У меня есть и другие фрэнды…
Некоторое время я взвешивал ситуацию, а потом размеренно проговорил:
— Золото? Драгоценности? А вы знаете, кретины, что чем больше добыча, тем выше риск схлопотать настоящий срок? Об этом вы подумали, недоноски? Не пойму, Чего вам еще не хватает. Нужна машина — угнали любую тачку, покатались и бросили. Бабки? Вам мало того, что мы экспроприируем у буржуев? Откуда эти капиталистические замашки?
Я не на шутку рассердился. Мой сон оказался вещим. Джоша-генерал решал, что мы должны делать, а что нет. Но я обуздал гнев и решил действовать осторожно, очень осторожно. Поэтому, улыбаясь, я сказал:
— Ну, хорошо, бразерс. Ну и ладненько. Я многому научил вас. Посмотрим, как это теперь получится у вас. У тебя есть план, Джоша-бой?
— Ты умный парень, Алекс. Недаром мы столько времени держали тебя за вожака, — удовлетворенно осклабился Джоша. — Теперь у нас будет полная демократия. Никаких боссов. Почему бы нам, парни, не взбодрить себя доброй порцией молочка из-под бешеной коровки?
— Ты угадал мои мысли, Джоша, — криво улыбнулся я. — Как раз хотел предложить посидеть для начала в нашей доброй старой «Коровяке». Прекрасно, прекрасно, прекрасно. Веди нас, мой маленький Джоша.
Я растянул рот в безумной улыбке, в то время как мысль моя продолжала лихорадочно работать. Когда мы вышли на улицу, я решил, что напряженно думают только глупцы, умные же действуют по наитию, вдохновению, ниспосланному самим Богом. В этот момент на помощь мне пришла чудесная музыка, доносившаяся из припаркованного неподалеку кара. Это была заключительная часть концерта для фортепиано со скрипкой моего любимого Людвига Ивана. Решение созрело мгновенно, и я выхватил каттер.
— А теперь поговорим, Джоша-бой, — угрожающе сказал я.
— Я готов, — ответил он, и в его руке блеснул нож.
Мы приняли боевую стойку и затанцевали друг перед другом.
— Э, так не пойдет, фрэнды, — пробасил Кир и принялся разматывать с пояса цепь.
— Оставь это, Дебила, — сказал Пит и положил руку Киру на плечо. — Пускай разбираются сами.
Некоторое время мы кружили, делая выпады, выискивая бреши в обороне друг друга. Видя, что мои атаки не имеют успеха и я никак не могу дотянуться до лица или глаз Джоши, я изменил тактику и несколько раз удачно полоснул бритвой по его руке, державшей нож. Это мне удалось, и он выронил его и удивленно посмотрел на изрезанные пальцы.
— Теперь ты, Дебила. Посмотрим, кто из нас проворнее.
— Ага-га-га, — зарычал Кир, молниеносно сдернул чейн с пояса и со свистом покрутил ею в воздухе, примериваясь к моим глазам.
Я озверел и, нырнув под Дебилу, удачно резанул его пару раз по ногам. Теперь он, в свою очередь, взревел от боли, а я, воспользовавшись его минутным замешательством, неожиданно выпрямился и сосредоточился на его руке, в которой была цепь. «Жжик-жжик-жжик!» — я почувствовал, что каттер легко, будто в масло, входит в его флэш. Наконец он выронил чейн и принялся баюкать свою искалеченную руку, краинг, как маленький беби. Он попробовал остановить кровь ртом, но ее было слишком много, и он чуть не захлебнулся.
— Ну, что, ребятки? Теперь вы знаете, кто в доме хозяин. Не правда ли, Пит?
— А я что, я ничего, — ответил Пит. — Я не сказал против тебя ни слова. Надо подумать, что делать с Киром, пока он не истек кровью. Еще сдохнет..
