Он действительно сможет что-то предпринять.
– Именно этого я и не могу сделать, доктор Авардан. За мной поэтому и следят, чтобы не допустить этого. Когда вы пришли сегодня утром, я подумал даже, что, возможно, вас прислал Энус. Я считал, что он что-то подозревает.
– Возможно, он и подозревает, этого нельзя отрицать. Если вы пожелаете, я смогу все ему передать.
– Благодарю. Именно этого я и хочу. Используйте свои возможности, доктор, чтобы отвести от Земли слишком суровое возмездие.
– Конечно. – Авардан чувствовал беспокойство. Он был убежден, что имеет дело со стариком, возможно, безвредным, но явно ненормальным. Однако единственное, что он мог, – это дослушать и попытаться успокоить его – ради Полы.
– Из сказанного вами сегодня утром, я понял, что вы слышали о Синапсайфере, – проговорил Шект.
– Да, действительно. Я читал вашу статью в «Физическом обозрении». Я говорил о вашем изобретении с Наместником и премьер-министром.
– С премьер-министром?
– Да. Когда просил у него письмо, которое вы, боюсь, так и не прочитали.
– Сожалею. Но лучше бы вы не говорили… Что вы знаете о Синапсайфере?
– Это довольно интересная неудача. Он предназначен для улучшения способностей к обучению. Он был до некоторой степени удачно испытан на крысах, но оказался непригоден для людей.
– Да, из этой статьи вы большего узнать и не могли, – кивнул Шект. – Эксперимент был представлен неудавшимся, а наиболее интересные результаты намеренно не опубликованы.
– Хм. Несколько необычное трактование научной этики, доктор Шект.
– Согласен с вами. Но мне пятьдесят пять, а если вы знакомы с законами Земли, то знаете, что мне осталось недолго жить.
– Шестьдесят. Да, я слышал об этом даже больше, чем мне того хотелось бы. – И он с горечью вспомнил свое первое путешествие.
– Насколько я знаю, для выдающихся ученых делают исключения.
– Вы правы. Но это решает премьер-министр и Совет Старейших, и их решение не изменит даже Император. Мне поставили условие: держать в секрете все, что касается Синапсайфера в обмен на мою жизнь. – Он беспомощно развел руками. – Мог ли я тогда знать о последствиях, о том, как машина будет использована?
– И как же ее использовали? – достав сигареты, Авардан предложил Шекту, но тот отказался.
– Я подхожу к этому… Одного за другим, после того, как мои эксперименты показали безопасность использования Синапсайфера на человеке, обработке подвергли некоторых биологов Земли. Все они остались живы, кстати, все эти люди, как я знал, симпатизировали Зелотам. Однако через некоторое время стали проявляться побочные эффекты, и один из них был подвергнут вторичной обработке. Я не смог спасти его. Но из его предсмертного бреда я узнал обо всем.
Время приближалось к полуночи. День был длинным и полным событий. Однако что-то не давало покоя Авардану.
– Давайте перейдем к сути, – сказал он.
– Немного терпения. Я должен объяснить все подробности, чтобы вы мне поверили. Вы, конечно, знаете о радиоактивности Земли…
– Да, я хорошо знаком с этим вопросом.
– И о том, как она влияет на жизнь землян?
– Да.
– Тогда я не буду об этом говорить. Хочу только сказать, что процент мутаций на Земле больше, чем в любой другой части Галактики. Поэтому утверждения наших противников, что земляне отличны от других людей, имеют долю правды. Собственно говоря, число мутаций очень мало, и большинство из них не обладает жизненной стойкостью. Если в землянах и произошли какие-то устойчивые изменения, то это те изменения химического состава их тел, которые дали им большую сопротивляемость окружающей среде. Так, они обладают большим сопротивлением к воздействию радиации…
– Доктор Шект, это мне знакомо.
– Тогда приходило ли вам когда-нибудь в голову, что процессы мутаций происходят и у других живущих на Земле существ?
После короткой паузы Авардан ответил:
– Нет, но, конечно же, это неизбежно.
– Так оно и есть. У нас гораздо больше разновидностей домашних животных, чем на любой другой обитаемой планете. Апельсин, который вы ели, – продукт мутации. Между прочим, это – одна из причин, делающих их экспорт невозможным. Чужаки не доверяют нашим продуктам, как и нам. И конечно, то, что относится к растениям и животным, применимо также к микромиру.
И тут Авардан действительно почувствовал страх.
– Вы имеете в виду бактерии? – спросил он.
– Я имею в виду все формы примитивной жизни. Микробы, бактерии и самовоспроизводящиеся протеины, которые называют вирусами.
– И к чему вы ведете?
