Сысоев сел неподалёку на бухту каната и стал закручивать цигарку.
— Эх, матрац моей бабушки!Так называли табак — махорку, смешанную с листьями клёна, дуба, которую выпускала табачная фабрика во время блокады, Некоторое время молчали, глядя в разные стороны. Сысоев смотрел на набережную, а Миша — на противоположный берег, где стояли подводные лодки, корпуса недостроенных кораблей.Один из громадных корпусов перекрывал низкое здание Медицинской академии, над которой, как раз посередине, возвышалась верхушка дымящейся заводской трубы. Мише казалось, что завод укрылся внутри стального корпуса и теперь никакой снаряд его не достанет. Он взглянул за мост, и опять на глаза попались дымившие трубы заводов. Выборгская сторона, несмотря на обстрелы и бомбёжки, напряжённо работала.— К старшему механику брат идёт, — сказал машинист.— Где?— А вон… Видишь, переходит через мостик у Летнего сада.Миша сразу узнал знакомую фигуру майора и торопливо подтянул пояс, расправил гимнастёрку. Он не видел майора с весны, когда поступил па судно, и очень обрадовался старому знакомому. Особенно приятно было, что майор, приближаясь к судну узнал Мишу, приветливо улыбнулся и, поднявшись по трапу, дружески пожал ему руку.— Здравствуй, Миша. Как живёшь?— Хорошо живу, товарищ майор.— Где это ты так перемазался?— А я только сейчас с работы вернулся. Мы с Николаем Васильевичем в порт ездили.— Он здесь?— Здесь. Товарищ старший механик в каюте занимается.— Ну-ка, пойдём, проводи.Они направились к каюте старшего механика.— Много у тебя здесь работы?— Порядочно…— Ты мне, может быть, понадобишься. Пойдёшь?— Я всегда готов. Опять ракетчиков ловить?— Нет. Похуже. Ты далеко не уходи.Иван Васильевич вошёл в каюту, а Миша с сильно бьющимся от волнения сердцем сел на ступеньки трапа в конце коридора.Механик умывался.— Садись, Ваня. Я сейчас, — сказал он. Майор устроился на койке. Николай Васильевич вытер руки мохнатым полотенцем, сел напротив майора и хлопнул его по коленке.— Ну, а теперь здорово! Давно тебя не видел. Как это ты надумал заглянуть?— По пути зашёл.— По пути? Ты об этом другому рассказывай. Знаю я тебя. Готов об заклад биться, что по делу пришёл.— Ну, пускай по делу.— Выкладывай.— Не торопись. Дома часто бываешь?— Бываю. И тебе не мешало бы, Ваня, заходить. Мать беспокоится, и племянница каждый раз спрашивает.— Очень занят, Коля. Положение на фронте напряжённое. Немцы подтягивают силы, собираются Ленинград штурмовать.— Н-да… чувствуется. А как под Сталинградом? Тебе больше известно.— Под Сталинградом трудно. Но все-таки… Нашла коса на камень.— Не сдадим?— Нет.— Думаешь?— Уверен.Братья с минуту помолчали.— Ты Алексеевым доволен? — неожиданно спросил майор.— Каким Алексеевым?.. Ах, Мишей! Ничего, хороший паренёк.— Сильно он занят?— Да как тебе сказать… Работы, конечно, много. Дров напилить, в машине прибрать. Вахту несёт. Беру с собой на аварийные вызовы… Меня частенько дёргают.— Ты к нему за это время присмотрелся. Ничего такого не замечал?— А что? — встревожился механик. — Тебе известно что-нибудь?— Нет, наоборот, я тебя спрашиваю.— Парень любознательный, с волевым характером. Упорный.— Хочу я одно дело ему поручить. Как ты считаешь — можно?— Я бы доверил. Мальчишка серьёзный, надёжный.— Ну, вот и дело моё все, — удовлетворённо сказал майор, вставая.— А может быть, ты чаю со мной выпьешь? — предложил Николай Васильевич.— Выпью, — согласился майор, подсаживаясь к столику.