Он сидел на табурете в дразняще небрежной позе, не беспокоясь о том, что надо что-то поправить, фигура его была длинной и какой-то разболтанной, будто конечности не вполне подходили друг другу. Известно, что каждого человека — как женщину, так и мужчину— привлекает в противоположном поле что-то свое. Кого-то волнуют ягодицы, а кого-то — сильные, но нежные руки. Для меня важно общее впечатление. Его глаза стрельнули в мою сторону. Женщины, становясь объектом сексуального наблюдения, всегда это чувствуют, так почему же с мужчинами должно быть иначе? Лицо немного старше, чем я ожидала, но хорошо вылепленное и весьма ухоженное. Вполне стоит внимания. Да, Ханна, сказала я себе, ты и вправду сексуально озабочена! Хорошо, а почему бы и нет? Мужчины подчас целую жизнь тратят на изучение женщин. Так почему бы и мне не потратить ночь на изучение мужчины? Что в этом плохого? «Что плохого, что плохого… Все плохо!»— проворчал тихий голос. Конечно, ему хотелось бы, чтобы я призвала свою совесть, если она у меня еще есть, и не мешала дела с удовольствиями. Я прислушалась, немного подумала, затем мысленно дала Сверчку-Зануде сумочкой по башке.
Тем не менее я держалась на расстоянии до тех пор, пока не стало ясно, что интерес взаимный. Нет ничего примитивнее и грубее, чем пялиться на человека. Всем известно, что существуют более тонкие приемы. Я понимала, на что намекал Сверчок, мол, никакая это не случайная встреча, а намеренная подсадка, осуществленная злодейской империей Бельмона, где меня успели вычислить. Но если и так, они подсунули мне самого настоящего дилетанта. Да и с каких это пор шпики и опытные провокаторы носят костюмы от Жан-Поля Готье? Ну, как бы там ни было, а существует один способ это выяснить. Вот если бы я сама следила за кем-нибудь, то вряд ли позволила бы объекту своей слежки вовлечь себя в беседу. Прикончив выпивку и подойдя к бару, я непринужденно присела рядом с ним. Он не спускал глаз с газеты, но не читал ее, я это просто чувствовала.
— Привет, — весело сказала я.
— Привет?..
Он поднял глаза и слегка нахмурился, но не слишком был огорчен тем, что его потревожили. А серые глаза у него были с крапинками. Красивый.
— Может, я ошибаюсь, но такое впечатление, что вы следите за мной.
«Боже, — возопил Сверчок, — неужели твоя матушка не научила тебя правилам приличного поведения?»
Парень, казалось, обдумывал ситуацию, затем тряхнул головой, его нижняя губа чуть-чуть оттопырилась, очень по-французски, симпатично.
— Мне кажется, точнее будет сказать, что мы следим друг за другом. — Он отпил глоток из своего стакана. — И вопрос теперь в том, конечно, должны ли мы продолжать это занятие?
Мой, хоть и ограниченный (по общему признанию), опыт, подсказывал, что это совсем не тот уровень остроумия, который можно обнаружить в унылом, низкопробном, бездарно преследующем тебя хвосте. Огоньки в животе у меня вспыхнули, да и мысли приобрели некоторую игривость.
— Может, нам стоит обсудить это?
— Прекрасно. По-английски или по-французски?
Я гордилась тем, что владею французским в совершенстве, и вот гордость моя была уязвлена.
— У меня такой явный английский акцент?
— Нет, но у меня есть преимущество, о котором нечестно было бы умолчать.
Сказал он это на чистом американском английском. А потом улыбнулся, и в этой улыбке было нечто от улыбки Тома Круза, хотя, благодарение Богу, нечто более сдержанное и взрослое.
— У вас это здорово получается. Он вновь тряхнул головой.
— Нет, это не способности, проявленные в годы обучения, просто отец у меня американец. Да и по работе мне часто приходится говорить по-английски.
Так вот оно что! Несомненно, это дитя войны. Мать подцепила одного из солдат дружественной армии. Сколько же ему лет? Сорок четыре? Сорок пять? Еще недавно я считала сорокалетних выжившими из ума старцами. Выходит, что и у зрелости есть свои преимущества.
Видя, что я молчу, он спросил:
— А вы? Откуда у вас такой великолепный французский?
— От образования, от чего же еще? Слишком много лет я его изучала.
Он кивнул.
— А теперь больше не изучаете?
— Теперь нет, — ответила я нетвердо, чтобы он мог подумать, что это не совсем так.
— Хорошо. Так, может, мы возьмем еще по одной порции выпивки? Или вы предпочитаете в этих делах не торопиться?
Я подвинула к нему свой стакан и, поудобнее устроившись на табурете у бара, после небольшой паузы сказала:
— Так что же у вас, если не секрет, за работа, на которой часто приходится говорить по-английски?
Завязывание разговора, вот как это называется. Все равно что завязывание плода, только словесное.
— Я журналист. Работаю в американском журнале.
— В самом деле?