– Я думаю, что вы догадываетесь. Неожиданно вы проявили интерес. Видите ли, среди ваших сограждан существует мнение, что земляне – носители смерти, что земляне приносят неудачи…
– Все это я знаю. Обыкновенные предрассудки.
– Не совсем. Это-то самое страшное. В предрассудке есть доля истины. Видите ли, иногда землянин носит в себе некоторые мутировавшие формы микроскопических паразитов, подобных которым нет ни на какой другой планете. А чужаки не обладают особой сопротивляемостью к их действию. Последствия – вопрос простой биологии, доктор Авардан.
Авардан молчал.
– Конечно, иногда они атакуют и нас, – продолжал Шект. – Но у нас поколениями вырабатывается иммунитет против новых вирусов и микробов. Чужаки же его не имеют.
– Вы хотите сказать, – проговорил Авардан со странным чувством, – что контакт с вами сейчас…
Он отодвинул свой стул назад, думая о вечерних поцелуях.
Шект покачал головой.
– Конечно же, нет. Мы не распространяем болезнь, мы просто носим ее в себе, если она есть, что, кстати, случается редко. Если бы я жил на вашей планете, то носил бы в себе не больше микробов, чем вы. У меня нет особой предрасположенности к этому. Даже здесь существует лишь один из квадриллиона квадриллионов, представляющий действительную опасность. Вероятность того, что вы заразитесь сейчас, не больше, чем того, что метеорит пробьет крышу этого дома и попадет в вас. Если же, конечно, упомянутые микробы специально не выбраны, изолированы и сосредоточены для вас.
После продолжительной паузы Авардан спросил сдавленным голосом:
– Земляне это сделали? – он перестал думать о ненормальности Шекта и готов был поверить ему.
– Да. Сначала из абсолютно невинных побуждений. Наши биологи, конечно, были заинтересованы в особенностях земной жизни и недавно получили вирус обычной горячки.
– Что такое обычная горячка?
– Слабая эпидемическая земная болезнь. Она всегда у нас существовала. Большинство землян перенесли ее в детстве, и симптомы ее известны. Болезнь длится четыре-шесть дней, после чего человек приобретает иммунитет. И я, и Пола перенесли ее. Время от времени встречается более сильная форма этой болезни, вызванная несколько отличным вирусом, называемая радиационной горячкой.
– Я о ней слышал, – сказал Авардан.
– В самом деле? Ее название происходит из-за ошибочного мнения, что заболевание вызывается облучением в радиоактивных зонах. Действительно, после облучения часты заболевания, потому что в этих зонах вирус наиболее способен мутировать в опасные формы. Однако причина болезни – вирус, а не радиация. После заражения симптомы болезни появляются через два часа. Губы поражаются настолько сильно, что человек почти не может разговаривать, смерть может наступить в течение нескольких дней.
Но главное то, что земляне адаптировались к обычной горячке, а чужаки – нет. Иногда ею заболевает кто-нибудь из имперского гарнизона, и в этом случае он реагирует точно так же, как землянин на радиационную горячку. Обычно он умирает в течение двенадцати часов. Затем его сжигают. Это делают земляне, поскольку солдаты гарнизона рискуют смертельно заболеть при приближении к нему.
Как я сказал, вирус был получен десять лет назад. Это нуклеопротеин, как и большинство выделяемых вирусов, содержащий необычайно высокий процент радиоактивных углерода, фосфора и серы. Говоря «необычайно высокий», я подразумеваю, что пятьдесят процентов его углерода, серы и фосфора – радиоактивны. Предполагаю, что воздействие на организм, в котором он находится, обусловлено не столько отравляющим действием вируса, сколько его радиоактивностью. Естественно, выглядит логичным, что земляне, адаптировавшиеся к гамма-радиации, переносят болезнь легко. Как вы знаете, изотопы нельзя разделить. Только полученный нами вирус может это сделать. Но затем исследования стали вестись в другом направлении.
Я буду краток, доктор Авардан, но думаю вам все будет понятно. Эксперименты могли проводиться на животных с других планет, но не на самих чужаках. Чужаков на земле слишком мало, чтобы исчезновение кого-нибудь из них осталось незамеченным. Итак, группа бактериологов была послана на Синапсайфер и вернулась с многократно улучшенной способностью к мышлению. Именно они создали новую математическую модель химии протеинов, которая позволила искусственно создать вирус, способный поражать только живущих на других планетах Галактики, – чужаков.
Авардан вдруг почувствовал страшную усталость. Он ощутил капли пота, выступившего на лице.
