Где они? Что с Джеком?
Она не желает так жить.
А что будет, когда родится малыш?
Эти мысли не давали Кэндис покоя.
Ребенок может появиться на свет в июне. То есть меньше чем через два месяца.
Малыш становился такой же реальностью, как война и опасность, поджидавшая Джека в бою. И решимость Кэндис уехать с ребенком на восток и начать там новую жизнь крепла.
Она понимала всю сложность своего положения и то, что не обойдется без помощи родных. При мысли о том, что придется расстаться с Джеком, Кэндис охватывала печаль и горечь, но она не видела иного пути. И запрещала себе думать, что никогда больше не увидит его.
День уже клонился к вечеру, когда крики часовых, охранявших вход в стойбище, возвестили о возвращении отряда.
Все три дня ожидания женщины готовились к пиру. И теперь, облачившись в лучшие, искусно расшитые одежды, спешили навстречу мужьям. Впереди с восторженными криками бежали дети. Кэндис замерла у вигвама.
Стойбище было охвачено волнением. В приветственном хоре отчетливо слышались страх и беспокойство. Кэндис направилась к небольшому возвышению, позволявшему наблюдать за прибытием воинов. Присев на обломок скалы, Кэндис вперила взгляд в цепочку всадников, парами или поодиночке въезжавших в каньон.
Вначале она заметила вороного, а затем с облегчением увидела высокую фигуру Джека. Воины устремились к своим семьям. Они обнимали близких, целовали жен, подбрасывали в воздух детишек.
А затем начался плач. Не дождавшиеся своих мужей женщины рвали на себе волосы.
Заметив, что Джек двинулся к их вигваму, Кэндис поспешила туда же. Она миновала небольшой перелесок и остановилась, увидев Дати. Индианка подала Джеку тыквенную бутыль с хмельным напитком, которую он тут же осушил. Тело его блестело от жира, лицо все еще покрывала боевая раскраска. Дати положила руку ему на плечо. Этот интимный жест возмутил Кэндис. Скрипнув зубами, она пошла дальше.
Джек увидел ее, однако ничем не выразил своей радости. Измученный, он молча взял у Дати одежду и направился к ручью. Кэндис смотрела ему вслед со смешанным чувством облегчения и гнева.
Черт бы его побрал! Усталый или нет, мог хотя бы поздороваться. Или его больше не волнует, что она все еще здесь? Неужели Джек так уверен, что она будет вечно его ждать, как верная жена воина? Круто развернувшись, Кэндис направилась назад, через перелесок к холму.
Тем временем началось празднество. Воины, пустив по кругу чашу, похвалялись своими подвигами, шутили и заигрывали с окружавшими их женщинами. Повсюду раздавались смех и крики. Гремели барабаны и трещотки. Мужчины и женщины танцевали. Кэндис с мрачным любопытством наблюдала за происходящим.
Появился Кочис, великолепный в одеянии вождя, с двумя орлиными перьями, воткнутыми за головную повязку, в полном боевом вооружении и с заново раскрашенным лицом. Он уселся на покрытое шкурами возвышение, предназначенное для лучших воинов. Кэндис заметила, что Джек присоединился к расположившейся на помосте группе и сел с краю, скрестив ноги. Один из воинов заговорил с ним, хлопнув по плечу, и протянул бутыль.
Вот, значит, как! Она ждет его на этом чертовом холме, сгорая от нетерпения, а он наслаждается жизнью в мужской компании!
Внезапно веселье прекратилось. На площадку перед костром вышел шаман. Он сделал несколько шагов на восток и бросил букет цветов. Повторив тот же ритуал в направлении трех других сторон света, шаман произнес краткую речь, видимо, благодарственную молитву, после чего поднялся Кочис. Шаман благословил вождя, осыпав его цветами, и вышел из круга.
Толпа заревела, выкрикивая имя Кочиса. Наконец все умолкли, и вождь начал танцевать.
