– Да, – с запинкой выговорил Ивенс, – да, на мне.
И тут же перешел к описанию жестокого дела. Через несколько часов Дженнинге заставил обвиняемого подписать первый протокол. Вот его дословный текст:
«Она делала долги за долгами, я не выдержал и задушил ее обрывком веревки. Ночью я снес ее в нижнюю квартиру, хозяин котррой находился в больнице. Я дождался, пока оба Кристи внизу не легли спать, и после полуночи отнес ее в прачечную. Это было во вторник 8 ноября. В четверг вечером, вернувшись с работы, я задушил девочку в нашей спальне галстуком и, когда Кристи потушили у себя свет, отнес ее в прачечную. Т. Ивенс. 2 декабря 1.949 г., 21 час 55 мин.»
Если Ивенс прибыл с сопровождающими на Паддингтонский вокзал в 21 час 30 минут, то, судя по дате протокола, он сделал признание через 25 минут. Старший инспектор не хотел лишних разговоров о продолжительности допроса и поставил в протокол время начала, а не окончания процедуры, что противоречит закону.
Этим признанием сыщики, конечно, не удовлетворились. Час за часом Ивенсу продолжали; задавать вопросы. И он рассказал в. конце концов все, что хотели слышать следователи. Он жаловался на расточительность жены, из-за чего они ругались и даже прибегали к рукоприкладству. 8 ноября, по его словам, произошло следующее. Рано утром во вторник он ушел на работу и вернулся вечером в половине восьмого. Жена снова затеяла ссору, и он ударил ее ладонью по лицу. Она тоже ударила его. Тут он вышел из себя, схватил обрывок веревки, принесенный из грузовика, и удавил ее. Почему он убил дочь Джеральдину, Ивенс объяснить не мог
Скотланд-Ярд продолжал расследование. Выяснилось, что в первой половине ноября в доме номер 10 по Риллингтон плейс работали ремонтники. Они дали свои показания. В течение первых пяти дней Фред Уиллис я Фред Джонс ремонтировали крышу эркера в квартире Кристи, в прачечной и уборной. Потом они заменили здесь трубы водоснабжения и занимались отсыревшими стенами. Плотник Роберт Андерсон обновил пол на первом этаже дома. Работы затянулись до 14 ноября, и ремонтники во все дни вплоть до 11 ноября постоянно заходили в прачечную, брали там воду и умывались. С 11 по 14 ноября они перестилали полы, и Андерсон умывался после работы в квартире Кристи. 14 ноября плотник передал замененные старые доски мистеру Кристи, и тот сложил их в прачечной. Ни один из рабочих не видел трупы в крошечном, площадью всего в несколько квадратных метров, помещении. Мистер Кристи, по его словам, тоже ничего не заметил. Но 14 ноября, как мы помним, в ноль часов 55 минут Ивенс уехал с Паддингтонского вокзала в Мерт-Вейли. Он приехал туда около семи утра, что подтвердили мистер и миссис Линч.
Итак, между признанием Ивенса и показаниями ремонтников разверзлась трещина противоречия. Нельзя было объяснить, когда мертвые тела были принесены в прачечную. Скотланд-Ярд не пошевелил пальцем, чтобы объяснить противоречие. Дженнинге считал, что ремонтники ошиблись, и повел себя с ними очень жестко. Когда Уиллис и Джонс были вторично вызваны для дачи показаний, старший инспектор и Блэк заставили их прождать в приемной три часа. Потом первым вызвали мистера Джонса.
– Я не мог ошибиться, – сказал он, – в прачечной не было трупов.
Он твердо стоял на своем. Однако Дженнинге стал давить на свидетеля. Непосредственный начальник Джонса, управляющий строительством в фирме, тоже был вызван к следователю. Дженнингс пригласил его в комнату.
– У нас тридцать или сорок свидетелей, – покривил он душой, – все показывают, что трупы лежали в прачечной, а ваш работник утверждает обратное.
– Если господа из полиции говорят, что это так, – с укоризной обратился управляющий к Джонсу, – значит, это действительно так. Они не могут быть не правы.
– Ну ладно, – сдался в конце концов Джонс, и было заметно, что он говорит с большой неохотой, – наверное, я ошибся в датах. Наверное, это было восьмое, а не одиннадцатое ноября, когда я убирал помещение прачечной.
– А что вы делали одиннадцатого в доме? – спросил Дженнингс.
– Я собрал инструмент и оставшийся материал, не заходя в прачечную.
Теперь старший инспектор остался доволен. На очереди был Уиллис, прождавший в приемной четыре часа. Сначала он тоже уверял, что одиннадцатого в прачечной не было ни трупов, ни досок, но присутствие начальника повлияло и на него. Допрос ходил по кругу и тянулся без конца. Уиллис был до предела измучен и сказал то, что устраивало следователей.
– Теперь мне представляется возможным, – устало согласился он, – что в углу под досками что-то лежало. Мы ведь оставили жильцам старые доски для топки печей. Поскольку я звал, что в углу свалены обломки, то не рассматривал их внимательно.