– Так вы хотите сказать, – с трудом выговорил он, – что Земля намеревается распространить этот вирус по Галактике, и затеять гигантскую бактериологическую войну…
– В которой никто не сможет одержать победы. Как только начнется эпидемия, миллионы будут умирать ежедневно, и ничто не сможет остановить этого. Грузовые корабли будут переносить инфекцию, и болезнь каждый раз будет вспыхивать в новом месте. И никто не сможет связать этого с Землей. Со временем станет сомнительно и наше выживание, поскольку опустошение зайдет так далеко, чужаки будут в таком отчаянии, что перестанут считаться с чем-либо.
– И все умрут? – Авардан все еще не верил, не мог представить того, о чем говорил Шект.
– Возможно, что нет. Исследования производились в обоих направлениях. У нас есть и противоядие, которое можно будет использовать в случае немедленной капитуляции. Возможно, люди выживут в каких-нибудь отдаленных концах Галактики, не исключено существование у кого-нибудь врожденного иммунитета.
Авардан больше не мог сомневаться в правдивости услышанного. Голос Шекта звучал слабо и устало:
– В этом виновата не Земля. Кучка лидеров, отвечая на давление, отделившее их от остальной Галактики, с сумасшедшей силой ненавидя тех, кто это давление на них оказывает, желая любой ценой отомстить… И все же, я прежде всего – человек, а уж потом – землянин.
Должны ли триллионы умирать из-за миллионов? Должна ли цивилизация Галактики быть уничтоженной ради мести, пусть даже вполне оправданной, одной планеты? И станем ли мы лучше жить после этого? Могущество Галактики останется сосредоточенным на планетах, обладающих ресурсами, которых у нас нет. Поколение землян может править Трантором, но их потомки, став транторианами, в свою очередь будут свысока смотреть на оставшихся на Земле. И кроме того, будет ли лучше от этого человечеству, если тиранию Галактики сменит тирания Земли. Нет… нет… должен существовать путь для всех людей, путь к свободе и справедливости.
Он закрыл лицо руками, медленно покачивая головой из стороны в сторону.
Слушавший в оцепенении Авардан, пробормотал:
– В том, что вы сделали, нет предательства. Я немедленно направляюсь в Гималаи. Наместник мне поверит. Он должен поверить.
В это время раздались быстрые шаги, и в открывшейся двери показалось испуганное лицо Полы.
– Отец… Сюда идут какие-то люди.
Лицо Шекта потемнело.
– Быстро выходите через гараж, доктор. Возьмите Полу и не беспокойтесь обо мне. Я их задержу.
Однако у входа их уже поджидал человек в зеленой накидке. Чуть улыбаясь, он небрежно держал в руках нейроплеть. Было слышно, как забарабанили в дверь главного входа.
– Кто вы такой? – неуверенно спросил Авардан, обращаясь к человеку в зеленом. Он заслонил собой Полу.
– Я? – хрипло проговорил человек. – Я всего лишь ничтожный секретарь его светлости, премьер-министра. – Он сделал шаг вперед. – Я уже почти отчаялся вас дождаться. Хм, и девчонка. Зря, зря…
– Я гражданин Империи, – спокойно сказал Авардан, – и не признаю за вами права задерживать меня, а также врываться в дом без официального ордера.
– Я, – секретарь слегка постучал по своей груди свободной рукой, – представляю все права и власть на этой планете, а скоро и во всей Галактике. Все вы в наших руках, даже Шварц.
– Шварц? – воскликнула Пола.
– Вы удивлены? Я сейчас отведу вас к нему.
Последним, что помнил Авардан, была его злобная улыбка и вспышка нейрохлыста. Чувствуя оглушающую боль, он провалился в пустоту.

16. Реши, на чьей ты стороне!

Некоторое время Шварц беспокойно лежал на твердой скамье в одной из подземных комнат «Зала исправления» Чики.
Зал, как обычно его называли, представлял собой символ власти премьер-министра и его окружения.
За прошедшие века немало землян в его стенах ждали суда за совершенные ими противозаконные деяния: нежелание работать, стремление жить сверх положенного времени и т. п.
Иногда, когда в суде рассматривались совершенно нелепые преступления, вмешивался Наместник – и наказание могло быть отменено.
Обычно, когда Совет требовал смерти, Наместнику приходилось соглашаться. В конце концов в жертву приносился всего лишь землянин…
Вполне естественно, что обо всем этом Джозеф Шварц не знал ничего. Его поле зрения ограничивалось небольшой комнатой, стены которой освещал тусклый свет. В комнате находились две жесткие скамейки и стол. Ниша в стене служила ванной и санузлом. Окон, через которые можно было видеть небо, не было, приток воздуха через вентиляционное отверстие был едва ощутим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24