И в магазине все есть. Были бы деньги. А водка жутко дешевая. Как при Андропове. Барыги было из Питера нагрянули. Стали водку скупать. Так Александр Гордеевич велел их принародно выпороть. Вот была потеха! - А своих - бьет? - Рабочих? Ни в коем случае. Они же его будут избирать в Думу. И в поселке порядок. Ни воровства. Ни хулиганства. Ночь-полночь - гуляй, никто не тронет. А если по пьянке с мостика свалишься - подберут самооборонцы. Обходимся без ментов. Есть, конечно, и начальник милиции и паспортистка. Но порядком руководит штаб самообороны. - Небось есть и партком? - продолжал любопытствовать Фидель Михайлович. - Есть партия, - отвечал Сузик. - ПТР, Партия трудящихся России. - И как на ПТР смотрит хозяин? - Остерегается. Он хоть и щедрый работодатель, но не свой. Главные враги рабочих - в Москве. Со временем их будут вешать. - Всех? Зачем? Русских, главных, как мне объясняли, повесят, а остальных отправят на Дальний Восток. Там у них своя есть область. Они из неё будут делать маленькую Японию. - Откуда тебе, Сузик, все это известно? - теперь уже спрашивал Аркадий Семенович. - Ты кто там - функционер? - Мне симпатична их программа, - отвечал Сузик. - Комбинат, как и вся крупна промышленность России, хоть и распродана, но рабочие-то знают, что все это народное достояние. Тюлев сегодня хозяин, а завтра... Как сказать... - Он знает, что ты в партии? - Я не в партии. Мне надо ещё созреть и доказать... - Но как ты докажешь, ты же в Москве? - А я вернусь...
Сузик, обожженный до неузнаваемости, красиво улыбался. Его щеки порозовели, и Фидель Михайлович понял, что среди столичной элиты этот парень уже белая ворона.
Когда гости прощались, Сузик передал им письмо с просьбой отправить заказным и попросил Аркадия Семеновича, если он не будет возражать, Катины письма будут приходить на его адрес. - Разве почту сюда не носят? - Носят. Но мама распорядилась...
И гости, уже зная эту женщину, одинаково о ней подумали: "Воистину вездесуща..."
38
Вспомнил о Сузике и Александр Гордеевич. Справился, как идет выздоровление. На сына своего заклятого друга у него были свои виды.
Он решил рискнуть долей капитала ( общаковского, разумеется) подарить Сузику десять процентов акций ЗАО "Лесовоз". Контрольный пакет все равно остался бы у Тюлева, а тридцать девять процентов - у подельников, освобожденных из "Крестов" не без содействия "Банкира".
При таком раскладе капитала лесовозы, которые бороздят воды Балтики, не встретят враждебного сопротивления транспортников, делающих бизнес на перевозке пиломатериалов Анания Денисовича Лозинского - не станет же отец вредить своему сыну?
И второй аргумент - главный, на который и рассчитывал Алекскандр Гордеевич, ни сам Ананий Денисович, ни его полукровный братец Пузырев-Суркис не будут колоть глаза, что, дескать,Тюлев, этот вор в законе, собрал под свою высокую руку матерую уголовщину, раздает акции криминалитету, и таким образом, воровская империя раздвигает свои границы под ней уже не только брошенные государством лесопункты, но и лесные поселки и даже небольшие города.
Примет ли его предложение Сузик, он не был уверен, но знал точно, что после выздоровления парень вернется в тайгу, на комбинат. Влюбился он, конечно, со всей страстью армянского темперамента. Да и как было не влюбиться в такую девушку? Красавица из красавиц и к тому же не по годам умна. А это такое редкое у женщин сочетание, что если бы он задумал специально такую выискать, то одной жизни ему не хватило бы. А двух, как известно, бог не дает даже гениям.
Один ушлый коммерсант попытался было выкрасть Катю Коновалову с помощью кавказцев, но до Питера он так и не добрался. Ее братья - Дмитрий, Николай и Никита - прибежали к управляющему, потребовали вертолет. Управляющий тут же по рации связался с хозяином ( в этот момент Александр Гордеевич находился в своей резиденции в Парголово). Тюлев знал, что её братья люди в поселке авторитетные и враждовать с ними рискованно. Он дал добро на вылет, более того, приказал управляющему выдать им униформу и автоматы Калашникова - вдруг коммерсант заартачится, а кавказцы обнажат стволы.
"Девятку", увозившую сестру, братья перехватили у железнодорожного переезда на выезде из Лодейного Поля. Огонь открывать не пришлось. Кавказцы подняли руки: "Кацо, не надо крови!" Братья ограничились тем, что похитителю набили морду.
Долго ещё в поселке говорили не столько о братьях Коноваловых, сколько о владельце комбината: вот это - хозяин!
Каждый поступок Тюлева работал на его авторитет, на его избрание в Государственную Думу.