Таким путем несовпадения в показаниях Ивенса и рабочих были искусственно устранены. Обоих строителей отпустили домой. А позднее произошло кое-что странное: из документов строительной фирмы, выполнявшей ремонт в доме 10 на Риллингтон плейс, исчез отчет Уиллиса, где по дням были расписаны все работы.
На следующий день старший инспектор еще раз вызвал мистера Кристи. Тот подтвердил, что ремонтники с 8 ноября держали инструмент и материалы в его квартире. В прачечную они не входили, так как все работы там были закончены. Во всяком случае, он не видел, чтобы кто-то находился в прачечной. О старых досках мистер Кристи ответил уклончиво. Строго говоря, он не имел права брать их. Часть досок он сложил в прачечной, сделал это с трудом, так как был в то время болен. Теперь, когда прошел месяц, он не может точно вспомнить дату. «Около восьмого ноября» – это все, что он может сказать.
Дальше пошло без задержек. Ивенсу было предъявлено обвинение в убийстве, Предписанные законом формальности закончились в несколько минут, и Ивенса перевели в брикстонскую тюрьму.
Когда матери разрешили посетить его, первым ее вопросом было:
– Зачем ты это сделал, Тим?
– Это не я, мама, – возразил сын. – Кристи сделал это. Скажи мистеру Кристи, пусть придет. Он единственный, кто может мне помочь.
Кристи отнесся к упреку и к просьбе прийти в тюрьму крайне отрицательно.
Тюремному врачу Матсону арестованный описал события так же, как и старшему инспектору.
Защиту на предстоящем процессе взял на себя Барристер Малькольм Моррис. Он посетил подзащитного, и ему Ивенс изложил события в соответствии со вторым евоим признанием в Мерт-Вейли: жена умерла вследствие неудачного аборта, сделанного мистером Кристи. И тому же Кристи он отдал дочь. На вопрос, почему он оговорил себя перед Дженнингсом, Ивенс ответил, что его избили бы, если бы он не признался в убийстве. Он очень боялся инспектора.
Главный свидетель обвинения Кристи
Процесс начался 11 января 1950 года в зале суда присяжных в Олд-Бейли. Председательствовал судья Льюис, которому досаждала болезнь печени и который был уже отмечен печатью смерти. Он умер через несколько дней после того, как Ивенсу вынесли приговор. Состояние здоровья не позволило ему с полным вниманием отнестись к слушанию дела. Обвинение представлял Кристмас Хэмфри.
Согласно английскому уголовному кодексу приговор обвиняемому может быть вынесен только по одному убийству. Тимоти Ивенса обвинили в убийстве дочери Джеральдины. Поскольку между супругами происходили драки, могло случиться, что жена сама спровоцировала удар, за которым последовала смерть. Обвинение в смерти жены поэтому исключили из дела,
Сразу же после начала слушания Ивенс заявил о своей невиновности. Крвстмас Хэмфри выступил с обвинительной речью, взяв за основу нризнание Тимоти в полицейском участке Ногтинг Хилла. Затем в зал суда вызвали главного свидетеля обвинения. Место свидетеля обвинения занял серьезный пятидееятндвухлетний господин с лысой головой, высоким лбом и в очках с сильными стеклами.
– Клянусь перед Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. – эти слова Джон Холлидей Реджинальд Кристи, произнес торжественно и размеренно.
Хэмфри представил присяжным своего главного свидетеля. Он происходит из хорошей семьи, во время первой мировой войны четыре года был в армии, заслужил награды, был отравлен газами в результате немецкой атаки, во время второй мировой войны служил полицейским, дважды получил поощрения. Теперь не совсем здоров вследствие ранений, полученных на фронте. Не все в этой характеристике было правдой – Кристи преувеличил с отравлением газом и с четырьмя годами военной службы, на самом деле его призывали на два года. Но он хотел произвести хорошее впечатление на присяжных и добавил к своей биографии некоторые мелочи. Суд, конечно, не знал об этом. Кристи умел говорить вежливо, четко, толково и действительно добился того, чего хотел.
Малькольм Моррис построил защиту на той версии, которую Ивенс изложил полицейским в Мерт-Вейли и теперь выдвигал как единственно правильную. Защитник должен был задать Кристи крайне неприятные вопросы. Свидетель отверг предположение, что он провел неудачную попытку аборта Берил Ивенс, отверг как неслыханную ложь.
– Есть ли у вас, мистер Кристи, книги по медицине?
– Есть, но всего две, и одна из них устарела.
– Показывали ли вы эти книги обвиняемому?
– Нет, не показывал.
– Объясните тогда, откуда Ивенс знал, что у вас имеются такие книги? Ведь он не умеет читать.
Обвинитель Хэмфри тут же внес протест, и судья протест принял.
