Я слышал разговоры, что-то про отсечение рук или ног… – почувствовал во рту горечь. Он видел как умирают мужчины, убивал мужчин своими руками. Но Свет был милостив к нему, женщину он убил только одну! Но даже страшнейшее из чужих воспоминаний не жгло его так сильно как это, а некоторые были настолько жуткими, что требовалось выпить море вина, чтобы их в нем утопить. Однако мысль о преднамеренном отсечении чьей-то руки вызывала тошноту.
Голова Эгинин дернулась, и на мгновение ему показалось, что она проигнорирует его вопрос.
– Слышал от Ринны, бьюсь об заклад, – сказала она, махнув рукой. – Некоторые сул'дам рассказывают подобную чушь, запугивая новеньких непослушных дамани, но никто не делает ничего подобного уже, ох, шестьсот или семьсот лет. Хотя, некоторые все равно так поступают. И люди, не способные уследить за своим имуществом без… его увечья… становятся сей'мосив. – Ее рот скривился от отвращения, однако не понятно – к увечьям или к сей'мосив.
– Стыдно это или нет, но они это делают, – огрызнулся он. Стать сей'мосив для шончан было хуже простого стыда, но как он подозревал, каждый отрубивший руку женщине будет достаточно унижен, чтобы покончить жизнь самоубийством. – А Сюрот входит в число этих «некоторых»?
Шончанка смерила его взглядом и уперла руки в бока, расставила пошире ноги, словно почувствовала себя на палубе корабля, будто собиралась отругать салагу-матроса.
– Верховной Леди Сюрот эти дамани не принадлежат, ты тупоголовый фермер! Они собственность Императрицы, да живет она вечно. Сюрот может сама вскрыть себе вены, едва попытается отдать подобный приказ на счет императорских дамани. Даже если она смогла бы, я никогда не слышал чтобы она что-то подобное проделывала раньше со своей собственностью. Я попытаюсь объяснить тебе так, чтобы ты понял. Если от тебя сбежит собака, то ты не станешь ее калечить. Ты высечешь ее так, чтобы она больше так не делала, и отправишь назад в ее конуру. А дамани слишком…
– …слишком ценны, – сухо закончил за нее Мэт. Он уже наслушался подобных высказываний до тошноты.
Она проигнорировала его сарказм, а может, просто не заметила. Судя по его опыту, если женщина не хочет чего-то слышать, то не будет этого замечать до тех пор, пока ты сам не станешь сомневаться, что о чем-то говорил.
– Ты наконец-то начинаешь понимать, – кивнув, растягивая слова заявила она. – У этих дамани, о которых ты так волнуешься, к этому моменту уже прошли все синяки. – Ее взгляд вернулся к кораблям в гавани, и в нем медленно появилось чувство потери, подчеркиваемое твердостью ее лица. Ее пальцы сжались. – Ты не поверишь, чего мне стоила моя дамани, – сказала она тихим голосом, – она и найм для нее сул'дам. Но конечно, она стоила каждой монеты, что я уплатила. Ее имя Серриза. Хорошо обученная, отзывчивая. Если ей позволить, она могла бы съесть целую гору медовых орешков, но ее никогда не мутило в море и она не впадала в мрачное настроение, как бывает с некоторыми. Жаль, что я должна была оставить ее в Канторине. Кажется, больше я ее не увижу, – с сожалением вздохнула она.
– Уверен, она скучает по тебе также, как и ты, – сказал Ноэл, блеснув щербатой улыбкой. И, во имя всего святого, это прозвучало искренне. Быть может, так и было. Он как-то упоминал, что видел нечто похуже дамани и да'ковале, хотя, что может быть хуже?
Эгинин выпрямилась и взглянула так, словно она не поверила в его сочувствие. Или словно только сейчас поняла, как она смотрела на корабли в порту. Безусловно, от воды она отвернулась сознательно.
– Я отдала приказ никому не покидать фургоны, – твердо произнесла она. Похоже, любой из экипажа ее корабля подскакивал, едва заслышав подобный тон. Она отвернулась от реки, глядя на Мэта с Ноэлом, и словно ожидая, что они тоже подпрыгнут.
– Правда? – Мэт улыбнулся ей, показав зубы. Ему удавалось с помощью подобной издевательской ухмылки доводить большинство самодовольных болванов до удара. Эгинин, большую часть времени, была далеко не дурой, но точно была самодовольной. Капитан корабля, да еще и дворянка. Еще неизвестно, что хуже. Тьфу два раза. – Ну что же, я почти готов направиться этой дорогой. Если ты не закончил ловить рыбу, Ноэл, то мы пока подождем.