— Ни за что на свете. Человек умирает один раз, а Кир помер, не успев родиться. Дай ему свой платок. Вот увидишь: кровь остановится сама собой.
Действительно, основные артерии оказались не задетыми, и я сам перевязал жалобно скулившего Дебилу.
Это послужит для них неплохим уроком. Теперь будут знать, кто овцы, а кто пастух.
Успокоить моих раненых солдат не составило большого труда. Для этого я завел их в ближайший снэкбар на Дьюк оф Нью-Йорк и купил пострадавшим два больших брэнди. Понуро заглотив их, они понемногу отошли. Наши старушки-хохотушки встретили нас привычными «спасибо, добрые ребятки» и «да благословит вас Господь», споро обмыли вискарем и перевязали сравнительно чистыми тряпками Кира и Джошу. Расщедрившись, Пит купил им по сандвичу и по банке сидра на свои деньги, которых у него оставалось полные карманы. Старые ведьмы еще громче заверещали:
— Вы самые добрые и щедрые ребята на свете. Мы никогда не заложим вас. Наконец хоть кто-то о нас думает.
Я смерил Джошу тяжелым взглядом и категорично произнес:
— Слушай сюда. Недеюсь, не в обиде? Ты начал первым…
— 0'кей, о'кей, о'кей! — поспешно закивал он.
— Вот теперь самое время поговорить о делах, — сказал я. — У тебя, кажется, было что предложить?
— Шиза косит наши ряды, — философски заметил Пит, а Джоша зло гаркнул:
— Закрой хлебало, кишки простудишь! — Потом раздумчиво добавил:— Есть на примете один дом.
С двумя фонарями у входа и с глупым названием.
— Каким еще названием?
— «Обитель заблудших Божьих тварей» или что-то в этом роде. Там живет одна старая ведьма. Никакой прислуги. Только дюжина облезлых бродячих кошек, которых она приютила и заботится о них, как о собственных детях. У этой выжившей из ума карги уйма всяких дорогих старинных вещей.
— Конкретнее.
— Ну, там столовое серебро, золотишко, побрякушки с камушками. По крайней мере так утверждает Уилл-англичанин…
— По-нят-на-а, — протянул я. — По-моему, это действительно неплохой расклад.
Я знал, о каком доме идет речь. Это в Олдтауне, на окраине микрорайона «Виктория». Настоящий вожак обязан чувствовать, когда натянуть поводья, а когда и ослабить. Я решил проявить великодушие.
— Хорошо, Джоша. Эта идея мне нравится. Пойдем прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.
Я многозначительно взглянул на навостривших уши старушек.
— Ничего не слышали, ничего не знаем, — в один голос заскрипели они. — Все время вы были здесь с нами.
— Примерные девочки. Просто отличницы, — похвалил я их. — Минут через десять получите свои поощрительные призы.
И я повел моих фрэндов навстречу собственной судьбе.
Дальше за Дьюк оф Нью-Йорк шли офисы деловой части города, за ними — древнее, обшарпанное здание публичной библиотеки, за которой сразу начинался микрорайон «Виктория», названный так в честь какой-то победы. И, наконец, вольготничали старые усадьбы Олдтауна. Здесь жили разные буржуи, такие же старые, как их дома.