– Возьму на себя смелость предположить, – сказал Моррис в дальнейшем ходе судебного процесса, обращаясь к Кристи, – что вы вечером 8 ноября вынесли труп миссис Ивенс с помощью обвиняемого в кухню мистера Китченера.
– Это просто смехотворно, – ответил Кристи, – я страдал от боли в позвоночнике и в связи с колитом был на диете. В течение нескольких недель я питался только молочной кашей и был так слаб, что с трудом нагибался. Мне приходилось держаться за стены, а если нужно было поднять что-то с пола, то я опускался на колени. Чисто физически я не мог сделать того, что мне приписывают.
В заключение Моррис остановился на характеристике свидетеля. Он упрекнул обвинителя, что тот в нарушение всех правил восхвалял Кристи, прежде чем тот стал отвечать на вопросы. Кристи вовсе не тот безупречный человек, каким его представили. Он, Моррис, напомнит о некоторых темных пятнах в биографии свидетеля: в 1923 году – денежный штраф, в 1924-м – девять месяцев тюрьмы за воровство, в 1929-м – шесть месяцев принудительных работ за умышленное членовредительство, в 1933-м – три месяца тюрьмы за кражу автомобиля.
Хэмфри тут же восстановил пошатнувшийся престиж своего главного свидетеля:
– Все эти взыскания были семнадцать лет назад, с тех пор мистер Кристи ни разу ни в чем не провинился. Несмотря на инвалидность после первой мировой войны, он не остался в стороне, когда началась вторая, и пошел служить в полицию.
Миссис Кристи, выступавшая вторым свидетелем, подтвердила все, что сказал муж. Дальше должен был говорить Дженнингс. Он изложил полученное во время следствия признание Ивенса, но умолчал о противоречиях в показаниях обвиняемого и ремонтников. Последние вообще не были вызваны в суд. Протоколы их допросов в Скотланд-Ярде находились у обвинителя, и мистер Хэмфри обязан был показать их защитнику. Но по понятным причинам он этого не сделал.
Правила английского судопроизводства требуют, чтобы обвиняемый допрашивался в качестве свидетеля по собственному делу. Перепуганный, с бледным лицом Ивенс занял место для свидетеля. Он упорствовал в том, что не убивал жену и ребенка. Убийцей был Кристи. О смерти дочери он узнал вообще только в полицейском участке Ноттинг Хилла, а перед этим думал, что мистер Кристи отдал ее молодым бездетным супругам в Ист-Экшне. Ужасное известие выбило почву из-под его ног. Не осталось ничего, что давало бы опору в жизни. Чтобы иметь покой, никого не видеть и не слышать, он сказал старшему инспектору Дженнингсу неправду.
Различные варианты признаний Ивенса, а также улики – веревка, галстук, зеленое одеяло и прочее – были пронумерованы. Кристмас Хэмфри, когда допрашивал обвиняемого, использовал эти условные номера. Туповатый Ивенс не мог их запомнить и не соображал, о чем идет речь. Он запутывался в новых противоречиях, но продолжал упорно отрицать свою вину в смерти двух человек.
Хэмфри подчеркивал, что Ивенс патологический лжец, ему нельзя верить ни в одном слове.
– Вы утверждаете, что убийца – мистер Кристи, – говорил он. – Можете ли вы объяснить, почему он задушил вашу жену?
– Конечно, могу, он был целый день дома,
– Вы должны сказать, почему он задушил вашу жену!
– Этого я не знаю, сэр.
– Тогда вы нам, наверное, объясните, почему спустя два дня он убил вашу дочь?
– Нет.
Обвинительная речь продолжалась всего пять минут.
– Человек, стоящий перед судом, утверждает приподдержке своего адвоката, – восклицал Хэмфри, – что один из главных свидетелей обвинения должен сесть на скамью подсудимых, что этот человек убийца, аборт-махер, клятвопреступник. Но посмотрите на мистера Кристи внимательно. Он прошел, защищая отечество, две войны, получил награды и пожертвовал здоровьем. Небольшие его проступки остались в далеком прошлом. В злополучные ноябрьские дни он лежал больной в постели и физически не был в состоянии совершить два убийства. Поэтому убийцу зовут Тимоти Джон Ивенс, и не иначе.
Исходные позиции Малькольма Морриса были слабые. Он сослался на безупречное прошлое обвиняемого. Нет никаких доказательств, что до встречи со старшим инспектором Дженнингсом он знал о смерти своей дочери Джеральдины. Моррис напомнил о признании, сделанном 30 ноября в Мерт-Вейли, и о неумении Ивенса читать и писать.
– С 13 ноября прошло шесть недель, – развивал он свою мысль, – когда Ивенс говорил как свидетель, он повторил тогдашнее свое признание слово в слово. Для человека, который представлен здесь как лгун и сам признается, что говорит неправду, такое поведение не характерно. Он может, прямо как полицейский с записной книжкой, восстановить сказанное 13 ноября по памяти, повторить свою ложь – если это ложь – дословно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10