Любопытство деревенских жителей – понятная вещь, но постоянное хождение взад-вперед могло впоследствии привести к исчезновению ценных археологических находок, ждать которые оставалось уже недолго.
Одним все же дом был хорош: с веранды открывался вид на пирамиды. За ужином мы наслаждались их силуэтами на фоне волшебного заката – одной из главных приманок этих мест. Трапеза происходила на свежем воздухе. Свежим его, конечно, можно было назвать только с большой натяжкой из-за сильного аромата, издаваемого незаменимой вьючной скотиной, то есть ослами, но в доме воняло еще сильнее – чудодейственным порошком Китинга.
Немо принял мое приглашение поужинать с нами, но не потому, что ему нравилась наша компания, просто египтяне дали понять, что возражают против его присутствия. За стол он все же не сел, устроился прямо на земле, подоткнув под себя полы измызганного халата. Ел не вилкой, а руками, а потом вытер их о собственное одеяние. На первый раз я смолчала, хотя уверена, что мистер Немо проделал все это намеренно – чтобы меня позлить.
Сперва разговор не клеился. Эмерсон строил планы на завтрашний день. Немо старательно скрывал от нас остатки воспитанности, даже я от утомления больше помалкивала. За всех разглагольствовал Рамсес. Наш сын – неугомонный говорун, предпочитающий именно монологи. Сначала он в красках описал повседневную жизнь наших работников: свадьбу Селима, развод Абдуллы, рождение близнецов у Юсуфа и появление трехголового козленка в соседней деревне (такие чудеса всегда случаются в соседней деревне, а рассказывают о них надежные люди, с которыми, увы, никто лично не знаком).
Затем Рамсес перешел от частностей к обобщениям и вкратце, то есть за какой-то час, поведал о деятельности Абдуллы и его бригады в Дахшуре на протяжении лета. Обычно я спешу заткнуть Рамсесу рот, но сейчас не стала его перебивать, потому что увлеклась возней в доме и пропустила все новости.
Мы бы не удивились, если бы узнали, что на нашем участке успели порыться воры. Прошлой зимой банда профессиональных грабителей под предводительством загадочного субъекта, которого я то и дело поминаю, попыталась было обчистить захоронения рядом с пирамидами. Мы сорвали их замысел, но я опасалась, как бы в наше отсутствие мошенники снова не нагрянули. Схожие замыслы вынашивали и деревенские воры-любители – если только можно назвать любителем египетского кладбищенского вора. Крестьяне промышляли этим делом из поколения в поколение с самых фараоновых времен, так что многие из них дадут фору по части нюха на потайные склепы иному археологу-профессионалу. Из-за бедности и отсутствия национальной гордости после многовекового турецкого господства египтяне считают себя вправе поживиться за счет сокровищ предков.
Тем не менее Абдулла утверждал, что на нашем участке обошлось без незаконных раскопок. Он и сыновья по очереди несли караул, специально наведываясь сюда из родной деревни к югу от Каира.
Рассказу Рамсеса не было видно конца, но Немо, как я заметила, слушал его с возрастающим интересом, не то что предшествовавшую хронику феллахской жизни. Наконец я решила вмешаться:
– Вижу, вас заинтересовала деятельность грабителей гробниц, мистер Немо. Разве вы не знали, что в Египте это распространенный промысел?
– Об этом узнаешь, даже если провел в Каире пару дней, – ответил он безмятежно. – Там все торговцы древностями продают краденое.
– А сами вы не испытывали соблазна этим заняться?
Улыбка Немо была такой же нахальной, как и его ответ.
– Чтобы копать, надо прикладывать усилия, миссис Эмерсон, а я принципиальный противник физического труда. Что касается подделок, то я загнал невежественным туристам уйму фальшивых скарабеев. Их изготовлял один мой знакомый умелец.
Упоминание о скарабеях вывело Эмерсона из задумчивости. Я думала, он заклеймит нахала позором, но он лишь сказал:
– Мне фальшивок лучше не подбрасывать, Немо. Не пакостите на моем участке! Меня не проведешь.
– Я бы и не стал рисковать, профессор.
– Так-то лучше. Кстати, об участке: я бы не прочь прогуляться и освежить в памяти, где тут... Словом, что здесь к чему. Составишь мне компанию, Пибоди?
Причин согласиться было предостаточно, хотя хватило бы и одной многозначительной улыбки Эмерсона. Совсем скоро пустыню должна была осветить луна, а каждый грамотный британец помнит учение национального поэта Шекспира о том, зачем нужны лунные ночи. Однако я знала, что даже самое верное учение не всегда применимо. За нами обязательно увязался бы Рамсес, а у меня не было повода ему отказать – не загонять же его в постель в такую рань? Компания же нашего сына лишала прогулку смысла.
Конечно, я не могла привести свои доводы вслух, поэтому воспользовалась другим, совершенно несокрушимым:
– Как ты можешь предаваться праздности, Эмерсон, когда у нас впереди столько дел? Надо еще распаковать вещи, привести в порядок твои бумаги, собрать аптечку...