Николай Васильевич достал из шкафчика стакан, налил из чайника крепкого чая и поставил перед братом.— Расскажи что-нибудь интересное. Ты же с головы до пят набит интересными историями.Иван Васильевич внимательно посмотрел на брата, словно оценивая его шутку, не спеша достал из кармана записную книжку и положил её на стол.— Пожалуй, тебе расскажу, но по секрету, — начал он вполголоса. — Тут можно говорить?— Ну конечно, — сказал механик, прихлопнув дверь.— Кстати, ты одно время химией увлекался.— Был грех.— Может быть, и пригодится сейчас.— При чем тут химия?— А вот слушай. В одном доме, намеченном к слому, где никто не проживает, нашли записную книжку, паспорт и ампулу с симпатическими чернилами в кристаллах. Нашли случайно, когда выносили мебель. В шкафу висел бесхозный макинтош, а в кармане вот эта книжечка. Прочитай. Написано это было бесцветными чернилами и случайно проявилось на солнце.Механик взял книжку и без труда разобрал: «Первый час штурма парализовать район по карте 3Х18. Содействовать панике сигналами. Задачу решит аммиак». Прочитав, он с недоумением посмотрел на брата.— Ну, дальше?— А дальше ничего. На этом и заканчивается рассказ. Дальше нужно разгадывать.— А что это за район по карте 3Х18?— Карт много. На одной из карт в этом квадрате находится Московский район.— А ты как думаешь?— Я как раз и думаю, что это Московский район. Он на линии фронта; там две шоссейные дороги. Но ты начал не с того конца. Попробуй разобрать запись, — ты же любишь всякие ребусы решать. А немцы задумали хитрую штуку.— Подожди, Иван, — перебил механик. — Я ведь знаю тебя. Ты много хитрых штук распутывал, а рассказывал всегда только потом. Сегодня у тебя необычный ход. Говори прямо, чем я тебе тут полезен?— Чем? — переспросил майор и, прищурившись, опять внимательно посмотрел на брата. — Ты человек технический, химию знаешь. Это дело очень спешное, а я тебе доверяю.— Понятно. Тебе консультант нужен. Технический эксперт. Ну что ж, согласен. Теперь говори.— Пускай ты будешь называться экспертом… Итак, дом в Старой Деревне. Раньше там жил бухгалтер одного завода с Выборгской стороны. В конце марта он вместе с семьёй эвакуировался на Урал, где и сейчас работает на переброшенном туда заводе. Дом все время стоял заколоченный, и никто там не проживал.— Как же туда попал макинтош с этими вещами? Может быть, там все-таки кто-нибудь жил?— Может быть. Чёрный ход был заколочен доской фиктивно, — доска эта легко снималась.— Это важная деталь. Значит, ясно, что «он» там жил или прятался. Приходил по ночам, и никто его не видел.— Не спеши, — усмехнулся майор. — Если «он» и жил, то почему «он» оставил свой паспорт и эту записную книжку в макинтоше? Паспорт — это такой документ, который может понадобиться в любой момент, особенно сейчас. Лучше его иметь при себе.— Это верно, — согласился механик.— Я сказал тебе все, что связано с этой книжкой. Майор закурил папиросу и, видя, что брат сильно заинтересовался, приготовился слушать его предположения.— Очень может быть, что «он» был в этом доме и нарочно оставил макинтош в шкафу, — начал неторопливо рассуждать механик, держа перед собой записную книжку. — Зачем? Кто-то должен был прийти и взять макинтош. Вместе с паспортом и книжкой. Так? Очень возможный вариант. А не проще ли было передать эти документы с рук на руки?— Согласен, — кивнул головой майор.