https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/bojlery/nakopitelnye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но в награду за это я хотел бы иметь ее маму.
Кэйт знала, он выполнит клятву, что бы ни случилось. Не только ради нее, но потому что любит ее девочку. Несбыточные желания исполнились. Миранда получил то, чего так страстно хотела, — нового папу, и это стало реальностью.
— Мне придется пройти через это, — сказала она мягко. —Я не могу жить под угрозой того, что все раскроется. — Она облизнула пересохшие губы. — Ты понимаешь, Зак? Ты не можешь получить меня. Не можешь, пока я связана прошлым.
Он коснулся пальцами ее волос на макушке. — Я сказал тебе, что это решение должна принять ты. Но это не мешает мне бояться за тебя. Как только ты сделаешь этот шаг, я не смогу уже защитить тебя. Понимаешь?
Кэйт это слишком хорошо понимала.
— Я… Я знаю, это серьезный вопрос, но ты пойдешь со мной к шерифу? Мне будет легче, если ты будешь рядом со мной.
Он глухо застонал и обнял ее.
— Любовь моя! Я пойду с тобой даже в преисподнюю. Могу ли я отстраниться от этого, если связан с тобой?
Кэйт положила руку ему на плечо и впервые в жизни сама обняла его. Она прижалась щекой к его груди, вдыхая запах его кожи. Она пахла сеном, травой и грубой холщовой одеждой, ребенком и даже собакой. Она подумала, что, наверно, так и должно быть. Рядом с ним она готова перенести все, даже обвинение в убийстве.
Часом позже Зак лежал в постели, а Кэйт примостилась на его руке, прижавшись к нему. Он смотрел в потолок, но чувствовал каждый ее вздох, каждое прикосновение ее тела. За всю жизнь он не переживал такого дикого страха. Даже когда холера унесла его семью: родителей и трех братьев. То был неотвратимый рок, а сейчас он мог остановить Кэйт, удержать ее от того, что она собиралась сделать завтра.
Мысленно Зак уже остановил ее, но беда в том, что в душе он считал это недостойным. Черт возьми! Он знал, что это нечестно! Ему становилось не по себе при воспоминании о том, как он отговаривал ее идти к шерифу. Страшась за ее судьбу, он не был честен с самим собой.
Он доверял суду присяжных и, доверяя ему, не мог вообразить, что Кэйт признают виновной в убийстве Джозефа. Приняв во внимание все, что сделал этот человек, и то, что намеревался сделать, присяжные, вероятно, освободили бы ее от ответственности, даже если бы она и убила его. Никто в здравом уме не способен осудить ее за то, что она сделала, спасая своего ребенка!
Но больше всего его терзали мысли о тех силах ада, которые овладевали Кэйт, когда она оставалась наедине со своим прошлым. Он пришел к ней, и она приняла его как возмездие за свои грехи. Теперь он станет ненужен ей, ибо она почувствует в нем власть, к которой можно питать лишь отвращение. Кто сможет обвинить ее в том, что она захочет освободиться от него?
Он пошел на этот брак, зная, что она не любит его. Они совершили сделку. Его имя и защита в обмен на ее руку. Послезавтра она больше не будет нуждаться в нем. Конечно, она пока об этом не думает, но скоро поймет, что лучше аннулировать этот брак.
А что, если перетащить ее сейчас в другую комнату и там, наконец, осуществить то, ради чего он пошел на этот брак? Тогда уже ничто не сможет разлучить их. Нет, хоть он и не слишком владел собой, но все же отверг эту мысль и закрыл глаза, стараясь не думать об этой возможности.
Она еще не готова для физического слияния с ним. И, заглядывая в ее глаза, он понимал это; она стала с ним свободнее, раскованнее, перестала сжиматься— да. Он чувствовал, что они постепенно становятся друзьями. Со временем он проложит дорогу к ее сердцу, пробудит в ней интерес к сексуальным радостям… Но время—роскошь, которой у них уже нет. После того, как она пойдет к шерифу, ее, вероятно, запрут в тюрьме, пока все не завершится. И, если он хочет вступить с ней в супружеские отношения, ему необходимо воспользоваться оставшимися часами.