– Проклятье! – закончил за меня Эмерсон. – Что ж, полагаю, ты обойдешься без меня.
– Мне как раз очень помогло бы твое...
– Нет, я лучше прогуляюсь. Идем, Рамсес.
– Спасибо, папа. Я надеялся, что ты меня позовешь, но собирался попросить разрешения, даже если бы ты не нашел нужным...
– Твои надежды оправдались, – подытожил Эмерсон.
Немо встал с земли.
– Вы нам без надобности, – сказал ему мой учтивый муж. – Я сам пригляжу за Рамсесом.
– Я бы предпочел... – начал Немо.
– Зато мне вы нужны позарез, – встряла я.
– Но, профессор...
– Миссис Эмерсон, в отличие от меня, готова найти вам применение, молодой человек. «Делу время, потехе час» – вот ее девиз. – И Эмерсон прожег меня взглядом.
Немо снова шлепнулся на землю и сердито насупился. Я дождалась, пока мое семейство скроется за глинобитной стеной, и сказала с задумчивым видом:
– Я бы не отказалась от глоточка виски, а вы, мистер Немо?
От неожиданности он разинул рот.
– Прошу прощения?
– Загляните в дом. На столе найдете бутылку и рюмки. Принесите, будьте так добры.
Он послушался. Я наполнила рюмки, чувствуя его удивленный взгляд.
– За Ее Величество! – сказала я, поднимая рюмку. – Храни ее Господь!
– За королеву... – отозвался он растерянно и тоже поднял рюмку.
Курильщики опиума обычно не могут похвастать аппетитом. Съел Немо очень мало, и спиртное подействовало на него почти мгновенно. Как я и надеялась, ритуал, которому привержены англичане обоих полов, сказался на нем благотворно: ему сразу опротивело сидеть на земле, и он взгромоздился на стул.
– Я не пробовал виски уже много месяцев, – пробормотал он.
– Хорошее виски – лучшее лекарство! – заявила я. – Ничто так не лечит усталость и легкие нервные расстройства. Разумеется, неумеренные возлияния я не одобряю, но почему не выпить немного в приятной обстановке? Разве это сравнится, например, с опиумом?
Немо опустил голову:
– Так я и знал! Избавьте меня, пожалуйста, от нотаций, миссис Эмерсон. Не надо зря тратить свое и мое время.
– Мы еще не обсудили условия вашего найма. Не надейтесь, что я позволю вам услаждать себя наркотиками во время работы. Охрана Рамсеса требует неусыпного внимания и неутомимой энергии.
Молодой человек опустил голову еще ниже:
– У меня не осталось ни того, ни другого.
– Глупости! Вчера вечером эти качества у вас еще были. Когда вы успели их растерять? Я ведь не требую от вас полного отказа от пагубного пристрастия. Просто воздерживайтесь от наркотиков, пока сторожите Рамсеса. Или это невозможно?
Немо промолчал, но мне показалось, что он подобрался. Я продолжила убедительным тоном:
– Один день в неделю вы будете свободны. Это, конечно, неслыханный либерализм, но я известна своей щедростью. В выходной можете хоть целый день пребывать в трансе, хоть мычать, уподобившись животному, если иначе вам нельзя, но в остальное время извольте оставаться человеком. Я с радостью выделю любое количество виски, если это...
Я не договорила: его плечи задергались, в горле клокотало рыдание. Как трогательно! Выходит, я разбудила в этом бродяге чувство собственного достоинства. Он пал не так низко, как я опасалась, и его еще можно возродить, отучить от губительной привычки и вытащить из сетей Гения Преступлений! Это было бы замечательным достижением, настоящим подвигом. А на подвиг я готова денно и нощно.
Пока я предвкушала подвиг, Немо поднял голову. Лучи заходящего солнца еще больше заострили его черты, на щеках блестели слезы.
– Миссис Эмерсон... – Он так расчувствовался, что больше ничего не смог сказать, только сделал глубокий вдох. Не знала, что в такую худосочную грудь может поместиться столько воздуха. Вот как я действую на людей!
– Я все понимаю, мистер Немо! Больше ничего не говорите. Вернее, скажите одно: что постараетесь.
Он молча кивнул.
– Может, еще виски? – предложила я, берясь за бутылку.
Такого великодушия мой пациент не ожидал. Вскочив с протяжным стоном, он скрылся в доме.
Пришлось мне выпить еще рюмочку в одиночестве. Согласитесь, я заслужила награду: сеанс внушения прошел лучше, чем можно было предположить. Размышляя о судьбе молодого человека, я упустила из виду повадки крупных преступников: они завлекают в свои подлые сети богатых и бедняков, грешников и праведников. Неискушенный Немо совершил, как видно, какой-то вполне невинный проступок и стал жертвой шантажа ГП (не твердить же все время «Гений Преступлений», тем более что я не слишком верю в его гениальность!). Теперь цель бедолаги Немо – вырваться из капкана и вернуться в порядочное общество.