Наблюдая за его плавными движениями, Кэндис поняла, что Кочис рассказывает о состоявшейся битве. Судя по бурному оживлению толпы, все без труда поняли пантомиму. Завершив танец резким движением руки, имитирующим удар ножом, Кочис вернулся на возвышение.
В круг вступили мужчины из ближайшего окружения вождя, следуя в определенном порядке. Первым был Нахилзи, оказавшийся талантливым танцором, хотя и не таким, как Кочис, а за ним еще пятеро воинов. Некоторые из них проявляли удивительную изобретательность: перемещались длинными прыжками, преследуя невидимых врагов, метали воображаемые копья, сражались врукопашную. Другие танцевали не так виртуозно.
Кэндис уже собралась уходить, когда поднялся Джек.
Толпа притихла в ожидании. На Джеке не было ничего, кроме набедренной повязки и мокасин, его обнаженный торс блестел в пламени костра. Приложив ладонь к глазам, он повел головой так, словно оглядывал горизонт. Затем двинулся вперед, с необычайным изяществом имитируя скачку галопом: слегка согнув ноги, выпрямив спину и придерживая воображаемую уздечку. На его спине и плечах перекатывались мускулы.
Зрители приветствовали его восторженными криками.
Джек продолжил пантомиму. Вот он спрыгнул с коня и ввязался в кровавую схватку, увертываясь от ударов и делая выпады. Кто-то налетел на него сзади. Джек упал, завязалась борьба. Перевернувшись, он подмял врага под себя и стремительным движением перерезал ему горло.
Кэндис не сводила с Джека зачарованного взгляда, пока он не вернулся на свое место. Мощный и гибкий, он был великолепен. Никто из танцоров не мог сравниться с ним. Кэндис была потрясена.
Танец продолжили другие мужчины, несколько человек сразу. К ним присоединились женщины.
Одна из полуголых индианок с длинными, до бедер, волосами приблизилась к помосту. У нее была стройная фигура с пышной, но крепкой грудью с темными напряженными сосками. Ее грациозный и откровенно чувственный танец сразу привлек внимание сидевших на помосте. Кэндис с нарастающим гневом наблюдала за ее телодвижениями. Танцуя, девушка остановилась прямо перед Джеком.
Он внимательно следил за ней. На его губах играла улыбка. Смысл происходившей сцены не оставлял сомнений. Девушка минут пять извивалась перед Джеком, а он не сводил с нее глаз. Наконец, поманив его рукой, она исчезла в толпе.
Мужчины на помосте разразились смехом, ободряюще похлопывая Джека по спине, подмигивая и указывая вслед девушке. Он поднялся и под веселое гиканье скрылся в толпе. Кэндис оцепенела, не веря своим глазам.
Схватив с земли камень, она решительно зашагала вниз по склону. Где, к дьяволу, их искать? И с чьей головы начать: с его или ее? Наверное, они пошли в лес. Разве их там найдешь? Кэндис поклялась, что убьет Джека, как только доберется до него.
За пределами освещенного костром круга было темно. Ринувшись в обход перелеска, она с размаху влетела в чьи-то распростертые объятия. Послышался смех, и знакомый голос спросил:
— Уж не меня ли ты ищешь?
— Ублюдок!
Джек притянул Кэндис к себе и запечатал ей рот требовательным поцелуем. Она яростно вырывалась.
— Прекрати, чертов ублюдок!
— Ты такая красивая! — выдохнул Джек, легко подхватив ее на руки. — Я ждал этого момента весь день. — Он двинулся в сторону леса.
— А где твоя полуголая красотка? — прошипела Кэндис, но ее тело уже таяло в его объятиях.
— Кто?
— Не прикидывайся дураком! Джек хмыкнул:
— Ты говоришь, как ревнивая ведьма. Ведьма моего сердца!