Вскоре мы подобрались к огромной усадьбе с идиотской надписью на фронтоне: «Обитель заблудших Божьих тварей». По обе стороны массивных чугунных ворот, как часовые на посту, стояли литые чугунные фонари с круглыми светящимися головами-шарами. В одной из комнат на первом этаже тускло мерцал свет. Все окна были забраны витыми чугунными решетками. Осторожно приблизившись к одному из них, я заглянул, что там делается внутри. И вот что увидел: древняя старуха, лет под девяносто, с крючковатым носом, костлявыми руками и иссиня-белыми космами разливала молоко из литровой бутылки по блюдцам, возле которых, раздув трубой хвосты, разевали пасти разнокалиберные и разномастные кошки. Старуха выговаривала что-то двум вконец обнаглевшим жирным скотинам, взобравшимся прямо на обеденный стол. В комнате было, как в музее (хотя я ни в одном никогда не был и мог только представлять, что там должно быть именно так). По стенам были развешаны старые картины в золоченых рамах, в углах стояли старинные замысловатые часы в стиле вампир, и везде, где только возможно, можно было увидеть различные скульптуры, статуэтки и миниатюры из потемневших от времени меди, бронзы, серебра, слоновой кости, фарфора, гипса и Бог знает чего еще. Эта страхоблюдина, несомненно, была богата. Джоша возбужденно зашептал:
— Уилл-англичанин нас не лажанул. За все это антиквары отвалят кучу бабок.
Мне надо было принять скорое решение, чтобы Джоша не перехватил инициативу.
—Сначала испробуем наш старый, испытанный способ — через парадную дверь, — быстро сказал я. — Я попрошу разрешения позвонить в «Скорую» или принести стакан воды.
— Да, так она тебе и открыла, — противно усмехнулся Джоша.
— Во всяком случае, можно попробовать, — без особой уверенности ответил я. — Не боись, что-нибудь придумаю.
Я подошел к двери и неназойливо позвонил. Никакой реакции. Позвонил настойчивее и, наклонившись к замочной скважине, жалобно проскулил:
—Помогите! Ради Бога помогите, мадам. Моего друга сбила машина. Он истекает кровью. Нужно срочно позвонить в «Скорую помощь».
В холле зажегся свет, и раздались шаркающие шаги. Я представил, как она подходит к двери, держа под каждой подмышкой по жирному котяре. Из-за двери раздался глухой бас:
— Пошел вон, мерзавец, или я буду стрелять. Услышав это, Джоша прыснул в кулак. Я же продолжал умоляющим, полным тревоги и страдания голосом:
— О мадам, не будьте такой жестокосердной. Мой друг может умереть.
— Я сказала, убирайся, паршивец! Знаю я ваши грязные уловки! Вам только открой. Будете мне потом всучивать всякий ненужный мне хлам. Я ничего не покупаю.
Мой авторитет стремительно падал. Взглянув вверх, я увидел над парадной дверью откидное окно-форточку, через которую мог спокойно пролезть человек. К счастью, оно было приоткрыто.
Я сделал вид, что ухожу, а сам шепнул, на цыпочках возвращаясь к двери:
— Кир, я встану тебе на плечи и залезу внутрь через форточку. Потом успокою эту ведьму и открою вам.
Мы с Киром проделали эту несложную операцию под одобрительными взглядами Пита и Джоши. Через какие-то секунды я оказался в темной, захламленной прихожей. Прошел в длинный коридор со множеством дверей по обе стороны. В доме было не менее дюжины пустовавших спален. А может быть, каждая из них предназначалась для этих отвратительных облезлых скотин, жировавших на сливках и свежей лососине? Ну где, скажите, пожалуйста, справедливость? И это в то время, когда сотни подобных ей старых перечниц прозябают в стинкинг ночлежках!
Из-под одной двери пробивалась полоска света. Прислушавшись, я различил бормотание полоумной хозяйки, разговаривавшей со своими питомцами, которые отвечали ей громким «мяу-мяу», требуя еще молока. Ожесточившись, я решил показать моим друганам, что один стою их троих. Я сделаю все сам. Если понадобится, успокою бабульку, потешусь над ее тварями, чтобы не чувствовали себя принцами и принцессами, заберу все самое ценное… и выйду через парадную дверь. Представляю, как отвиснут челюсти у этих возомнивших себя людьми уродов. С особым удовольствием утру нос этому выскочке Джоше.
