Заметив, что Корэюки налаживает для стрельбы вторую стрелу, Тамэтомо спустил с тетивы свою, которая пронзила ляжку противника и вонзилась в седло. Корэюки качнулся назад и упал на землю. К нему подбежали воины. Они взгромоздили его на плечи и двинулись в расположение своих войск так быстро, как могли нести их ноги.
Залитый кровью конь бешено скакал без всадника взад и вперед по берегу реки, затем помчался вниз в направлении расположения войск Ёситомо. Несколько воинов Ёситомо пытались перехватить коня, но он ворвался в ряды воинов и началась давка. С криками «Лови его! Наступи на его поводья!» — воины наконец задержали коня. Они обнаружили на нем окровавленное стремя и гигантский наконечник стрелы, вонзенный в седло.
— Это действительно наконечник стрелы? У кого такой мощный лук?
— Должно быть, это лук Тамэтомо из дома Гэндзи.
Один из вассалов Ёситомо подвел коня к месту, где находился господин, и сказал:
— Мой господин, взгляните! Я слышал о таких стрелах, но не верил, что когда-либо увижу одну из них собственными глазами.
Ёситомо, однако, не удивился. Кривая усмешка появилась у него на губах, как будто он порицал Масакиё за проявленное малодушие.
— Оставь, Тамэтомо еще не мужчина и неспособен натянуть такой тугой лук. Мне кажется, это ловкий трюк с целью напугать нас. Масакиё, войско нужно разделить на две части, одна из которых должна атаковать ворота, защищаемые Тамэтомо.
Масакиё в сопровождении двух сотен воинов направился к воротам в западной стене и в привычной манере вызвал Тамэтомо. Тот сразу вышел.
— Так ты, Масакиё, вассал господина Ёситомо. Ты прибыл, чтобы стать мишенью?
На мгновение Масакиё замешкался, но затем, взяв себя в руки, крикнул с вызовом:
— Я один из преданных слуг императора. Мой долг — убивать изменников!
С этими словами он спустил стрелу и быстро вернулся к своим людям. Стрела пронзила край шлема Тамэтомо. Тот выдернул ее и бросил на землю, закричав:
— Ты смеешь оскорблять меня, Масакиё? Я возьму тебя голыми руками, чтобы посмотреть тебе в лицо и узнать, кто ты такой.
После этого Тамэтомо бросился преследовать Масакиё, который в ужасе мчался от него. С луком под мышкой и грозя другой рукой, Тамэтомо продолжал гнаться на коне галопом за Масакиё, пока истошные крики защитников дворца не заставили его развернуться и поскакать назад к своему посту.
Ёситомо, наблюдавший за происходившим в отдалении, увидел, как его брат вернулся, и сказал своим воинам:
— Лук Тамэтомо хорош в бою на расстоянии, но его искусство верховой езды уступает нашему. Вступим с ним в ближний бой.
Теперь солнце поднялось высоко, и из цветущих деревьев доносилось пение цикад.
Тамэтомо обернулся на крики позади и бросился на приближавшегося к нему всадника. Тот увернулся. Но на пути Тамэтомо показался всадник, сидевший на черном как смоль жеребце. Вид воина свидетельствовал о том, что это военачальник. Он был одет в шлем и доспехи дома Гэндзи.
— Я, Ёситомо, из дома Гэндзи, который сражается за императора. Кто ты, посмевший поднять меч против законной власти? Если ты происходишь из того же дома, сложи оружие и распусти своих людей. Предупреждаю тебя для твоей же пользы.
Тамэтомо предстал перед лицом брата и крикнул:
— Я скажу тебе, кто я. Я — сын Тамэёси из дома Гэндзи. Я — тот, кто останется рядом с отцом, живым или мертвым. Я не настолько подл, чтобы забыть отца ради славы и почестей. Я не какая-нибудь шавка, я, Тамэтомо, буду биться насмерть с любым и со всеми, которые считают себя моими врагами.
— Ты смеешь мне это говорить, Тамэтомо?
— Смею. Я давно мечтаю высказать тебе это.
— Ты посмеешь сражаться со мной, своим братом? Ты отказываешься признавать власть императора? Если ты чтишь его и уважаешь добродетель, тогда брось свой лук и пади ниц передо мной.
— Может, я не прав, сражаясь с братом, но прав ли ты, поднимая руку на собственного отца?
В этот день дорога вдоль Западной и Северной стен храма Хотогон между пригородом Сиракава и рекой Камо стала ареной кровопролитного сражения. За дорогой извивалась река, над которой возвышалась роща деревьев, окружавших крыши и шпили храма Ситикацудзи. За ним начинался подъем к подножию горы Хиэй. Там в жестоком бою сошлись две армии, которые бились насмерть даже во время захода солнца. В просветах между клубами пыли, заслонявшими противника, Тамэтомо иногда видел мельком своего брата Ёситомо, которого можно было узнать по доспехам дома Гэндзи. Снова и снова у него возникало желание послать свои стрелы в знакомую фигуру воина. Как это ни казалось невероятным, но Тамэтомо был склонен верить в тайное соглашение между отцом и Ёситомо, в то, что победители пощадят побежденных. И Тамэтомо без крайней необходимости не пользовался своим луком. Он видел, что его брат поступал также. Воины Ёситомо перестали бояться смертоносного лука Тамэтомо и сражались с беспримерной храбростью.