Но старик уже высыпал оставшуюся приманку из корзины в воду. Его руки были сильно переломаны, возможно не раз, судя по их шишковатому виду, но они все же сохранили ловкость в обращении с удочкой. За короткое время он подобрал с травы почти дюжину рыбин, самая большая из которых была почти в фут длиной, обмотал леску вокруг удилища, и побросал улов в корзину, прежде чем подхватить все вместе. Он заявил, что если он отыщет правильный перец, то приготовит тушенную рыбу – по рецепту из Шары, не меньше. Сказал бы лучше, по рецепту с Луны! – попробовав это блюдо, Мэт позабудет обо всем на свете, не только о своей ноге. Ноэл так описал этот перец, что Мэт поверил ему, что позабудет обо всем на свете, так как будет занят поисками нужного количества эля, чтобы остудить язык.
Недовольно ожидавшая их Эгинин не обратила никакого внимания на его ухмылку, но он все-таки обнял ее за плечи. Если они возвращаются, то им лучше начать сейчас. Она сбросила его руку со своего плеча. Эта женщина заставила бы некоторых старых дев, которых он знавал, выглядеть просто распутницами.
– Мы должны казаться любовниками, ты и я, – напомнил он.
– Здесь этого некому увидеть, – прорычала она.
– Сколько можно повторять тебе, Лейлвин? – это имя она сама для себя выбрала. Она заявила, что оно тарабонское. Ну, во всяком случае, оно не было похоже на шончанское. – Если мы даже не прикасаемся друг к другу, пока нас кто-нибудь не заметит, всем, кого мы не видим, мы будем казаться очень странной парочкой любовников.
Она насмешливо хмыкнула, но позволила ему себя обнять и в ответ сама его обняла. Но при этом предостерегающе на него посмотрела.
Мэт покачал головой. Если она думает, что ему это доставляет удовольствие, то она столь же сумасшедшая как мартовский заяц. У большинства женщин помимо мышц есть кое-что еще, по крайней мере, у тех женщин, которые ему нравятся, но обнимать Эгинин – все равно что обниматься со столбом изгороди. Почти так же трудно и определенно несподручно. Он никак не мог понять – что же Домон в ней нашел? Возможно она просто не оставила иллианцу другого выхода. В конце концов, она купила парня словно лошадь. Чтоб мне сгореть, я никогда не смогу понять этих шончан! – подумал он. И не сильно хотелось. Но он должен.
Поскольку они уходили, он бросил прощальный взгляд на гавань, и почти пожалел, о том что сделал это. Два маленьких парусника прорвались сквозь широкую стену тумана и теперь медленно дрейфовали против ветра к гавани. Идти против ветра. У них был шанс уйти и пропал.
От реки до Большого Северного тракта было не меньше двух миль по пересеченной местности, покрытой по-зимнему бурой травой и сорняками, разбросанными то тут, то там зарослями переплетающихся кустов и виноградной лозы, настолько густой, что даже при полном отсутствии листвы, продраться сквозь нее было непросто. Возвышенности едва ли можно было бы назвать холмами, по крайней мере, не для тех, кто выбирался к Песчаным холмам и в Горы Тумана еще совсем ребенком. У него были провалы в собственной памяти, и припомнить что-то из своего детства было для него настоящей радостью. Однако, перед прогулкой он был рад, что ему есть на кого опереться. Он просидел без движения на этом проклятом камне слишком долго. Пульсирующая боль в бедре сменилась постоянной ноющей. Это заставляло его прихрамывать, и на подъемах, одному без поддержки, ему пришлось бы трудно. Не то чтобы он висел на Эгинин, но иметь дополнительную опору было не лишним. Женщина, нахмурившись, посмотрела на него, возможно подозревая, что он решил воспользоваться удобным моментом.
– Если бы мы сделали так, как договаривались, – пробурчала она, – мне бы не пришлось тебя тащить.
Он снова показал ей свои зубы, на этот раз не пытаясь изобразить улыбку. Его смущала легкость, с которой Ноэл почти бежал рядом с ними, ни разу не оступившись, не смотря на корзину с рыбой на боку и удочку в руке. Не смотря на потрепанный вид старик был довольно подвижным. Иногда, даже слишком.
Их путь лежал в сторону Небесного Круга, где находились длинные ряды зрительских мест из полированного камня. В теплую погоду здесь под разноцветными парусиновыми тентами богатые посетители сидели на подушках, наблюдая за скачками своих лошадей. Теперь тенты и подушки были убраны, лошади в конюшне, по всей стране они одни не были конфискованы Шончан. За исключением нескольких мальчишек, играющих между рядами в догонялки, все места были пусты. Мэт любил скачки и лошадей, но сейчас его взгляд скользнул мимо зрительных рядов Круга прямо к Эбу Дар. Когда он поднялся повыше, стали видны массивные белые городские валы, и скрытая за ними дорога вокруг города на вершине, – отличный повод остановиться на мгновение. Глупая женщина! Хромота не означает, что он не может идти самостоятельно, и ей нужно его нести. Он еще способен держать себя в руках, встречая неприятности с улыбкой на лице и не жаловаться. Почему же она не в состоянии?
