Штабы округов испытывали постоянный дефицит в средствах на эти цели. На отпускаемые деньги (сначала 3-5 тысяч рублей в год, а позже — 8-10 тысяч рублей) трудно было заполучить ценную агентуру и долговременно сотрудничать с ней, приобретать как водится за большие деньги предлагаемые зарубежными инициативниками секретные документы и шифры, регулярно бывать в командировках, в том числе и за границей.
Постоянной головной болью для руководителя являлось все, связанное с установлением правильных служебных отношений с сотрудниками пограничных и таможенных служб и особенно — с жандармскими и полицейскими чинами. Штабу округа по согласованию с руководителем полицейской службы в случае оперативной необходимости выделялся только младший состав — филеры и установщики. Контрразведчики могли пользоваться их услугами и даже руководить их действиями в строго оговоренные сроки. Но без руководителей местных органов безопасности нельзя было осуществлять весь комплекс мероприятий при так называемой «ликвидации» дел по шпионажу, то есть проведения арестов, обысков, следственных действий в отношении подозреваемых в шпионаже лиц. По существующему закону контрразведчики и их руководитель не имели права на проведение «ликвидации». Это целиком находилось в компетенции жандармерии и политической полиции. Возникала масса несогласованностей, накладок. Правильно выстроенные отношения между руководителями двух ведомств в процессе оперативной работы, или иначе личностной момент, в таких случаях становился решающим. Всякая попытка принудить чинов иного ведомства исполнять поручения контрразведчиков заканчивалась ничем. В ход шел резонный аргумент: у нас есть свои обязанности и мы готовы на сотрудничество с вами лишь в «свободное от службы время». На заре контрразведки часто так и случалось.
Не было четко прописанных законов для уголовного преследования шпионов. Случалось не раз, изобличенные шпионы покидали суды с гордо поднятой головой, так как имеющиеся статьи Уголовного уложения делали их явно шпионские деяния неподсудными. Ни один год не обходился без того, чтобы начальники штабов западных округов (Варшавского, Киевского, Виленского и Одесского) в прямой форме не ставили перед центром все эти вопросы, требуя скорейшего их разрешения.
Ситуация начала решительно меняться в лучшую сторону с 1911 года. Для вооруженных сил страны были найдены достаточные средства. Соответственно выросли ассигнования на разведку и контрразведку. Разведывательные (таково их официальное наименование с 1907 года) и контрразведывательные (с 1911 года) отделения как две автономные службы в штабах округов получили свой правовой статус, штатное расписание, финансовое обеспечение. Рубежным является июнь 1911 года, когда военный министр В. А. Сухомлинов утвердил два важнейших документа по контрразведке «Положение о контрразведывательных органах» и «Инструкция начальникам контрразведывательных органов». Их подготовка шла в течение ряда предшествующих лет. Ведущая роль в разработке этих документов принадлежала, конечно, ответственным военным специалистам по разведке и контрразведке западных военных округов, среди которых приоритетными считались суждения Батюшина, поддерживаемого постоянно начальником штаба округа. Положение и Инструкция вместе с сопутствующими документами составили ту правовую основу, на которой развернулось строительство контрразведывательных подразделений на всем пространстве Империи. Всего было создано десять отделений КРО в двенадцати существующих военных округах и отдельно Петербургское городское отделение, обслуживающее в оперативном отношении столицу империи и ее окрестности. В апреле 1912 года Государственная Дума утвердила изменения существующего российского законодательства о государственной измене «путем шпионства» (в сторону ужесточения).
Масштабная работа по строительству специальных служб государства явилась вполне оправданной. В воздухе давно пахло грозой. Это особенно остро чувствовалось на западных рубежах страны. Результаты не замедлили сказаться.