Тем не менее у Тамэтомо было убито и ранено двадцать три лучших всадника, Ёситомо потерял убитыми пятьдесят три воина, около восьмидесяти оказалось ранено. На поле, где продолжалась битва, лежали горы окровавленных трупов. Зная, что счет потерь был не в пользу Ёситомо, Тамэтомо сказал своим людям:
— Я попугаю их командующего своими стрелами. Когда противник начнет отступать, атакуйте и рассейте его.
— Это не опасно для вашего брата? Что, если…
— Мне это не составит труда, у меня твердая рука.
Тамэтомо прицелился, чтобы поразить звезду над шлемом Ёситомо. Клубы пыли, копья и пики мешали ему хорошо видеть фигуру брата, тем не менее он сделал глубокий вдох и выстрелил. Тамэтомо видел, как стрела сбила звезду над шлемом брата и полетела дальше, пока не вонзилась в одну из стоек ворот храма. Когда это увидел Ёситомо, он натянул вожжи и яростно пришпорил коня в направлении Тамэтомо, крикнув:
— Плохой выстрел для лучника, который не имел равных в Кюсю!
— Ты — мой враг, но ты и мой брат. Я стрелял только в звезду над твоим шлемом. Но если ты пожелаешь, я могу сделать более меткий выстрел, — ответил Тамэтомо.
Разъяренный, он зарядил лук другой стрелой. Один из воинов Ёситомо в тревоге за жизнь командующего бросился вперед, намереваясь сбить коня Тамэтомо с ног. Но вот послышался сдавленный стон. Воин, чье горло проткнула стрела Тамэтомо, рухнул на землю, оросив ее своей кровью.
Обе армии сошлись теперь в рукопашном бою не на жизнь, а на смерть. Погиб ближайший соратник Тамэтомо, в живых осталось всего несколько воинов из Кюсю. Боевые возможности лука Тамэтомо сильно уступали мощи многократно превосходящих сил Ёситомо. Внезапно наступила темнота, хотя до прихода ночи еще оставалось несколько часов, а солнце в черных клубах дыма висело как медный диск на западном небосклоне.
Немного раньше Ёситомо направил в императорский дворец гонца с посланием, в котором говорилось:
«По состоянию дел на данный момент бой достиг критической стадии. Не могу поручиться за то, что произойдет, если противник получит этой ночью подкрепления. Сражение может распространиться на столицу. Мы победим лишь в том случае, если подожжем дворец в пригороде Сиракава. Поскольку я очень опасаюсь осквернения соседних святынь и насилия над жителями столицы, прошу вашего разрешения на поджог дворца. Если поступит приказ продолжать сражение, мы так и будем действовать».
В ответ сообщалось, что Ёситомо может действовать по своему усмотрению. Вслед за этим его воины подожгли одно из зданий дворца с наветренной стороны. Поскольку в течение нескольких дней не выпало ни капли дождя и дерево построек высохло до предела, пламя благодаря порывистому западному ветру быстро распространилось на конюшни и служебные помещения в южной части дворцового комплекса. Вскоре и его северная часть была охвачена огнем.
— Они решились на это! Я опасался пожара больше, чем воинов Ёсимото. Он знает, как победить.
Тамэтомо стоял на поле брани среди тел павших товарищей и смотрел, как вздымаются к небу языки пламени. От отчаяния его разбирал нервный смех.
— Он бесстрашен, а я боюсь за старого отца. Нужно найти способ безопасно уйти отсюда.
Собрав оставшихся воинов, Тамэтомо верхом на коне помчался галопом сквозь тучи стрел.
Тамэёси с пятью сыновьями весьма успешно оборонял Западную и Южную стены дворцового комплекса, но Тадамаса, державший оборону на Восточной стене, несколько раз просил помощи, когда противник прорывался внутрь. У него было все, кроме решимости сражаться, поскольку поражение казалось неизбежным. Пламя пожара перепрыгнуло через стены и неудержимо передвигалось от дерева к дереву, подступая к самому дворцу и обволакивая его дымом.
Глава 16.
Мечи и стрелы
Воинственные крики воинов и свист стрел приближались к воротам дворцового комплекса подобно буре. В самом дворце раздавались возгласы отчаяния, топот бегущих ног разносился гулким эхом по его галереям.
— Вашим жизням угрожает опасность!
— Где его величество? Он должен бежать…
— Враг у ворот! Нельзя терять ни минуты! Или бегство, или пламя поглотит нас!
Придворный Иэхиро с сыном ворвались в покои, где находились экс-император Сутоку и его слуги, парализованные страхом.
