раз уже она обняла его.
– А могут жезлы замыкаться от перегрузки? – спросила она.
– Возможно, – неохотно ответил он.
Или они просто иссякают? Если так, это может объяснить исчезновение нескольких спасательных групп. И наверняка на то, чтобы поддерживать жизнь Киллера расходуется много магии.
Огонек в лампе мигнул. Он высвободился из ее объятия и вскочил, схватил лампу, стоявшую на столе, чертыхнулся и бросился к той, что стояла на пианино.
– Керосин почти кончился! – крикнул он. Он рванулся к канистре, поднял ее и потряс – ни звука. – Она же была наполовину полна!
Они молча, в смятении смотрели друг на друга. Огонь в лампе на пианино затрепетал и погас.

Глава 8

Джерри лихорадочно пихал поленья в открытую дверку печи – стопка дров у стены рассыпалась, открыв взгляду спрятанный под ней меч.
Теперь она ощущала странный покой – то ли от неизбежности, то ли от шока, как Мейзи. Она встала с дивана и заглянула в комнату, где находились дети. Мейзи стояла на коленях у кровати и молилась; слова молитвы заглушались верещанием и непристойным бормотанием за окном. Алан и Лейси… ей показалось, что она видит их темные силуэты на кровати, но с полной уверенностью утверждать это не могла, а подойти и поцеловать на прощание тоже не осмеливалась из боязни разбудить, что было бы сейчас совсем уж некстати. Может, они достаточно невинны для того, чтобы демоны овладели ими… но вервольфы? «Прощайте, милые. Простите маму за то, что втянула вас в это».
Потом она заглянула в другую спальню. Юнец сидел на полу, прислонившись к стене, крепко связанный полосами простыни. Один глаз его злобно следил за ней, второй заплыл, и рот, разбитый разъяренным Джерри, тоже кривился набок. Кто-то с треском грыз снаружи оконную раму.
Грэм, тоже связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, скорчился на кровати. Она склонилась над ним.
– Будешь молчать, если я выну кляп? – спросила она, и он отчаянно закивал.
Она довольно долго возилась с узлом. Что же она такого в нем нашла когда-то? Спрашивала ведь ее об этом мать. Помнится, тогда она ответила:
«Это человек, который знает, чего хочет». Вот дурища… нет бы ей тогда довериться чутью матери, ибо человек, который знает, чего хочет, легко превращается в человека, который готов на все, чтобы получить желаемое, и тогда его обаяние становится оружием, а харизма делается продажной.
Наконец ей удалось вытащить кляп…
– Вот, – выдохнула она.
– Развяжи меня, Ариадна! Не оставляй меня связанным так!
До сих пор ей ни разу не приходилось слышать, как он молит о чем-то, и она испытала отвращение к себе, настолько эта мысль на мгновение польстила ей.
– Потерпи, осталось немного, – ответила она и сама удивилась тому, как бесстрастно звучит ее голос. – Из ламп исчез весь керосин. Джерри считает, что нас скоро атакуют монстры.
– Нет!
– Мейзи молится, как конклав кардиналов, – продолжала она, – и я не сомневаюсь, она не забудет тебя в своих молитвах. Я только хотела сказать, что совсем не хотела втягивать тебя в это. Ты не безгрешен, Грэм, но не заслужил такого. Не такого, во всяком случае…
– Как утешительно, – фыркнул он. – Знай я, что белая горячка заразна, был бы осторожнее.
Ну почему они не могут разговаривать нормально, по-человечески?
– Заразно зло, – возразила она. – Только кто из нас был носителем заразы?
– Ну конечно, это я во всем виноват, – ощерился он. – Алкоголь всегда способствует жалости к себе.
Нет, он никогда не признает своей ошибки – не в его это духе.
– Нет. Под конец я была гораздо хуже тебя. Все, что ты сказал сегодня, – правда. За исключением того, что в Лейси ты винишь одну меня. Если все пошло вкривь и вкось после этого, ты виноват не меньше моего… и, кстати, кто как не ты настаивал на аборте? – что ж, это его уязвит.
– Ага, еще бы, – буркнул он. – Так и знал… Ладно, за это я тебе благодарен. Я ее люблю – и куда ты ее затащила?
Что еще можно поставить ему в вину? Ох, много чего, подумала она.
Долгие отлучки, странные друзья, неожиданно свалившееся богатство – не было ни гроша… и потом неожиданное осознание ею простой вещи: молодой адвокат не может грести такие деньги законным путем.
– А как насчет Алана? – спросил он с издевкой. – Если уж мы взялись перемывать друг другу косточки, признай, что это целиком мое произведение, разве не так?
– Если ты имеешь в виду то, что ты буквально изнасиловал меня тогда, то да, – ответила она. – Полагаю, что заслуга в создании Алана целиком принадлежит тебе. – Ту ночь она не забудет никогда; даже сейчас ее пробирала дрожь при одном виде ковбойской шляпы. Она ушла от него – забрала Лейси и ушла… и это, возможно, был ее последний шанс удержаться от сползания к алкоголизму. Он выследил ее в доме у сестры – очень похожем на этот, кстати, – и у них случилась грандиозная ссора. Совершенно измочаленная, она отправилась спать, а он остался в кресле и прикончил бутылку…
Она до сих пор слышала треск распахивающейся двери в спальню. Он стоял в дверях – пьяный вдрызг самец… и в ковбойской шляпе. Если подумать, эта шляпа должна была бы представляться теперь даже забавной, но события той ночи отбили у нее охоту смеяться. Он объявился в доме в наряде из вестерна – приехал прямо с ранчо одного из приятелей – и весь вечер, пока они ругались и спорили, ни разу не снял шляпы. Даже когда он, одурев от похоти, вломился к ней в спальню, эта шляпа все еще сидела у него на голове – никакой одежды, только шляпа. Нет, какой уж тут смех. Слишком больно, слишком унизительно. Они с Лейси уехали, пока он храпел, и не возвращались до тех пор, пока она не поняла, что снова беременна…
– Ну, по крайней мере он похож на меня, – прервал он тишину. – Поначалу я сомневался, но сделал анализ групп крови – они ничего не подтверждают, но и не опровергают, – у нас с ним редкая группа… И потом, этот маленький чертенок похож на меня.