Среди множества успешных дел по контрразведке далеко не рядовым оказалось разоблачение начальника гарнизона в спокойном провинциальном польском городке полковника Иоганна фон Штейна. За продаваемые сотрудникам разведки австрийского Генерального штаба военные секреты, добывать которые приходилось в Киеве, Вильно и даже в Санкт-Петербурге, пятидесятилетний полковник, участник Русско-японской войны поплатился 20-ю годами каторжных работ в Сибири. Разоблачен был и служащий варшавского телеграфа Петр Антосевич, передававший секретные документы немецкому разведчику Эрнсту Бену, работавшему в Польше под видом коммерсанта. Уместно отметить, что оба эти дела как и многие другие в предвоенный период распутывал следователь по особо важным делам Владимир Григорьевич Орлов, судьба которого отныне тесно перехлестнется с судьбой Батюшина. Орлов в 1912 году на основе специального решения, утвержденного царем, будет назначен ответственным судебным чиновником для ведения предварительного следствия по шпионским делам на территории трех западных военных округов (Варшавского, Виленского и Киевского). Он наделялся правом не только самому вести наиболее важные уголовные дела, но и истребовать необходимые ему доклады от других следователей, а также получать необходимую ему информацию из органов контрразведки и охранных отделений.
Н. С. Батюшин со своей командой был на отличном счету как у руководителей Генерального штаба, так и у непосредственного начальства. Вот каким он представлен окружным генерал-квартирмейстером Петром Ивановичем Постовским при аттестации в 1911 году. «Умный, серьезный, безупречно нравственный. Строг во взглядах на дела чести, всегда правдив, чрезвычайно самолюбив. Настойчив до упорства в проведении того, что считает полезным для горячо любимой им армии. Не допускает компромиссов с совестью ни в себе, ни в товарищах, ни в подчиненных. Всею душой отдается выполнению трудных обязанностей старшего адъютанта разведывательного отделения. Работает очень много, заставляя усердно работать и своих подчиненных. Всегда самостоятелен во взглядах, вполне способен к личной инициативе и принятию на себя ответственных решений. Вполне здоров. Вынослив. Будет отличным начальником штаба дивизии и командиром кавалерийского полка (по-другому в традиционных положительных аттестациях о военных специалистах написать нельзя. — Авт.). Способен стать во главе ответственного отдела в одном из высших военных учреждений. Выдающийся». Комментировать этот словесный образ — только портить впечатление от него. Оказывается надо совсем немного строчек в сугубо канцелярской бумаге, каковой является аттестация, чтобы с их помощью можно и через десятилетия увидеть живого, деятельного человека, о котором его начальнику хочется написать только те слова, которых его подчиненный достоин. Обращает на себя внимание, что канцеляризмов, стандартных словесных фигур в процитированном документе совсем немного. С такой аттестацией согласились и ее подписали видные военные деятели того времени — начальник штаба округа генерал-лейтенант Н. А. Клюев и командующий войсками округа генерал-адъютант Г. А. Скалой.
Н. С. Батюшин рано станет известной фигурой и по ту сторону границ. Его оппоненты, противники, враги — австрийские и германские руководители спецслужб — знают мертвую хватку разведчика Батюшина, масштабность и последовательность его действий. «Кипучую деятельность» Батюшина признает Ронге. «Ни себе, ни им он не дает возможности расслабиться ни на один день».
Вот фрагменты из книги Ронге (речь идет о делах накануне войны). «Дом полковника Батюшина на Саксонской площади в Варшаве, где капитан Терехов и капитан Лебедев выработались в прекрасных помощников, сильно беспокоивших нас во время мировой войны, давал в своих стенах приют предприятию, работавшему с массой руководителей — начальников групп, вербовщиков агентов, разведывательных инспекторов и женщин. Эти последние особенно охотно использовались в качестве посредниц и вербовщиков… Вербовщики и посредники Батюшина нередко имели целые бюро… Так как у русских количество играло большую роль, то Батюшин имел большую армию доверенных лиц, хозяев явочных квартир, старших дворников и подручных… Чересчур одинаковое снаряжение агентов Батюшина также, несомненно, вредило образцовой в остальном отношении разведывательной службе». В книге Ронге — калейдоскоп событий, имен, многие из которых имели отнюдь не дружеские отношения с Батюшиным и его коллегами, в том числе и по судебной части. Быть верным часовым на самом передовом форпосте Родины — к выполнению такого долга он подготовлен был всей своей жизнью и исполнял свой долг в высшей степени достойно.
Первая мировая война — он ее упорно именует Великой войной — застала сорокалетнего Николая Степановича Батюшина в период зрелости его как специалиста: разведку и контрразведку он знал досконально и к войне был готов. С первых ее дней он начальник разведывательного отделения штаба главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта, а с 29-го августа — начальник отделения управления генерал-квартирмейстера штаба этого же фронта (причем последняя должность утверждена «высочайшим приказом», то есть Ставкой Верховного главнокомандования). Уже упоминавшийся нами В. Г. Орлов в звании младшего офицера находился в его подчинении на скромной должности переводчика, однако с обязанностью участвовать в работе контрразведывательного отделения фронта.