— Надо идти к малым Южным воротам — через них мы еще можем выбраться отсюда. Бежим немедленно!
Край балюстрады, протянувшейся вдоль всей длины покоев, внезапно охватило пламя. Вскоре там возникла сплошная стена огня, от которой удушливый дым уходил вниз, обволакивая людей, которые находились под балюстрадой, и их лошадей. Экс-император Сутоку, которого спешно усадили верхом, был совершенно не способен удержать пятящуюся лошадь, пока секретарь экс-императора не погнал ее к воротам. За ним последовал Ёринага вместе с придворным, занявшим второе седло на его лошади. Комплекс построек в северной части дворцовой территории превратился в сплошную громыхающую горящую массу. Пламя поглощало дерево за деревом, распространяя искры. Огненный смерч гонял людей и лошадей из стороны в сторону.
Лошадь с экс-императором Сутоку помчалась галопом к северу от пригорода Сиракава, другие всадники и пешие воины в замешательстве следовали за ним, пока не отстали на значительное расстояние.
Когда конь Ёринаги промчался галопом через малые ворота, министр с глухим стоном вывалился из седла, увлекая за собой придворного. Другие всадники, подъехавшие узнать, в чем дело, обнаружили Ёринагу, корчившегося в агонии. Шальная стрела проткнула ему шею. Из раны хлестала кровь, быстро заливая его охотничью куртку бледно-голубого цвета.
— Вытащите стрелу — побыстрее! — кричали один другому придворные, сами ничего не предпринимая, пока этим не занялся помощник министра.
— Нельзя терять времени. Если противник нас обнаружит, всем придет конец! — воскликнул он и, став на колени, выдернул стрелу и остановил кровотечение из шеи Ёринаги. Затем он позвал двух чиновников, чтобы они отнесли министра в соседнюю крестьянскую хижину и оставили его там.
Между тем экс-император Сутоку подскакал к подножию Восточных холмов, где оставил свою лошадь, и в сопровождении Тамэёси, Тадамасы и нескольких придворных с большим трудом проделал дальнейший путь в глубь холмистой местности. Утомившись и натерев ноги, Сутоку попросил пить. Однако спутники его величества не могли найти для него воду, поскольку их путь проходил по гребню горы, а продолжительный зной высушил все ручейки. Вдруг они услышали позади себя голос:
— Здесь, здесь вода для его величества. Я принес ему воду.
Спутники Сутоку с изумлением увидели человека, поднимавшегося к ним через густой подлесок. Это был Асатори, упавший ниц перед Сутоку.
— Ваше величество, вот вода из самого дворца, — сказал он, протягивая экс-императору дрожащими руками часть стебля зеленого бамбука с водой.
Сутоку с удивлением уставился на Асатори:
— Сторож Ручья под ивой?
Смотритель поклонился.
— Асатори!
— Ваше величество, возможно, это вода с привкусом бамбука, но она из того же источника, которым вы пользовались четырнадцать лет.
— Но почему… Что заставило тебя проделать весь путь с водой для меня?
— Похоже на сновидение, но позавчера императорские войска окружили дворец, и кругом шла битва. Я решил остаться в дворцовом комплексе и охранять источник. Пожар вынудил меня бежать.
Асатори говорил скороговоркой, поскольку видел, как спутники экс-императора торопятся продолжить путь.
— Асатори, я выпью воду, которую ты принес мне по доброте души… — Поднеся бамбук к губам, экс-император сделал продолжительный глоток. — Вода освежила меня. Она сладка, как небесная роса, — сказал он, возвращая бамбуковый сосуд, еще не опустошенный полностью. — Береги остаток воды. Она слишком ценна, чтобы пренебрегать ею.
Наступила ночь, но для беглецов не было покоя. В погоне за ними императорские войска стали прочесывать холмистую территорию. Удрученный происходившим, Сутоку просил спутников оставить его и искать каждому из них самому путь к спасению. Но Тамэёси увещевал его со слезами на глазах:
— Ваше величество, мы не можем вас оставить здесь. Вы должны потерпеть еще несколько дней. Мое сердце обливается кровью при виде ваших страданий, но я верю, мы найдем дорогу, ведущую в Оми. Добравшись туда, мы решим, как возместить наши потери.
Еще до трагического бегства Тамэёси предложил Ёринаге план действий на случай провала мятежа, но министр решительно отверг его. Тамэёси хотел дойти до восточного склона горы Хиэй, пересечь озеро Бива, чтобы добраться до города Оми на противоположном берегу. Там он рассчитывал найти надежное убежище для себя и представителей дома Гэндзи. Он был уверен, что в Оми соберется значительное число его сторонников, чтобы отомстить за поражение. Если бы это не удалось, Тамэёси намеревался двигаться дальше на восток к равнине Канто в провинции Сагами, где расселились многочисленные ветви дома Гэндзи. Здесь он надеялся собрать армию, которая в конце концов восстановит Сутоку на троне. Обо всем этом Тамэёси сейчас доложил экс-императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76