— Не вижу ничего смешного! — выкрикнула Кэндис, но он опустился на колени и снова прильнул к ее губам. Она попыталась отвернуться. — Кто она?
Джек скользнул ладонью по шее жены, взгляд его затуманился, голос стал хриплым.
— Никто. Ну же, любовь моя. Покажи мне, что ты рада… Кэндис вывернулась из его рук.
— Рада? Ты даже не поздоровался со мной… Засмеявшись, он снова сгреб ее в объятия и поцеловал.
— Я здороваюсь — сейчас. — Джек осторожно отклонил жену назад, пока ее спина не коснулась влажной земли.
— Джек… — запротестовала Кэндис.
Он улыбнулся и, скользнув рукой под ее юбки, мигом заставил замолчать. Закрыв Глаза, Кэндис отдалась ослепительному наслаждению. А когда на смену руке пришел язык, она простила ему все. Волны наслаждения одна за другой омывали ее.
А потом Джек овладел Кэндис, неистово и властно. Его хриплые крики смешались с ее стонами, неразличимыми за шумом празднества.
— Кто она, Джек? Он улыбнулся:
— Ее зовут Гейдж, она вдова. Не обращай на нее внимания. У меня и без нее хватает забот.
— Тебе понравился ее танец, — ревниво заметила Кэндис. Джек погладил ее по волосам.
— Я воображал, что это моя жена танцует передо мной обнаженная.
— Лжец!
— Кроме того, я представлял себе те восхитительные вещи, которые проделаю с тобой. По-моему, ты осталась довольна?
Кэндис невольно улыбнулась.
— Держись от нее подальше, — с напускной строгостью сказала она.
— Даю слово, — отозвался Джек. Ревность Кэндис приводила его в восторг. Раз ревнует, значит, не так уж безразлична к нему.
— Ты не хочешь рассказать мне, что произошло? — Она выжидающе смотрела на него.
— Не сейчас. Давай лучше займемся любовью. — Он начал расстегивать ее сорочку.
— Вы были в долине Санта-Крус, — не отставала Кэндис. Рука Джека остановилась, затем небрежно скользнула в вырез блузки и накрыла ее грудь. — Я хочу знать, что случилось. Вы атаковали Тусон?
Джек убрал руку и сел.
— Ладно, раз тебе так не терпится. — Его глаза сердито сверкнули. — Хочешь знать все жуткие подробности? — Он встал и потянулся за набедренной повязкой. — Пожалуйста. Ранчо Рейнхарта разрушено до основания и сожжено. Он не сможет отстроиться. То же самое с ранчо Хендерсона. Погибло как минимум десять человек. Четверо из них апачи.
Хватит, или тебя интересует что-нибудь еще? Кэндис села, стянув на груди полы сорочки.
— Да. Что с судьей Рейнхартом?
— Не знаю.
— О Боже! — выдохнула Кэндис.
— Воображаешь, что все еще влюблена в него?
— Что за чушь! Судья хороший человек! Он наш сосед!
— Вы ведь чуть не обручились, верно? Помнится, у тебя был такой вид, словно ты жить без него не можешь! — Глаза Джека сверкали.
— Не верится, что вы напали даже на судью. Как ты мог? Джек молчал, подавляя бешенство.
— Не смей осуждать меня, а тем более судить, — бросил он наконец и зашагал прочь, отлично сознавая, что гнев его направлен не на Кэндис, а на самого себя и эту проклятую войну.
Глава 77
Кэндис решила, что больше не будет касаться этой темы, очевидно, чрезвычайно болезненной для Джека. Она нашла его возле вигвама. Он сидел у костра, с мрачным видом прикладываясь к бутылке. Кэндис так устала, что молча проскользнула на свое обычное место на скатке. Она была все еще удручена, но не из-за нахальной индианки. Теперь ее волновала участь судьи Рейнхарта. Лежа без сна, Кэндис размышляла о судье и его детях, о своем муже и об их ребенке. Прошло немало времени, прежде чем ей удалось заснуть.