Насколько лично к войне был подготовлен Н. С. Батюшин, настолько к ней не была готова ни русская контрразведка вообще, ни фронтовая в частности. Гибель в районе Мазурских озер (Восточная Пруссия) в августе 1914 года 2-й армии Северо-Западного фронта стала свидетельством, что германские спецслужбы (в первую голову радиоконтрразведка) оказались в данном случае на высоте и нужно признать, что они вчистую переиграли наших. А были ли вообще контрразведывательные подразделения в 1-й и 2-й армиях? Если бы оказался в окружении командующих этих армий хоть один толковый контрразведчик, разве он мог бы позволить общаться между собой командованию и подчиненными напрямую, открытой радиосвязью? Или в то время сохранение военных секретов на всех уровнях не было функцией контрразведки, и контрразведчики не смели требовать этого от старших воинских начальников? А как сами военачальники относились к тайной, все еще не легализованной службе, скрывшейся в штабах под крылышком генерал-квартирмейстеров? Знали ли эти военачальники о существовании такой службы вообще? Прямых ответов на эти и возможно еще более жесткие вопросы мы не всегда можем дать. Однако есть косвенные данные, с помощью которых можно увидеть более или менее реальную ситуацию, сложившуюся в те дни в этой военной сфере. Действительно начавшиеся суровые военные будни очень скоро заставили убедиться, что круг функциональных обязанностей этих двух служб совсем иной по сравнению с мирным временем. Нетрудно представить, например, насколько расширился диапазон секретных сведений, которые следовало беречь как зеницу ока. Новейшие технические средства (радиоперехватчики, усовершенствованные воздушные шары, самолеты) сделали привычную работу шпионов, лазутчиков (и с той, и с другой стороны) мало эффективной.
Технический прогресс в разведке и контрразведке говорил сам за себя, и в этой области как оказалось, немцы особенно преуспели. С сожалением отметим, что не только на начальном этапе, но и за весь период войны российская контрразведка так и не смогла обеспечить защиту совершенно секретной информации, распространяемой с помощью радиотелеграфных средств. Войсковое командование в силу новизны этого дела, а иногда по самонадеянности и глупости не могло и подумать, чтобы к защите этого вида коммуникаций надо своевременно подключить контрразведку. Вместе с тем не нужно снимать определенную меру ответственности и с ведущих контрразведчиков мирного времени, в том числе и Батюшина, которые ни разу прежде не поднимали проблему защиты радиотелеграфной информации специальными техническими средствами. В соответствующих Положениях по контрразведке есть рекомендации о том, как противодействовать шпионажу противника с помощью голубей, воздушных шаров и т.п., но нет и намека на контрразведывательное обслуживание всего комплекса новейших средств ведения войны — радио, телеграфа, шифров, а также целого круга специалистов, причастных к этому делу.
Итак, контрразведка нуждалась в основательной перестройке. Требовалось срочно искать новые пути и средства для решения задач, теперь уже в боевых условиях. Но как ни парадоксально, как ни горько признавать, но не это было главной заботой лиц, ответственных за специальные службы в русской армии. Сначала нужно было их создать! Ибо случилось привычное российское: опоздали, не подготовились, война началась также неожиданно как неожиданно в наши края, по мнению острословов, приходит холодная зима.
Процесс создания и становления органов контрразведки в Действующей армии растянулся на несколько первых месяцев войны. Иначе и не могло быть, поскольку реальных и детально разработанных мобилизационных планов по линии КРО не существовало. Исторической точности ради надо признать, что штабы Варшавского, Виленского и Киевского военных округов по заданию Главного управления Генерального штаба еще в начале 1913 года подготовили свои предложения по созданию новых КРО на случай войны. Руководители Виленского и Варшавского округов, например, рекомендовали ГУГШ задолго до объявления мобилизации увеличить штат существовавших КРО либо прикомандировать к ним необходимое число сотрудников для заблаговременного изучения ими обстановки на территории предстоящих военных действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32