Увлекшись этими приятными размышлениями, я не заметила, как короткие сумерки сменила лунная ночь. Из хижины, где обитали наши работники, доносился смех. Я вспомнила, что меня ждут дела. Что ни говори, а мечтать о спасении заблудших куда интереснее, чем хлопотать по хозяйству...
Комнату попросторнее я превратила в гостиную и одновременно в кабинет. Поставила в ней раскладные кресла, печурку, пол застелила разноцветными восточными ковриками. Оставалась сущая мелочь: распаковать полдюжины ящиков. Начать следовало со своей аптечки, так как уже на заре к нашим дверям потянутся страждущие. В этом краю, вдалеке от больших городов, с докторами знакомы смутно, а о больницах вообще не слыхивали, поэтому в деревне любого европейца принимают за врача. Этой деревне повезло: сюда нагрянула я.
Вскоре с прогулки вернулись Эмерсон с Рамсесом и стали наперебой рассказывать об участке. Я быстро прервала их словоизвержение, не найдя в нем никакого смысла, и отправила Рамсеса спать. Бастет засыпать не собиралась, но не стала возражать, когда Рамсес снял ее с ящика, который она обнюхивала, и унес к себе.
– Опять виски, Пибоди? – свирепо вопросил Эмерсон. На дне бутылки действительно еще осталось примерно на полрюмки. – Сколько ни пугай тебя вредом спиртного, все как об стену горох!
– На сей раз не стану винить тебя за попреки. Ты ведь не знаешь, что я проводила эксперимент. Между прочим, результаты самые утешительные! Наш Немо – разжалованный офицер. Раньше он состоял на службе Ее Величества, но потом...
– Сделай милость, Пибоди, уймись! Ты что, напоила бедолагу и вытянула признание?
Я объяснила, что к чему. У Эмерсона было хорошее настроение, и он, вопреки привычке, выслушал меня, ни разу не перебив. Затем насмешливо спросил:
– Значит, реакции на один-единственный банальный тост тебе достаточно, чтобы сочинить целый послужной список?
– Нет, это стало последней каплей. По всему видно, что он офицер: осанка, манеры, речь.
– А что, вполне возможно... У меня самого брезжили такие подозрения.
– Кто бы сомневался!
– Знаю, знаю, я всегда предвосхищаю твои догадки, – сказал Эмерсон добродушно. – Но ты, Пибоди, отвечаешь мне тем же, признайся! На этот раз я не стал тебе мешать, но вывод напрашивался с самого начала. К сожалению, так случается сплошь и рядом, и что тут удивляться. Забрось неопытного юнца в чужие края, полные экзотических соблазнов, внуши ему, что он – высшее существо, повелитель аборигенов, что все женщины будут принадлежать ему, – а потом пусть задыхается среди мужчин своей расы, да еще затянутых в форму...
Эмерсона хватило надолго. Он постоянно размышляет на эту тему и слишком часто донимает меня своими умозаключениями. На сей раз я позволила ему выговориться, поскольку, промучавшись часок, могла рассчитывать потом на долгий перерыв. Хотя тема занимала Эмерсона всерьез: он даже отказался отдать Рамсеса в школу. Тут я с ним согласна, мне тоже не нравится образовательная система, основанная на разделении полов и недооценке умственных способностей женщины.
Наконец оратор утер пот со лба:
– Я рад, Пибоди, что ты избавилась от своих дурацких страхов и больше не считаешь Немо пособником Гения... словом, преступником.
Я усмехнулась про себя, но ничего не ответила. Эмерсон обожает скандалить, и я, признаться, тоже. У меня даже есть на этот счет свежая метафора: споры – это перец в пресном супе супружества. По-моему, в самую точку.
Но хорошенького понемножку. После такого беспокойного вечера необходим полноценный отдых. Оказывается, эта же мысль пришла в голову и моему ненаглядному.
– Пибоди, – он понизил голос, – тут по соседству, в скале, есть симпатичное углубление. Если натянуть над ним брезент и немного прибраться – вы, женщины, без этого все равно не можете, – то лучшего места для... гм... сна нельзя представить.
– И кто же там будет спать?
Стоя к нему спиной, я услышала скрип кресла, потом слоновий топот: это Эмерсон решил подкрасться ко мне на цыпочках.
– А ты как думаешь? – прошипел он мне в ухо, обнимая за талию.
Он поцеловал меня в шею, потом чуть ниже, потом...
Как ни интересно было проследить, куда же приведет эта траектория, я сделала над собой усилие и сурово сказала:
– Всему свое время. У меня еще два нераспакованных ящика.
– Ящики подождут до утра.
– Вдруг в них как раз то, что нам понадобится утром? Чайник куда-то запропастился... Прекрати, Эмерсон! Ты меня отвлекаешь!..
Засим последовало длительное молчание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39