Как же он дошел до такого отчаяния, что вообразил, будто эта женщина прикована к нему, а ее чувства не имели значения? Как случилось, что его любовь вдруг стала такой ничтожной? Неужели ему нужно только право обладать ее плотью?
Сквозь прикрытые глаза Зак смотрел на Кэйт и представлял себе, как изменится — ее лицо, если он силой возьмет ее и заставит отдаться ему. Он чувствовал, , как его охватывает ярость, направленная не на нее, а на себя. Ведь так легко осуществить то, что требовало его тело! И, что еще хуже, использовать для этого Миранду: Кэйт пойдет на все, лишь бы не потревожить дочь. На все. Одно только слово, больше ничего не нужно.
Глядя в прекрасное лицо Кэйт, Зак обвел пальцем изгиб ее подбородка. Она что-то пробормотала во сне и теснее прижалась к нему. Каждую вторую ночь они спали с ребенком и собакой, но сегодня она сама легла на его руку, как будто для нее в этом не было ничего непривычного. Все, что ему нужно, это немного времени и надежды, что она займется с ним любовью. Это все, чего он хотел и чего не мог получить.
Перед ним было два пути: силой настоять на своем или пойти на риск потерять ее. Первое давало ему гарантии, второе ничего не сулило.
Осторожно, чтобы не разбудить Кэйт, он вытянул из-под нее свою руку и выбрался из постели. В этом доме были и другие места, где он мог поспать. И если он не хочет презирать себя утром, ему следует сделать правильный выбор.
— Значит — уйти… Это его подарок ей…
На следующий день после обеда Кэйт сидела на кухне одна и, раскачиваясь в качалке, старалась не слышать шума и говора, доносившихся со двора. Мужские голоса и скрежет лопат. Кошмар, открывшийся и выставленный напоказ при солнечном свете.
Когда все стихло, Кэйт раскачалась сильнее, вцепившись в подлокотники. Пот градом струился по ее телу, и первый раз она пожалела о том, что пошла этим утром к шерифу. Зачем? Оправдаться? Перенести прах Джозефа в освященную землю? Отделаться от подозрений? Все эти причины казались ей теперь такими зыбкими…
Маркус забрал Миранду на ферму Зака. Ее муж находился там, с людьми, наблюдая за тем, как выкапывают останки Джозефа. Сидя здесь, в полумраке, она чувствовала безысходное одиночество и догадывалась, что отныне оно станет ее неизменным спутником, если ее запрут в тюремную клетку по обвинению в убийстве мужа. Тяжелые шаги сапог по деревянному полу нарушили тишину. Кэйт поняла, что в дом вошли Закария и шериф.
«Я не смогу больше защитить тебя. Понимаешь?» С того момента, как были произнесены эти слова, Кэйт безуспешно пыталась отделаться от них. Но за ними таилось и что-то другое. Впервые за время их супружества он спал ночью отдельно от нее. Но было и что-то еще, значительнее этого. Какая-то уклончивость в его поведении, непонятное ей выражение его глаз — такое, словно он готовился сказать ей «прощай». Это вселяло ужас в Кэйт.
Когда она почувствовала, что Зак так необходим ей? Она хотела всегда ощущать на своем плече его тяжелую руку, радоваться его взгляду, подмигиванию и веселому смеху, улавливать его намеки и пытаться разгадать их. От всего этого она становилась более умной и чуткой, и ей казалось, будто душа ее поет. Она хотела, чтобы он обнимал ее и говорил: «Все будет о'кей, Кэти, девочка!»
Она уже не ребенок и знает, что он не может одним мановением наладить жизнь, но в душе она все же верила в его магические силы. Рациональное начало иногда одерживало победу.
