Рольф не поднял глаз, когда она придвинула к огню еще один стул. Он сосредоточился на работе. Стружки падали на пол у его ног. Уже выросла целая кучка. Свет поблескивал в его густых светлых волосах. Эннис села и сложила руки на коленях.
– Вы собираетесь вырезать для него девиз Сибрука на фигурке? – тихо спросила она, и Рольф поднял глаза.
– Да, так он просил. Он хочет иметь герб своей матери, так же как и мой. Когда я снова встречусь с ним, у него будут оба.
Некоторое время Эннис молча смотрела, как он работает. Затем она пробормотала:
– Я думаю, у вас хватит благоразумия учесть волю короля. Будет только новое горе, если вы уступите своему желанию штурмовать замок Стонхем.
Рольф бросил на нее горький взгляд:
– Мне кажется, мое благоразумие сделало из меня слабоумного старика. – Он с силой вонзил кинжал в дерево, отчего на хвосте лошади появился глубокий надрез. Крепко сжав фигурку, он глубоко вздохнул, досада прорезала глубокие морщины на его лице. – Или скорее всего с годами я сделался трусом. Но хватит мне сидеть здесь перед уютным очагом и дожидаться соизволения короля, чтобы начать действовать. Я поступлю как должно мужчине и камень за камнем снесу Стонхем до основания. Я верну себе сына! – Складки вокруг его рта побелели, и он снова отрывисто вздохнул.
– Немного пользы от вас будет Джастину, когда вас подвесят на королевской виселице, – сказала Эннис. – Не поможет ему в жизни и то, что его наследное достояние отойдет в казну, к радости короля. Этого вы добиваетесь?
Резко отбросив деревянную лошадку, Рольф вскочил на ноги.
– Нет! Единственное, чего я хочу, это действовать, а не сидеть в этом зале как статуя и дожидаться, пока другие устроят мою жизнь. – Он резко отвернулся и запустил руку в волосы. Глядя на знаки Зодиака, изображенные на стропилах, он проворчал: – Наверное, мне лучше присоединиться к королю во Франции. Война с Филиппом облегчит муки ожидания.
Стоя прямо перед ним, Эннис смотрела ему в глаза не отрываясь. Она понимала его состояние. Больше того, она чувствовала ту же досаду и опустошенность. Но она чувствовала, да и он тоже, что действовать неосмотрительно – значит уничтожить все, что они пытаются сохранить.
Немного погодя она сказала:
– Может быть, мне стоит самой поехать к Сибруку и поговорить об освобождении Джастина? Если я передам ему часть моих наследных земель, которых он домогается, он, возможно…
Рольф схватил ее за плечи. Пальцы вонзились ей в кожу так глубоко, что она вскрикнула.
– Никогда не смейте даже думать об этом! – прорычал он сквозь стиснутые зубы. – Я не хочу потерять вас из-за этой гадюки, как потерял сына!
– Но ясно, что король ничего не сделает, – сказала она, освободившись от его болезненного захвата. – Наша единственная надежда – переговоры с Сибруком о цене. Только так мы сможем смягчить ваши страдания.
Смех Рольфа прозвучал как из пустой бочки.
– Тогда придется отдать всю Англию и Францию, да еще и Испанию, чтобы Сибрук доставил мне такое удовольствие.
Он посмотрел в сторону, и солнце осыпало его ресницы золотой пылью. Эннис нежно коснулась его щеки. Он поднял глаза на нее. В их зеленой глубине была только боль. Видеть это и не быть в состоянии помочь было для нее как кинжал в сердце.
– Любовь моя, – прошептала она, поглаживая его бородатую щеку, – будь моя власть, я бы всю Англию отдала Тарстону за вашего сына. Да и рай в придачу, только бы облегчить вашу муку.
Он поймал ее руку и поцеловал в ладонь.
– Если вы хотите помочь мне, возлюбленная, никогда не пытайтесь рисковать собой. Я и так потерял слишком много и не переживу, если потеряю вас.
Из всего, что он говорил ей когда-либо, эта фраза больше всего походила на объяснение в любви. Он никогда не говорил, что любит ее, но она знала, что значит для него много больше, чем просто движимое имущество. Подтверждением тому были нежные слова, которые он шептал ей на ухо, и маленькие подарки, неожиданно появлявшиеся, как по волшебству, то на ее кресле, то среди шелковых покрывал на кровати. Серебряные гребни и щетки для волос, большой шаровидный кусок янтаря, в таинственной глубине которого древнее насекомое куда-то спешило уже целую вечность, шелковые ленты для волос и даже золотое ожерелье тонкой работы, украшенное сапфирами.
Да, хотя он и не говорил слов любви, доказательств его нежности было достаточно. Раньше случалось, что иногда хмурым утром она обнаруживала на его лице следы былых сомнений, но эти времена прошли.