Проснувшись утром, Кэндис отправилась на поиски Джека. Он прикладывал компресс из трав и грязи к ноге жеребца.
— Что с ним? — спросила она с таким видом, словно вчерашней стычки не было.
— Поранился, — отозвался Джек, видимо, настроенный так же миролюбиво. Ласково потрепав вороного, он улыбнулся: — Я не успел спросить тебя вчера, с чего это ты вырядилась в нижние юбки?
— Чтобы досадить Дати, — призналась Кэндис. Джек расхохотался.
— Ты искала меня? — В его серых глазах светились тепло и нежность.
— Да, Джек. Мне нужна кожа.
— Зачем?
— Хочу что-нибудь сшить. Для ребенка. Он был приятно удивлен.
— Ты умеешь шить?
— Конечно. Достанешь подходящий материал?
— Да, но тебе придется самой выделывать шкуры.
— А ты покажешь, как это делается?
— С удовольствием. Сегодня же отправлюсь на охоту. Хорошо бы добыть самку оленя. У нее самая мягкая кожа.
Кэндис нахмурилась:
— Только убедись сначала, что у нее нет потомства.
— Постараюсь.
Джек вернулся с пустыми руками, но на следующее утро принес жене самку оленя. Кэндис была преисполнена волнения и решимости. По мере приближения родов желание заботиться о ребенке усиливалось. Конечно, она предпочла бы одеть своего малыша во все самое лучшее, но на первое время сойдет и мягкая кожа.
Следующие два дня Джек учил Кэндис выделывать кожу. Ее энтузиазм вызывал у него веселое удивление. А то, что кожа предназначалась для их ребенка, согревало душу. Он искренне наслаждался, помогая жене в ее трудах. Они ни разу не поссорились. Между ними установились дружеские отношения. Они работали вместе, стремясь к общей цели. Джеку нравилось общество жены. Нравились ее решимость, желание хорошо выполнить работу, ее улыбка и смех. Но более всего Джеку нравилось то, что Кэндис поглощена заботами об их еще не родившемся ребенке.
Во второй половине дня, ближе к вечеру, Джек уводил ее вверх по каньону к уединенной полянке у ручья, где они купались, плавали и занимались любовью. По ночам Кэндис спала в его объятиях, и, просыпаясь от мучительных кошмаров — Джека все еще преследовал образ убитой на ранчо Уордена женщины, а в голове не смолкали шум сражения и погребальный плач, — он тянулся к Кэндис. Не дав жене толком проснуться, он ласкал ее с отчаянной потребностью забыться и избавиться от чувства вины и угрызений совести и заглушал стоны Кэндис жгучими поцелуями. Если кто-нибудь и знал, что Джек спит со своей беременной женой, то не подавал виду. Ему было все равно. Он слишком нуждался в ней, чтобы считаться с условностями.
— Дати, тебе нужно отдохнуть, — твердо сказал Джек. Он взял у нее корзину, слишком тяжелую для беременной женщины. — Я настаиваю на этом.
— Я не устала, — возразила она, несмотря на измученный вид.
— Ступай отдохни, — повторил он.
Дати была на восьмом месяце, но много работала. Джек чувствовал себя виноватым. Он понимал, что уделяет все внимание Кэндис, но, черт побери, не хотел второй жены и надеялся справиться с весьма неустойчивой ситуацией наилучшим образом. Прояви он к Дати чуть больше интереса, и хрупкое равновесие между женщинами нарушится. Чем-чем, а отношениями с Кэндис Джек не желал рисковать. Ему еще повезло, что Дати смирилась с таким порядком вещей.
Проводив взглядом Дати, которая скрылась в вигваме, Джек повернулся к Кэндис, недовольно наблюдавшей за ним. Он улыбнулся.
— Джек, уж больно она раздалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42