В тот раз, когда в поселок Северный нанес визит профессор Герчик и увез с собой Сузика, Александр Гордеевич чуть ли не следом вылетел в Питер. Вертолет зафрахтовал у военных. С собой он взял, кроме двух телохранителей, советника Костю Гелеверу и Ядвигу Станиславовну - ей уже был заказан билет на Москву. Она клятвенно заверяла своего Тюля, что рвется на работу в мэрию, иначе её уволят как прогульщицу ( хотя уволить могли только по собственному желанию). На самом деле ей предстояло отчитаться перед товарищем полковником. Она везла сведения, которые представляли первостепенный интерес для фирмы "Лозанд".
В вертолете время коротали молча. Александр Гордеевич прилип к иллюминатору. Людвига Станиславовна вязала детские варежки. Четыре пары нежелательных ушей - двух телохранителей, пилота и борт-инженера - к деловому разговору не располагали.
Говорили уже в резиденции у пылающего камина, под негромкие мелодии песен северного репертуара. Доминировала одна, повторялась как рефрен:
Нарьян-Мар мой, Нарьян-Мар,
Городок не велик и не мал...
С этим ненецким городком, с его ровными улочками и деревянными одноэтажными домиками, уходящими от реки в голую тундру, у Александра Гордеевича связаны самые светлые воспоминания. Здесь проходило выездное заседание Северо-Западного политбюро. На нем Банкиру, то есть Тюлеву, высшие авторитеты гигантского региона доверили общак... Он, собственно, и сделал Александра Гордеевича хозяином бумажного комбината в поселке Северный, да и хозяином нескольких закрытых акционерных обществ, связанных с деревообрабатывающей промышленностью.
Из общака начиналась тюлевская империя. Первоосновой был, конечно, комбинат.
Вспомнил все это Александр Гордеевич и мысленно поблагодарил Валентина Владиленовича, бывшего секретаря обкома. Это он надоумил на общаковские деньги приобрести в частную собственность предприятие с тремя тысячами рабочих, реконструированное перед концом Советской власти и как никакое другое в отрасли конкурентно способное и рентабельное. Царство небесное Валентину Владиленовичу! А земное осталось за братом его любовницы.
Сейчас, в данную минуту, как бы пригодился мудрый совет бывшего секретаря обкома! Нет, что ни говорите, для будущего общества партия приготовила неплохие кадры. В демократической России большинство руководящих постов осталось за бывшими партийными работниками. Что-то подобное происходит и в дикой природе, но там всегда молодость берет верх. В той же волчьей стае: сначала вожак съедает слабых собратьев, а затем окрепшие и ненасытные волчата съедают одряхлевшего вожака.
Александр Гордеевич, с благодарностью вспоминая отправленного в рай бывшего секретаря обкома, размышлял о том, как его будет не хватать при восстановлении комбината. Уничтожен огнем главный цех, на котором держалось все производство. Без иностранных инвесторов комбинат не восстановить. У Валентина Владиленовича были такие связи! В той же соседней Финляндии.
Об этом и шел разговор в парголовской резиденции. - Тебе, Костя, предстоит слетать в Лондон. Хельсинки пока оставим в резерве, - предложил Александр Гордеевич своему неизменному старому другу. А в настоящий момент и советнику. - Может, сторгуешься. Есть смысл загнать комбинат хотя бы по дешевке. Не люблю восстанавливать. А то из меня большевика сделают. Продать Северный! - воскликнула Ядвига Станиславовна. - А что же тебе останется, Саша? От костюма подкладка? Лучше уж в аренду. - На аренду иностранцы не согласятся. Цех надо строить заново. Современная технология. Современная техника. Для меня это темный лес. Я могу купить и продать. Но у меня лучше получается приобретение цивилизовано. - Ну да, - съязвил Костя. - Как у этого, как его, у бывшего секретаря обкома. Пулю в голову - и будь здоров: ты уже единственный полноправный владелец. Этот метод срабатывает только в переходный период. Так могут и тебя. Адмирал Макаров предупреждал - это всех нас касается - помни о войне. - У меня - гвардейцы, - тихо пробасил Александр Гордеевич.
Ему не понравилось, что при Ядвиге Костя ему напомнил, как убирали с дороги компаньена. Нет, лично Александр Гордеевич руки не марал. Все-таки как-никак тот был любовником его сестры. А вот исполнителя - киллера - он прикончил собственноручно: свидетель, он всегда опасен, потому что свидетель. До этого дня знал, как убивали Валентина Владиленовича только Костя. Теперь знала и Ядвига Станиславовна.