— Ну, боюсь, это только звучит красиво, а на самом деле — весьма скучно. Мои материалы по большей части финансового толка. Я европейский бизнес-обозреватель этого журнала.
И кто сказал, что жизнь никогда не преподносит сюрпризов? А ты, Сверчок-Зануда, заткнись и страдай молча.
— Нет, что вы, напротив, это весьма современно. — Я протянула руку и легко сказала: — Позвольте представиться. Ханна Вульф, работаю в охранной фирме. Рада нашему знакомству.
Он воспринял это спокойно. Должна заметить, что удар он держит не хуже тренированного боксера.
— Очень приятно. Дэвид Меркот. Итак, могу я оплатить этот заход, или вы предпочитаете платить за себя сами?
Тут оно и понеслось. Флирт Ханны Вульф и Дэвида Меркота. Я избавлю вас (да и себя) от банальной тягомотины первого получаса общения. Ухаживание, в конце концов, дело сугубо личное и, кроме всего прочего, не имеет отношения к сюжету. Достаточно сказать, что он, как все французы, обладал приятным самокритичным чувством юмора иje ne sais quoi, к тому же наверняка хорошо осведомлен обо всех слухах и сплетнях мира французской промышленности и экономики. Сверчок-Зануда может гордиться мной. И вот, просчитав все его достоинства, после второй порции спиртного я пригласила его отужинать. Он согласился. Назовите это как угодно, хоть шпионской школой Маты Хари. Только, конечно, не сознавайтесь, что и сами вы шпионка. Сначала я попыталась побольше разузнать о его работе.
—Не часто, знаете ли, встречаешь женщин, столь живо интересующихся положением дел в европейской промышленности. Это что, профессиональная любознательность или просто хобби?
Еда была так восхитительна, что и не передать словами. Заказывал он. Я решила не смотреть на цены. Как всякий турист, я сразу же набросилась на moules, сваренных в вине с травами, и, чувствуя, что теряю лицо, все же не смогла запретить себе обмакивать хлеб в ароматный соус.
Проглотив последний кусочек, я вытерла подбородок салфеткой и сказала:
— Вы, кажется, о чем-то хотите меня спросить?
— Если я не ослышался, вы работаете в охранной фирме. И чем же вы там торгуете? Системами сигнализации или информацией?
Трудно лгать человеку, глядя ему прямо в глаза. Я просто улыбнулась и промолчала.
— Понятно. Все страшно засекречено. Я улыбнулась еще раз.
— Вы насмотрелись боевиков.
— Итак, вы хотите побольше разузнать об экономике в целом или вас интересует какая-то определенная компания?
Подчас он мне казался превосходным копом.
— Я понимаю ход ваших мыслей, но это не единственная причина, по которой я пригласила вас поужинать.
Он многозначительно посмотрел на меня.
— И я понимаю ход ваших мыслей. А иначе вряд ли принял бы ваше приглашение. Ваш клиент, как видно, не скупится на расходы?
— А иначе я не пригласила бы вас поужинать.
— Почему бы нам сначала не поесть, оставив разговоры на потом? Весьма рекомендую мясо молодого барашка.
Он был прав: мясо, политое чесночным соусом и помещенное на ложе из зеленого горошка и мелкого картофеля, сдобренных маслом и взбитыми сливками, а сверху посыпанное стружками пармезана — все это было, как говорится в кулинарных книгах, ravissant. Потом был подан язык барашка и салат в виде ракеты, увенчанной ломтиком лимона и политой оливковым маслом. Просто, но искусно и вкусно.
Насытившись, я в упор спросила его об «Авиации Бельмона».
— «Авиация Бельмона», надо же! Мне даже немного неловко, что вам пришлось из-за этого войти в такие расходы. Да на улице, кого ни спроси, вам тотчас расскажут об этой фирме всё, что вас интересует.
— Что, все так хорошо ее знают?
— Саму фирму или ее руководителя, Жюля Бельмона? Кстати, он здесь фигура легендарная. Создал компанию на пустом, можно сказать, месте, посвятив этому всю свою жизнь. Как только закончилась война, герой Сопротивления начал поднимать из руин оккупации новую Францию. Остальное— современный фольклор.
— Война… Сколько же ему теперь лет?
— Теперь? Ох, далеко за шестьдесят, а то и все семьдесят. Не думаю, что кто-то знает о нем больше, чем я. Разве что те немногие люди, которым известны размеры его ежегодных доходов.
Семьдесят. Похоже, рушится одна из моих версий, героем которой является обаятельный бизнесмен, соблазняющий молоденьких экс-балерин. А может, он выглядит гораздо моложе своих лет?
— Как он выглядит?
Мой собеседник пожал плечами.
— Как преуспевающий бизнесмен, образованный, немного одержимый, отличный наездник.
— И отличный авиатор?