Значит, он до сих пор не уверен. Ну что ж, кто мешает ей еще раз попытаться убедить его?
– Наверное, это пустая трата времени, Грэм, но я еще раз клянусь тебе, что тут нет никаких сомнений. Я никогда не изменяла тебе.
Он только фыркнул.
– Ну, осознанно – никогда. Когда я бывала в запое… но это началось позже, уже после Алана. Нет, он правда твой ребенок.
Последовала пауза, словно он собирался с силами.
– Ладно, пустая трата времени. Возможно, ты виновата и не на все сто.
Девяносто пять процентов, скажем так. Но не сто.
– Боже, да ты неслыханно благороден!
– Не нравится; ступай к своему демоническому любовничку.
– Таким человеком, как он, тебе никогда не стать, – впрочем, так недолго снова до крика и взаимных обвинений. Она отступила на шаг, и чуть не упала на Карло.
– Что это за тип? – спросила она. – Где ты его откопал?
– Так, приятель, – ответил Грэм, неожиданно напрягшись.
Нет, не приятель. Специалист по электронике с выкидным ножом… один из этих нынешних универсалов?
– На чем он специализируется? – поинтересовалась она.
– На мести, – послышался невнятный шепот с пола.
– Кстати, постарайся не оказаться утром между ним и этим твоим Говардом, – заметил Гиллис. – Если, до него не доберутся демоны, за них это сделает Карло.
Вот уж вряд ли – Джерри Говард справится с этим шпаненком. Впрочем, какая сейчас разница?
– Если это прощание, Грэм, – сказала она, – то скатертью дорожка. – Недурная фраза под занавес; готового ответа у него не нашлось. Она вышла и заперла дверь под хрумканье из-за окна; может, этот чертов грызун сгрызет до утра заодно и их с Карло. Она боялась, что это ее не слишком огорчит.
Джерри развел в печке огонь поярче; поленья уютно потрескивали, выплевывая искры. Шум за стеной стихал – что это, добрый знак или дурной?
Джерри снова сидел на диване, проверяя оружие. Два автомата и еще две какие-то штуки вроде охотничьих карабинов с маленькими – на пять-шесть патронов – магазинами. Она подошла и остановилась перед ним. Киллер лежал как прежде, стискивая в руках ярко светящийся жезл.
– Он жив еще? – спросила она.
– Пока без изменений, – ответил Джерри, собирая автомат. – Я думаю, он пробудет в таком состоянии еще некоторое время, если, конечно, неприятель оставит нас в покое.
Она перешагнула через Киллера и села рядом с Джерри, для чего ей пришлось сдвинуть карабины.
– Покажи мне, как с ними обращаться, – попросила она.
Он удивленно посмотрел на нее:
– Тебе доводилось стрелять?
Она взяла карабин – тот оказался неожиданно тяжелым. Наведя оружие на дверь, она быстро передернула затвор, загнав патрон в патронник. – Я жила на ранчо… гоферы, во всяком случае, меня боялись.
– Вот это женщина! – восхищенно щелкнул языком Джерри.
– А вот с этими «узи» я не знакома, – призналась она и рассмеялась, глядя на его удивленное лицо. – Но я достаточно поначиталась журналов в приемных у врачей, чтобы узнать их.
– Киллер пришел бы от тебя в восторг, – заявил он. – А может, и нет… он убежден, что идеальное оружие для женщины – это метелка для выколачивания пыли.
– Клио? Это его жена?
Он кивнул.
– Помнишь, что он просил передать ей? Что она была молодцом, не что он любит ее? Ей полагается поддерживать порядок в доме и быть в постели в тех случаях, когда он возвращается не слишком поздно. – В голосе его звучало ехидство, которого она не слышала раньше, когда он говорил о Киллере.
Почему все разговоры соскальзывают у них на Киллера? Интересно, какая она, эта Клио?
Он быстро показал ей, как стрелять из «узи» и перезаряжать их.
– Стреляй одиночными, – сказал он. – Очередями – только в самом крайнем случае. Стены тут, я думаю, пуленепробиваемые, поэтому возможен рикошет.
Тут погасла вторая лампа, и они остались сидеть в багровом полумраке.
Два окна светились матовыми прямоугольниками – фонарь на дворе все еще горел. По занавескам пробегали тени, но слишком неясные, чтобы разглядеть очертания.
Они посидели молча. Джерри уронил голову на руки. Нет, так дело не пойдет.
– А кто лежит в постели у Джерри Говарда, когда он возвращается домой не слишком поздно?
Он поднял голову и улыбнулся ей.
– Сам Джерри.
– Холостяк?
– Холостяк, – кивнул он. – Не девственник, но и до Киллера далеко.
– Все сорок лет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30