Ни Костю, ни Ядвигу не уберешь - кто же тогда останется для сердца? С друзьями детства, если они тебя не предали, не расправляются. И если верна тебе любимая женщина - и на неё руку не поднимешь. И все же говорить об этом Ядвиге не стоило. Мало ли что произойдет? Жизнь - она стерва: сегодня улыбается, а завтра злобится. Ведь главная особенность женщины, - пожалуй, любой - она способна превращать пламенную любовь в фанатично мстительную ненависть. Но тогда, коль случится такое, рука мужчины не дрогнет, тем более, если мужчина - Александр Гордеевич Тюлев. За годы перестройки он столько натворил трупов - любой палач позавидует, притом, все выполнено мастерски, следователи только разводили руками: одни догадки - и никаких улик. Да при этой власти их и быть не может. Такую власть надо беречь всячески.
И теперь в который раз к ней предстояло обращаться за содействием. Продать комбинат иностранцам - это не "Жигули" из "Логоваза". Березовскому было проще: капля за каплей - и накапал себе миллиардную лужу. "Баксов", разумеется. - Без Северного комбината развалится твоя империя, - осторожно напомнила Ядвига Станиславовна. - А я куплю Поморский, - неожиданно объявил Александр Гордеевич.
- И у тебя есть наличка? - удивилась подруга.
- Будет, - загадочно пообещал Банкир.
Он решил, что в скором времени его гвардейцы ограбит банк. Такой уже был на примете.
39
К лету у товарища полковника работы прибавилось. Казалось бы, надо радоваться: работа заказная, штучная и, само собой, денежная.
Заказывают хозяева, они же и платят. Платят, слава богу, не по старым кэгэбэшным расценкам, а с учетом важности заказа.
От исполнителей нет отбоя. Ах, как мудро поступил президент (так было ему приказано), что упразднил КГБ. Протестовавших уволил, они были неугодны, как и товарищ полковник, то есть Иван Иванович Мишин, опытнейший контрразведчик. Товарищ полковник быстро себе нашел пристанище - поступил на службу к видному лесопромышленнику Ананию Денисовичу Лозинскому, понимавшему толк в разведке и контрразведке ("Разведка - дорогая баба"), не оставил голодной свою, испытанную в операциях резидентуру. Всем своим агентам он находил работу. В большинстве случаев это была весомая прибавка к их несправедливо урезанным пенсиям. Его агенты опять поднимались в цене.
В державе как: чем хуже обстановка, тем острее потребность в разведчиках - вслепую за власть не борются и вслепую власть не отстаивают.
Товарищ полковник много раз убеждался, что борьба за власть - дело сезонное: весной солнце переходит линию равноденствия, психика населения приходит в норму, страсти охлаждаются, и уже летом борцы за власть отправляются с женами или с любовницами на отдых, обычно в дальнее забугорье. Там они набираются сил, заряжают свои мозги психической энергией.
Социальные потасовки, или как теперь их принято называть, масштабные разборки, возобновляются осенью. В октябре - пик событий. К этому времени противники должны быть вооружены друг против друга компроматом. А компромат - как и всякое другое произведение - имеет рыночную стоимость. Продавать его лучше всего в сентябре к возвращению к своим прямым обязанностям народных депутатов.
Поэтому и товарищ полковник давал себе отдых летом, но в самом начале, чтоб в августе жатва компромата была в самом разгаре. Он давал отдых не только себе, но и жене. В этом году уже с января престарелая жена, как никогда раньше, жаловалась на здоровье ( И откуда у неё набралось столько болячек!) Давай, говорит, поедем в Крым, на сакские грязи, заберем внуков недельку-другую отведем душу в Евпатории. Грязи, понятно, нужны: суставы ломит. А в Евпатории море мелкое, пляж песчаный, для шустрых пятилетних внуков - одно раздолье.
Жена права. И возраст уже - как-никак семьдесят стукнуло - покоя требует. Полвека в разведке - не шутка. Была работа, но не было жизни. Если оглянуться - вереница агентов, и все умные, грамотные - журналисты, проститутки, ученые и даже средней руки писатели. И все жаждут зарабатывать, выуживая чужие секреты. Были среди них и бескорыстные работали по убеждению. Этих на мелочевку он не кидал. Они больше других рисковали и, как правило, погибали в застенках вероятного противника. У России он традиционный: весь двадцатый век - кто кого, и на весь двадцать первый хватит. Это только видимость, что вероятный противник победил в "холодной войне". Да, с ног сбил - нокаутировал. Лежачий лежит - силу набирает. Но никогда не лежит, не знает передышки разведка.
А впрочем, это теперь головная боль ФСБ. У профессионалов, ушедших из КГБ, заботы иные: их услугами пользуется российская элита.
Перед летним отдыхом товарища полковника озадачила Дарьяна Манукяновна: верните аналитику сына.
Не понять этих "новых русских". Тогда, когда можно было безболезненно отобрать ребенка на финской границе, та же Дарьяна Манукяновна велела товарищу полковнику не вмешиваться. Теперь такое вмешательство обойдется в двести тысяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38