— Значит, эта догадка, что макинтош был оставлен с целью передать его другому лицу, может быть правдоподобна только в том случае, если этого второго лица в городе нет и они не могут встретиться. Вероятно, это так и есть. Если внимательно прочитать запись… Не показалось ли тебе, что она написана в тоне приказания? Словно это выписка из приказа?— Согласен.— Значит, это первое лицо оставило приказание в условленном месте второму лицу и уехало. Так… Но зачем тут паспорт?Майор слушал молча. Механик задумчиво продолжал:— Этому человеку нужен ленинградский паспорт, с ленинградской пропиской. Впрочем, я заскакиваю вперёд. Будем разбирать по порядку. Значит, в записной книжке оставлено приказание, и заметь, оно написано на русском языке, — подчёркивая последнюю фразу, продолжал механик. — Русский язык… Приказание отдавалось русскому человеку, иначе говоря, преда гелю. Где этот паспорт?Майор молча вынул из кармана паспорт и передал брату. Тот быстро его раскрыл и, ткнув пальцем в фотокарточку, сказал:— Вот его физиономия.— Да, — согласился майор. — Посмотри и запомни. Вдруг случайно встретишься. Знай, что это враг. Фамилию можно вписать какую угодно, но физиономия должна быть похожа.Пока механик разглядывал паспорт, майор выглянул за дверь. В конце коридора, на ступеньке трапа, терпеливо ожидал мальчик.— Это Миша?— Я, товарищ майор.— Ну хорошо. Сиди пока. Я скоро закончу.— Теперь попробуем разобрать записку, или, другими словами, приказ, — продолжал механик. — Первая фраза: «Первый час штурма парализовать район по карте 3Х18». Понятно. Предатель внутри должен парализовать район, допустим Московский, как ты сказал. Как парализовать? Вторая фраза объясняет: «Содействовать панике сигналами». Следовательно, они собираются создать панику. Да! Паника — это серьёзная неприятность, и паникой можно парализовать оборону. Но для того чтобы сейчас вызвать панику среди ленинградцев, надо что-то из ряда вон выходящее. Обстрелы, бомбёжки, пожары — к таким штукам мы привыкли, и они никого не пугают. Третья фраза объясняет очень многое. «Задачу решит аммиак». Что такое аммиак? Газ. Значит, газовая тревога. Значит, паника, — как рассчитывают они. Панике они содействуют сигналами. Какими сигналами? Вероятно, сигналами химической тревоги. Я лично допускаю, что при газовой тревоге буде г некоторая растерянность… Значит, немцы собираются пустить газ?— Собираются применить газ, — поправил майор брага.— Пускай так: применить газ, — повторил механик. — Иначе не только паники, но даже и растерянности, даже простого замешательства они не вызовут в городе. Ты согласен со мной?— Что ж, думаю, что и Шерлок Холмс сказал бы не больше.— Ну, а ты? Меня интересуют твои предположения. Майор улыбнулся.— Я, по старой привычке, промолчу. Поговорим лучше о твоём предположении. Ты остановился на самом главном. В чем, собственно, загадка? Если они хотят создать газовую атаку, то при чем тут «аммиак»? Аммиак — это слишком лёгкий и безвредный газ. Снарядами невозможно создать густой концентрации. Баллоны? Но ведь их нужно подвезти в большом количестве, если враги намерены создать панику и парализовать целый район. Вот в чем загадка.— Н-да… Это загадка.— А что ты ещё можешь понять из этой записки?— Ну что ещё? — Механик снова принялся разглядывать запись. — Ну, совершенно ясно, что этот план выполняется не одним человеком. Кто-то должен содействовать сигналами. Это раз. Получивший этот приказ уже в курсе дела и заранее проинструктирован. Иначе ему пришлось бы ломать голову над этой запиской, как и мне. Два. Предатель, вероятно, связан с немцами регулярно, потому что ему должны сообщить о часе штурма дополнительно. Может быть, эта связь осуществляется по радио? Три. Ну, что ещё?.. Хватит с меня.