Застыв в его объятиях, Эннис думала, как же это странно – любить мужчину вот так. Временами ей казалось, что она сходит с ума от страха за него. Но она ни за что не выбрала бы другую судьбу, даже если бы могла. Наоборот, она всеми силами держалась за эту любовь, как за защиту от зла. Конечно же, ничего слишком страшного с ней не может случиться теперь, когда она обрела настоящую любовь.
Слезы заволокли ей глаза, и уже подступили рыдания к горлу, но что-то твердое толкнуло ее в бок. Вздрогнув от неожиданности, она оглянулась и обнаружила источник беспокойства: Бордэ снова ткнул ее своим холодным мокрым носом. Оторвавшись от Рольфа, она нагнулась приласкать собаку.
Рольф посмотрел на них с удивлением:
– Он к вам подходит здороваться?
Она улыбнулась:
– Да, с тех пор, как я ухаживала за ним, когда он был ранен, он, кажется, привязался ко мне. – Она потрепала его гладкие уши. – Кроме того, – пробормотала она, – он был ранен, напав на одного из тех, кто меня увозил.
Рольф молчал, затем проговорил:
– Мне не следовало удивляться, конечно. Вам удалось очаровать всех в этом замке, почему бы и не бедное животное тоже?
– Вы сердитесь за это на меня? Вы бы предпочли, чтобы пес меня ненавидел?
– Нет, не говорите глупости. Просто он… никогда прежде ни к кому не ласкался… – Он слегка улыбнулся и погладил ее по щеке. – Мне раньше никогда не приходило на ум, что даже собака поддастся вашим чарам, прекрасная волшебница.
– Пес скорее всего хотел уничтожить нарушителя границ дома, а не спасти именно меня. Я просто случайно оказалась здесь, когда он хотел вцепиться в глотку одному из моих похитителей.
– И он промахнулся? – Рольф взглянул на огромного мастиффа. – Я прежде не знал за ним поражений.
– Нет, он не промахнулся. Если бы другой солдат не ударил его мечом, то первый расстался бы с жизнью наверняка.
Как бы почувствовав, что его обсуждают, пес посмотрел на них и навострил уши, затем зевнул всей огромной пастью и затрусил прочь. Рольф улыбнулся.
– Кажется, мы ему надоели.
– Вне всякого сомнения.
Эннис повернула к себе лицо Рольфа, слегка надавив пальцем ему на челюсть. Его глаза выразили недоумение, и она улыбнулась.
– Милорд, если вам неприятна такая манера, скажите мне. Но не думайте, что я буду суетиться, выполняя ваши приказы, как какой-нибудь раб. Я – ваша жена. Я принадлежу вам. Но и вы, в свою очередь, принадлежите мне. Меня уважают здесь потому, что я ваша жена, но еще и потому, что я требую к себе уважения. Я не чаровница, не волшебница и не ведьма. Я – женщина, и у меня имеются простые средства для достижения моих целей. – Она остановилась, перевела дух и продолжила: – Все, что я делаю, я делаю ради вас. Я делюсь с вами моими заботами и жду, чтобы вы так же делились со мною своими. Я хочу помочь вам вернуть сына. Если я могу сделать хоть что-то, вы должны мне позволить это сделать. Разве вы не пойдете сражаться за меня и мои интересы?
– Да, – улыбка Рольфа застыла, – я пойду в бой за ваши земли во что бы то ни стало. Пусть король делает что хочет. Предательством было бы…
– Рольф! О мой лорд, я же не хотела…
Эннис беспомощно поглядела на него. Как объяснить ему, что она хочет всей душой разделить с ним его ношу, горечь от разлуки с сыном? Как ей сказать ему, что и она перенесла подобные потери и что не будет ущемлено его мужское достоинство, если он облегчит свою душу, поговорив с нею. Ее наследственные земли значили для нее куда меньше, чем сын для него, хотя, конечно, она хотела бы возвратить то, что принадлежало ей по закону… Но это имело куда меньшую ценность, чем один маленький мальчик, и она никогда не станет сравнивать ценность одного и другого…
Рольф притянул ее к себе, обняв нежно за плечи. Она спрятала лицо на его широкой груди. Его сердце под ее щекой билось сильно и ровно. Она закрыла глаза, полная беспокойства за него. Он не выступит против Иоанна, даже ради того, чего жаждет более всего. Но если он не имеет права противиться королю, то у нее насчет ее собственных прав ни малейших сомнений нет. Она никакой клятвой не связана. Есть пути, чтобы достигнуть цели, которые ничего общего не имеют с предательством и колдовством. Она улыбнулась в его бархатную тунику. Она знает, как вернуть все и разрушить планы Сибрука и короля. Но ей нужно все тщательно взвесить, спланировать. И потребуется вся ее храбрость.
17
Октябрьские ветры свистели вокруг башен Драгонвика. Непрочный мир воцарился в стране после лета, наполненного борьбой. Дни стали короче, и холодный осенний ветер выстудил поля. Уже собрали рожь и пшеницу, и мясо уже было засолено на зиму. В это время в Англию возвратился король, и все замерло в ожидании его дальнейших действий.