В сером утреннем свете мерцали белые стены и крыши города, белые купола и шпили, покрытые тонкими разноцветными полосками, олицетворяя собой безмятежность. Он не смог бы сразу определить, когда крыша переходит в стены и наоборот. В широкую арку городских ворот на Большой Северный тракт вливался непрерывный поток запряженных волами фермерских повозок, мужчин и женщин, спешащих на городской рынок с каким-то товаром, который они спешили продать. Среди них двигался торговый караван, состоящий из больших покрытых холстом фургонов, с впряженными в них шестерками и восьмерками лошадей, доставивших товары, Свет знает откуда. Еще семь или восемь таких же караванов, от четырех до десяти фургонов в каждом, стояли в ряд рядом с трактом, ожидая завершения проверки городской стражей. Пока светит солнце, торговля будет идти вне зависимости от того, кто правит в городе, если конечно в нем не кипит сражение. А иногда, не прекращается даже во время сражения. Поток людей, текущий на встречу, состоял в основном из шончан. Отряды солдат, в пластинчатых лакированных доспехах с разноцветными полосками, в шлемах, похожих на головы огромных насекомых, пешие и конные. Дворяне, всегда перемещающиеся верхами, одетые в красочные плащи, плиссированные дорожные платья и вуали, или в широкие штаны и длиннополые кафтаны. Переселенцы тоже покидали город, фургон за фургоном, набитые фермерами, ремесленниками и их инструментами. Они стали растекаться из города, едва сойдя со сходен кораблей, но пройдут еще недели, прежде чем их поток прекратится. Мирная сцена, обыденная и привычная, если не обращать внимание на то, что она означает. Каждый раз, едва они подходили к месту, откуда были видны ворота, его память возвращалась к событиям шестидневной давности, снова сюда, к этим воротам.
Они пересекли почти весь город, удаляясь от Дворца Таразин, когда гроза точно взбесилась. Дождь хлынул как из ведра, заливая темный город, делая булыжники мостовой под копытами лошадей скользкими. Выл ветер, налетавший с Моря Штормов, бросая потоки дождя словно из пращи и срывая плащи, так что остаться сухим было просто невозможно. Облака закрыли луну, а вода, казалось, впитывала свет фонарей на шестах, которые несли Блерик и Фэн, идущие пешком впереди всех. Лишь когда они вошли в длинный проход, ведущий сквозь городскую стену, то нашли небольшую защиту от дождя, по крайней мере. Ветер завывал пролетая под высокими сводами туннеля точно причитающая флейта. Охрана ворот находилась в дальнем конце туннеля, у четверых из них тоже были фонари на шестах. Больше дюжины, в основном шончан, были вооружены алебардами, которыми можно не только поразить всадника, но и стащить его из седла. В освещенный дверной проем караулки, встроенной в оштукатуренную белую стену, выглядывала парочка шончан без шлемов, за ними маячили тени еще несколько человек. Слишком много чтобы прорваться без шума, а может слишком много даже для попытки. Слишком много для всего, что не происходит мгновенно, словно взрыв фейерверка в руке Иллюминатора.
Но стражники не представляли опасности, во всяком случае, основной опасности. Высокая, круглолицая женщина в темно-синем платье, украшенном красными вставками с серебряными молниями, вышла из-за спины стражников, стоявших в караулке. Длинный серебристый поводок, намотанный на левую руку сул'дам, свободным концом соединял ее с седеющей женщиной в сером платье, которая с нетерпеливой улыбкой следовала за ней. Мэт знал, что они будут здесь. Шончан приставили сул'дам и дамани ко всех воротам. Внутри может находиться еще одна пара или даже две. Они не хотят упустить из своих сетей ни одной женщины, способной направлять. Серебряный медальон с лисьей головой на его груди под рубашкой стал холодным. Не таким холодным, когда кто-то поблизости прикасался к Истинному Источнику, просто вобрал в себя холод окружающей ночи, а его кожа была слишком холодной, чтобы согреть металл, но он не переставал ожидать другого холода. Свет, сегодняшней ночью он жонглирует фейерверками с горящими фитилями!
Стражники похоже сильно удивились, узнав, что дворянка желает покинуть Эбу Дар посреди ночи в такую погоду, с полудюжиной слуг и вьючных лошадей, означающих дальнюю дорогу. Но Эгинин была Высокородной, ее плащ был украшен символом орла с распростертыми черно-белыми крыльями, а длинные пальцы перчаток ассоциировались с длинными ногтями. Обычно солдаты не спрашивают Высокородных, что они собираются делать, даже наименее знатных. Однако, это не избавляет от формальностей. Каждый может свободно покинуть город, когда пожелает, но шончан ведут записи обо всех покинувших город дамани. А три всадника в группе с опущенными головами под серыми капюшонами были связанны с верховыми сул'дам серебристыми поводками.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17