— Все, что ты говорил сейчас, может быть, и интересно, но ты не ответил на главный вопрос: при чем тут аммиак?Николай Васильевич задумался и вдруг хлопнул себя по лбу.— Ваня! Над чем же мы битый час голову ломали? Ведь приказ этот теперь уже не дойдёт по назначению. Значит, и выполнять его никто не будет…Майор улыбнулся. Потом серьёзно сказал:— Боевые приказы дублируются по многим каналам… И он уже получен, Коля… Не радуйся… Он посмотрел на часы и прибавил:— Ну, мне пора. Отпусти со мной на несколько дней Алексеева.— А что он будет делать?— Я хочу дать ребятам одно небольшое поручение, ну а Алексеев умеет воздействовать на своих приятелей. Признанный вожак.— Ну что ж, возьми, но только не сбивай его с толку своими историями. Мальчишку в море тянет. Из него хороший моряк выйдет. Не рассказывал он тебе, как якорь точил?— Нет, ничего не говорил.— Ну и не спрашивай. Разобидится. Подшутили тут над ним.— Так если что-нибудь надумаешь, Коля, позвони. Я вижу, тебя заинтересовала задача. Вопрос очень срочный. Немцы готовятся к штурму.— Да, задал ты мне загадку. Значит, опять ночь не спать. Ты бы все-таки специалистов-химиков спросил.— Спрашивал и получил целую научную диссертацию об аммиаке, но загадка осталась не разгадана. У меня ум за разум заходит из-за этого аммиака, — сказал он поднимаясь. — Решение где-то совсем близко, а не поймёшь. Вроде «лошадиной фамилии» получается.Иван Васильевич крепко пожал руку брата и вышел из каюты.При виде выходящего майора Миша, по-прежнему сидевший на ступеньке, встал и вопросительно уставился на него.— Ну, Миша, собирайся. Начальство отпустило тебя на берег.— Надолго?— Пока дело не сделаешь, — сказал механик, выходя вслед за братом из каюты. — Отметишься у вахтенного, а за продуктами придёшь. Я распоряжусь.— У тебя пальто есть? — спросил майор Мишу.— Есть. А что ещё с собой брать?— Больше ничего не надо. Беги надевай пальто и догоняй меня.Миша со всех ног бросился в кубрик. 3. ПОИСКИ СЛЕДОВ Всю зиму 1941/42 года ждали весну, и она пришла. Под лучами солнца земля проснулась…Едва держась на ногах от цинги, ленинградцы ходили по скверам, собирали съедобные травы. Качаясь от слабости, уходили в поисках зелени за город. Как только созрела земля, все взялись за лопаты. На площадях, на бульварах, в садах, во дворах — всюду были вскопаны огородные грядки.Настало лето, и буйная зелень покрыла огороды.У Миши Алексеева на Марсовом поле были две грядки, засеянные морковью для сестрёнки, которая жила в детском саду. То, что Мише приходилось опекать свою младшую сестру, сильно изменило его характер и отличало от других подростков. Он не подражал взрослым, а делал все по-своему и, странно, от этого казался самостоятельнее своих сверстников. И ребята, помимо своей воли, подчинялись Мише. Они не понимали, что жизнь поставила его в условия, благодаря которым он стал думать и поступать, как взрослый, самостоятельный человек.Сейчас Миша шёл со своего огорода к сестре, с пучком моркови в руках. Проходя по улицам, Миша наблюдал и размышлял. Всюду — у домов, во дворах в сквериках — огороды. Кровати, сетки, связанные между собой проволокой, образовали причудливые палисадники.«Сколько кроватей! Откуда их столько натаскали? — думал мальчик. — Год назад на этих кроватях спали люди».Он вспомнил свою мать, убитую на заводе во время бомбёжки. Теперь её кровать тоже никому не нужна.
1 2 3 4