В июле Иоанну пришлось пережить унижение, когда он во Франции отступил с поля битвы. Хотя осада Ларош-о-Муан, казалось, вот-вот окончится успехом англичан, сын Филиппа, Людовик , выступил на помощь осажденному гарнизону. Английские войска были значительно усилены наемниками и воинами недавно покоренных феодалов из Пуату и Анжу. Это внушило уверенность Иоанну, и он приготовился обрушиться на Людовика. Принц обнародовал публичный вызов, который Иоанн принял с нетерпением, поскольку имел превосходство в силе. Но предательство расстроило все его планы. Дворяне Пуату отказались сражаться против сына своего сюзерена.
Иоанн разразился оскорбительной речью, и они дезертировали. Королю пришлось отступить, опасаясь принца Людовика и полного поражения, если он застрянет в Анжу. Из Ла-Рошели неделей позже он написал в Англию, призывая всех, кто не сопровождал его в походе через Пролив, прийти ему на помощь. В письме содержались приманки и посулы, высказанные в самом мрачном и патетическом тоне: «И если кто из вас думает, что мы им недовольны, то самый верный путь к оправданию лежит для него через прибытие по нашему зову».
Даже Рольф не мог не обратить внимания на эту не очень скрытую угрозу. Он решил присоединиться к королю, призывая к оружию вассалов и рыцарей. Но еще прежде, чем он успел собрать своих людей, пришла весть, что силы короля полностью разгромлены в Бувине в воскресенье 27 июля. Все планы Иоанна были перечеркнуты. К ужасу своих сторонников, он отказался признать полное поражение. Более того, горя нетерпением взять реванш и разгромить Филиппа, король приказал трем сотням уэльских воинов присоединиться к нему до конца августа.
Тогда вмешался папа с молитвой о ниспослании мира между двумя королями и грозя церковным порицанием. Рольф не спешил с отправлением, уверенный, что хоть теперь-то Иоанн образумится и отступит. В середине сентября между ними был подписан мир сроком на пять лет, начиная с будущей Пасхи 1215 года. В середине октября Иоанн прибыл в Англию, страдая от сознания своего позора.
В дополнение к налогам, и без того взвинченным сверх меры, он ввел еще и сборы на погашение военных долгов. Как мятежные, так и лояльные вассалы короля возроптали под этим новым гнетом. Открыто велись разговоры о бунте. Королевство было на грани войны.
– Если бы не эти предатели из Пуату, – проворчал сэр Гай, когда они с Рольфом как-то задержались в зале после вечерней трапезы, – запад Франции сейчас принадлежал бы Иоанну. Вместо этого наши войска вернулись из Франции побитыми. И во имя чего? Во имя нового налога?..
Рольф нахмурился, глядя в огонь.
– Он, наверное, помешался из-за своего поражения, если рискует открытым восстанием.
Гай подался вперед, устремив на Рольфа внимательный взгляд:
– Вы думаете, будет война?
Немного помедлив, Рольф ответил:
– Не сразу. Многие слишком устали, и я верю в легкую руку Стефана Ленгтона. Сейчас архиепископ хочет созвать баронов. – Он поднял глаза и встретил взгляд Гая. – Встреча состоится в первую неделю следующего месяца в аббатстве святого Эдмунда. Повод – обсудить этот новый налог. И помолиться.
Огонь трещал и плясал. Кусок горящей смолы упал на сапог сэра Гая. Он отбросил его обратно.
– А настоящий смысл встречи? Что еще там будет обсуждаться?
– Об этом, Гай, я надеюсь узнать позднее.
– Вы там будете, милорд?
– Да. – Рольф провел рукой по бороде. – Мне нравится то, что я слышал о хартии старого короля, которую откопал Ленгтон. Быть может, королевство удастся спасти, если Иоанна принудить подписать эту хартию.
– А если он откажется?
– Боюсь и думать об этом. – Рольф повернул лицо к огню. – Вся Англия будет ввергнута в междуусобицу, которая может оказаться роковой…
Передав Эннис в надежные руки Гарета Кестевена, назначенного временным смотрителем Драгонвика, Рольф оставил в замке и большинство своих людей на случай, если Сибрук проведает о его отсутствии. Сэр Гай и небольшой отряд всадников сопровождали его в аббатство святого Эдмунда. Здесь его с энтузиазмом встретили явные бунтовщики, надеявшиеся вовлечь его в свои ряды. Но никто открыто не спрашивал, на чьей он стороне. Здесь было немало таких, как он, колеблющихся и сомневающихся. Был здесь и его брат Джеффри, прибывший из своих поместий в Чешире. Они встретились с холодной серьезностью, при случае осторожно справляясь о намерениях друг друга. Все внимательно выслушали план архиепископа, затем разъехались, чтобы спокойно и порознь обсудить услышанное.
Во время возвращения в Драгонвик Рольф обсуждал присутствие на встрече своего брата, когда они с Гаем сидели ночью у лагерного костра.
– Говорят, некоторые земли Джеффри недавно были отобраны в казну. Он протестовал, но возвратить удалось только часть.
– Почему их забрали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45