«Ты же не верила в героев. Помнишь?»
Но в Зака она верила и хотела, чтобы он разрушил силы зла, опутавшие ее. Однако он не поддержал ее, отдалился от нее раньше, чем она ушла.
Слезы душили Кэйт. Она проглотила их. Боль и страх — старые друзья. Она давно научилась не плакать от горя. Когда приходила боль, она стискивала зубы.
— Кэйт!?
Голос Зака заставил ее вздрогнуть, и она вскочила с кресла. Ее сердце затрепетало, когда она увидела в дверях мужа и шерифа.
— Шериф Хиггинс хотел бы поговорить с тобой, — мягко сказал Зак.
Кэйт посмотрела на шерифа: этот жилистый человек среднего роста казался очень низеньким рядом с ее мужем. Из-за жары он снял свой черный пиджак. Пот промочил его белую хлопчатобумажную рубаху, распущенный галстук свисал широкой петлей. В руках шериф держал фотокамеру: он фотографировал труп.
Кэйт проглотила комок, сдавивший ей горло.
— Я слушаю, шериф.
Хиггинс снял шляпу и вытер рукавом мокрый лоб. Влажные редкие волосы падали на лицо слипшимися темными прядями.
— Видите ли, мэм… — он прокашлялся и пожал плечами, — уверяю вас, я полностью верю всему, что вы рассказали мне этим утром, но… — Он запнулся и посмотрел на Закарию, — Видите ли, мэм, есть одно печальное обстоятельство…
Кэйт сжала руки.
— Да?
Шериф тяжело вздохнул.
— Чтобы сказать прямо, придется быть не слишком деликатным… Труп так разложился, что коронер не сможет определить, отчего возникла рана на голове— от удара тяжелым предметом или от удара о металлический угол печки. — Он беспомощно развел руками. — Я надеялся, что очевидные улики помогут нам подтвердить ваши показания. Но мы их не нашли. Нам не удается установить это обычным дознанием. К сожалению, я обязан выдвинуть против вас обвинения.
Кэйт вздрогнула и на мгновение отвернулась.
— Поскольку я начал дело по вашему настоянию, — сказал он быстро, — думаю, что лучше всего покончить с этим как можно скорее. Вы и ваш ребенок и так изрядно настрадались. Но я должен соблюсти формальности, установленные законом.
С трудом шевеля пересохшими губами, Кэйт спросила:
— Вы хотите сказать, что я должна идти в тюрьму и предстать перед судом по обвинению в убийстве?
Он снова прокашлялся.
— Сначала мы должны представить доказательства Большому жюри. Если там все пройдет хорошо, дело может и не дойти до обвинительного акта.
— Обвинительный акт? — Кэйт вспомнила о том, что Зак говорил ей ночью. — Это официальное судебное преследование, да?
— Преследование началось уже сейчас. Обвинительный акт вступит в силу, если Большое жюри найдет причины предполагать, что было совершено преступление. Если свидетельства против вас окажутся достаточно вескими, вы будете обвинены в убийстве и предстанете перед судом. Если свидетельства будут не слишком убедительны, суда не будет.
Кэйт искала взгляд Зака, но он стоял, положив руки на спинку стула и глядя в пол.
— А пока Большое жюри вынесет решение, меня посадят в тюрьму?
Шериф переступил с ноги на ногу.
— Мы с вашим мужем уже обсуждали это. Я решил чуточку отступить от закона. Он обещал мне привести вас утром, если я позволю вам остаться дома на эту ночь. Это ради ребенка, как вы понимаете. Я бы хотел облегчить вам жизнь, насколько возможно. Вы сможете что-то объяснить ей и подготовить ее к дальнейшему. Я рискую головой, отпуская вас под честное слово. — Он рассматривал значок на своей шляпе. — Если вы скроетесь за это время, меня съедят живьем за то, что я не заключил вас под стражу немедленно. Кэйт кивнула.