— Ну, теперь-то нет. Кажется, свою первую удачу он поймал за хвост, взявшись за газетный бизнес, начав с пары провинциальных газет, выпавших из рук коллаборационистов. Думаю, он получил их в оплату за определенные услуги. Затем занялся конструированием, увлекся и электроникой — тут ему наверняка пришлось пошпионить за японцами, — а там и небесами стал понемногу завладевать. Большинство авиалиний, услугами которых вы когда-либо пользовались, принадлежат «Авиации Бельмона». Причем немалая их часть используется привилегированными особами, а потому дает огромную прибыль.
— Честен ли он?
— Ну, даже если бы он и был бесчестен, мы с вами никогда о том не узнали бы. У него, бесспорно, много друзей в высших кругах. Но так бывает со всеми национальными героями. Да и протекционизм не является уголовным преступлением, особенно если идет на пользу людям. А Бельмон именно во благо людей и действует.
— А как насчет его личной жизни? Он поднял брови.
— Послушайте, кто ваш клиент? Я тоже приподняла в ответ брови.
— Если не хотите, можете ничего мне не говорить.
— Хорошо. На десерт я бы предложил бутылочку токая. А что вам хотелось бы знать?
— Женат ли он?
— Постойте-ка… По-моему, уже третий раз. Первая его жена была убита в Германии. Вторая погибла в автокатастрофе, лет девять или десять назад. Она и их единственный ребенок, маленький мальчик. Это было для него большой трагедией. А третью жену зовут, кажется, Матильда. Они женаты, если я ничего не путаю, лет пять или шесть. Обычная история в мире большого бизнеса: богатый старик, молодая привлекательная жена. Нетипично лишь то, что союз их оказался счастливым. Кроме шуток, они, говорят, действительно преданы друг другу. Большая редкость в неравных браках.
Я почти физически ощутила в области затылка треск, с которым рушилась одна из моих теорий.
— Наверняка ваш герой не из тех, кто дозволяет шутить с собой?
— Его имя никогда не появляется в колонках светских сплетен, если вы это имеете в виду. А почему, кстати, такой вопрос? Это что, мнение вашего клиента? Нет, не говорите ничего. Я действительно достаточно насмотрелся детективов. За вашей спиной кто-то явно стоит.
— Ну, как сказать… А что вам известно о его здоровье?
Он тряхнул головой.
— Люди стареют по-разному, кто раньше, кто позже. Два года назад он еще был в полном порядке. Затем как-то сразу сдал. Два инфаркта, один за другим. Доктора велели ему сбавить обороты. Но он— ни в какую. В итоге, в прошлом году — третий удар. Никто не надеялся, что он выживет. Но на то он и Жюль Бельмон. Правда, последние дни, я слышал, ему нездоровится.
— А как насчет его компании?
— Это семейная фирма. Унаследовать ее должен был сын. Но когда он десять лет назад погиб, Бельмон начал готовить на роль преемника своего племянника. Теперь тот стал одним из директоров.
Не будучи ни в чем уверена, я спросила наугад:
— Вы имеете в виду Даниеля Дэвю?
— Ну, девушка! Я начинаю думать, что на своей работе вы агент далеко не из последних.
Я удержала себя от желания перейти на более легкий тон. Сначала работа, потом развлечения.
— Ну и как он? Достойным ли оказался преемником?
— Об этом надо бы спросить его дядюшку. Знаю только, что с его появлением компания убытков не понесла.
— Как у него с личной жизнью?
— Мне мало что известно. Разведен, кажется. Он работал пилотом в «Эр Франс». Теперь трудится на Бельмона и компанию. На мой взгляд, парень звезд с неба не хватает. Не особо яркая личность.
— А не из тех ли он, которых называют дамскими угодниками?
— Об этом, думаю, надо бы спросить у дам. Как вы считаете, не пора ли нам заглянуть в меню десертов?
Вовремя остановиться — это половина успеха. Я по-беличьи махнула хвостиком, мгновенно спрятав в дупле сознания добычу, и перешла от работы к развлечениям. Но даже Сверчок не посмел бы сказать, что я этого не заслужила. Официант принес десертное меню. Я предоставила сделать выбор своему гостю. Насытиться-то мы уже насытились, но когда нам принесли то, что принесли, у меня, честно говоря, слюнки потекли. Сначала нам подали два бокала ледяного розового шампанского, такого прозрачного, что можно было, казалось, пересчитать все пузырики. Потом, конечно, токай. И это было просто потрясающе. Думаю, что и по цене. Но какого черта! Разведчику ничего не добыть задешево.
—Итак, не пришло ли время и мне задать несколько вопросов?
— Вы мой гость и вольны во всем, — сказала я, все еще ощущая во рту пузырики шампанского.
Он внимательно посмотрел на меня, затем тоже неспешно пригубил шампанское. Интересно, подумалось мне, сколько же мы всего уже выпили? Впрочем, какое это имеет значение.
— Ну, с чего бы начать? Хотя бы с работы. Большинство французских девушек, насколько я знаю, мечтают стать стюардессами или министрами культуры. Не думаю, что среди них нашлось бы много желающих служить в охранной фирме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38