Я бесшумно приоткрыл дверь и оглядел просторный холл. Со стен на меня укоризненно смотрели прекрасные нимфы с длинными золотистыми волосами, толстомясые девы с упитанными младенцами на руках, тощие святые, не сводящие с них плотоядных глаз, и сам изможденный бородатый Иисус Христос, истекающий кровью на кресте. В нос мне ударила застоялая кошачья вонь. Источавшие ее скотины терлись боками о сотканные из синих жил костлявые белые ноги старухи. Она стояла ко мне спиной и не замечала меня. На столетнем дубовом буфете я увидел массивную серебряную статуэтку — красивая, стройная горла в воздушных одеждах как бы парила над землей, отталкиваясь от нее изящной ножкой. Эту вещь я облюбовал для себя.
Распахнув дверь, я вошел в холл и насмешливо произнес:
— Привет, красотка! Наконец-то мы встретились. Меня как-то не удовлетворил разговор через замочную скважину, а тебя? Думаю, что и тебя тоже, старая образина.
«Образина» медленно повернулась ко мне и гневно, но без должного удивления спросила:
— Как ты сюда попал, выродок? Не приближайся ко мне, а то я трахну тебя вот этой бутылкой.
Меня очень насмешило прозвучавшее в ее устах наше надсадское словечко «трахну». Я осклабился и стал не спеша подходить к буфету, с которого мне призывно улыбалась прекрасная танцовщица. Старуха поставила бутылку на стол и взялась за свой костыль. Я любовно погладил прохладный металл и вдруг в глубине буфета заметил бронзовый бюст какого-то отдаленно знакомого мне мэна с длинными всклоченными волосами, пустыми глазами навыкате и в старомодном галстуке. И тут я понял, что передо мной мой идол — Людвиг Иван Бетховен.
— Какие прекрасные вещи, и, что самое интересное, сейчас они будут моими…
Завороженный, я сделал еще шаг и… растянулся на полу, попав ногой в одно из блюдец.
— Мать твою!.. — выругался я, пытаясь подняться.
Но старуха с непостижимой для своего возраста скоростью подскочила ко мне сзади и принялась колотить меня палкой по голове, злорадно приговаривая:
«Вот тебе, вот тебе, сукин сын!»
Ее удары были несильные, но все равно неприятные.
— Нас бьют, а мы крепчаем. Бьют — крепчаем, бьют — крепчаем, — шутовски повторял я при каждом ударе.
Она же явно вошла во вкус и прошипела:
— Я покажу тебе, задница ты эдакая, как врываться в дом к порядочным людям.
И больно треснула меня костылем по лбу. Мне стало не до смеха, и при следующем ударе я схватился за костыль и сильно дернул его на себя. Старуха потеряла равновесие и, чтобы не упасть, ухватилась рукой за скатерть. Не удержалась и грохнулась на пол, вместе со скатерью стащив со стола все, что на нем стояло. Бутылки с молоком разлетелись вдребезги, а ведьма плавала в луже, как вобла под белым соусом.
— Чтоб тебя черти забрали, выродок рода человеческого, — мужским басом выругалась она, пытаясь подняться на ноги, но поднимая только сотни молочных брызг.
— Взять его, мои кошечки! Ату его! Ату! — визжала старуха, в кровь раздирая мое лицо своими когтями.
Будто поняв ее команду, несколько жирных скотин с истошным мяуканьем набросились на меня. Я бешено махал кулаками, отбиваясь от осатаневших тварей.
— Не смей трогать животных, — строго проговорила старуха, когда я удачно задел одну из ее кошек и та отлетела к стене.
— Ах ты, старая, дырявая кошелка, — рассвирепел я и сильно вмазал ей Иваном по безмозглому хэду.
Она слабо охнула, обмякла и затихла. Я выпрямился, стряхнул с себя котов, раскрутив одного за хвост и шмякнув головой об угол буфета, и … услышал приближающийся вой полицейских сирен.
Вляпался!
И тут до меня дошло, что в тот момент, когда я подслушивал у дверей, старуха разговаривала не со своими тварями, а звонила в полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17