— Я понимаю, шериф! И даю вам слово, что никуда не денусь. Я высоко ценю то, что ради меня вы нарушаете закон, давая мне возможность провести эту ночь с дочерью.
Щериф с облегчением улыбнулся.
— Не исключено, что судья отпустит вас под залог, и вы сможете вернуться домой через пару дней.
— Я буду молиться об этом. Не смотрите на меня так удрученно, шериф Хиггинс! — Она попыталась улыбнуться. — Я ведь знала о серьезных последствиях, когда пошла к вам сегодня утром. И не виню вас за то, что вы поступаете со мной так, как велит закон.
— Не знаю, важно ли то, о чем я вам скажу, но уверен, что в нашей стране не найдется ни одного присяжного, который вынес бы вам обвинительный приговор.
— Надеюсь, что вы правы…
Кэйт казалось, что несколько часов, которые ей осталось провести с дочерью, пролетели вихрем. Она сделала все повседневные дела: приготовила ужин, посадила Миранду на колени и рассказывала ей обычные вечерние сказки, но слезы поминутно наворачивались ей на глаза.
С серьезностью, не свойственной ее возрасту, Миранда восприняла новости. Она заметила, что розовый сад разорен, и это, очевидно, внушило ей дурные предчувствия. Убедительно, как могла, Кэйт растолковала ей, почему завтра утром она уйдет к шерифу.
— Я все время понимала, что должна это сделать, — шептала она дрожащим голосом. — У нас теперь новая жизнь. У тебя и у меня. Мы не одиноки, как раньше. Даже если я уйду совсем, у тебя останется Зак, и ты будешь счастлива с ним.
Миранда прижималась к ее груди и перебирала пуговицы.
— Я понимаю, ма. Это как в сказке, да? Пока все не кончится, ты не можешь сказать, что все уже кончилось.
Кэйт погладила ее щеки, волосы и велела закрыть глаза.
— Правильно. Я пошла, чтобы сказать: «Это конец». Если бы я не сделала этого, ничего бы не кончилось. Мы будем счастливы потом, ты и я.
— Ты боишься?
— Нисколько, — солгала Кэйт. — Я только хочу, чтобы тебе было хорошо, пока я в тюрьме. Я только об этом и тревожусь.
— Тюрьма — это плохое место?
Кэйт честно рассказала ей про тюремную камеру. «Там будет тепло и удобно, меня будут кормить. Конечно, это не то, что дом, но не так уж страшно».
— Я расстанусь с тобой ужасно надолго! Кэйт крепче прижала ее к себе.
— О, Миранда! Я тоже буду скучать о тебе! Я очень тебя люблю! Как бы долго ни продолжалась наша разлука, пожалуйста, не забывай об этом!
— Я знаю, как ты любишь меня, ма. Ведь ты из-за меня идешь в это страшное место.
Кэйт почувствовала, что надо прогнать от нее эти мысли. Раз уж все так плохо, пусть у девочки в душе не останется чувства вины.
— Нет, нет, совсем не из-за тебя! — настойчиво шептала она. — Ради Бога, не думай так, милая! Виною тому наши отношения с твоим отцом, и все это началось задолго до твоего рождения.
— Зачем ты вышла за него замуж? Кэйт вздохнула.
— Это длинная история. Мой дядя Джед сосватал нас, а я не могла противиться.
— Он был плохой, твой дядя Джед? Кэйт печально улыбнулась.
— Вовсе нет. Он был просто… — Она замолкла и погладила волосы дочери. — Он был очень старый и боялся, что я останусь совсем одна, когда он умрет. Он был моим единственным родственником после того, как умерли мама и папа, понимаешь? Когда твой отец увидел меня в церкви и заговорил со мной, дядя Джед вообразил, что это моя судьба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41


А-П

П-Я