Но когда я объясню вам причины, которые побудили меня сделать это, думаю, вы и сами сочтете их достаточно вескими.
— А теперь, когда вы на меня посмотрели?
Миссис Смит непроизвольно взмахнула рукой. Вроде бы мелочь — но она совершенно не сочеталась с кроликовым манто и общим обликом гостьи. Лучше бы она продолжала мять и теребить носовой платок — а этот жест своей естественной грацией как-то выпадал из образа. Миссис Смит поняла это, но слишком поздно и произнесла, выговаривая с несколько утрированной простоватостью:
— Теперь так я точно решила с вами потолковать. Только вот с чего начать-то, не знаю.
Мисс Силвер молча продолжала вязать. В этой комнате она перевидела немало клиентов: и перепуганных, и убитых горем, и отчаянно нуждавшихся в поддержке и утешении. Миссис Смит, похоже, не принадлежит ни к одной из этих категорий. У нее есть свой план и собственные соображения, как его осуществить. Если она решит говорить, то обо всем расскажет сама, а если нет — будет молчать, и ничего тут не поделать. Неожиданно и резко миссис Смит решилась и заговорила.
— Понимаете, какая штука, — сказала она, — кажется, кто-то пытается меня убить.
Мисс Силвер слышала такое не впервые и, не выказав ни изумления, ни недоверия, спросила — спокойно и деловито:
— Что заставляет вас так думать, миссис Смит?
Руки в черных перчатках продолжали комкать платок.
— Это суп… у него был странный… вкус. Я к нему не прикасалась. Там была муха — в пролитой на стол капле.
Потом она так и лежала там — мертвая.
— Что произошло с оставшимся супом?
— Его вылили.
— Кто вылил?
— Та женщина, которая мне его принесла. Я сказала ей, что с супом что-то не так и она выплеснула его в раковину в ванной.
— В ванной?
— Да. Из-за ноги мне трудно спускаться вниз. Мне удобнее, когда все в одном месте. Я редко бываю на первом этаже с тех самых пор, как охромела. И умываюсь у себя наверху.
— Стало быть, женщина подала вам суп, а потом сама же и вылила. Что это за женщина?
— Прислуга — вроде сиделки. Я человек не совсем здоровый, так что она за мной присматривает. Только не вздумайте ее подозревать — она скорее сама отравится, чем отравит меня.
— Надо было сохранить этот суп, чтобы отдать на анализ, — усмехнулась мисс Силвер.
— Тогда мне это как-то в голову не пришло. Видите ли, это был суп из шампиньонов, и я подумала, вдруг туда положили какой-то другой гриб — просто по ошибке. Не то чтобы миссис… — она осеклась, вскинув голову. — Я хотела сказать, что хорошая кухарка всегда отличит поганку от шампиньона, разве нет?
Последнюю фразу мисс Силвер проигнорировала.
— Вы утверждаете, что тогда не придали этому случаю особого значения. Не объясните ли вы, отчего теперь вы думаете иначе?
Темные глаза пытливо смотрели на мисс Силвер из-за пыльной вуали. Помолчав, миссис Смит ответила:
— Потому, что это был не единственный случай. Когда подобные вещи случаются одна за другой, это заставляет задуматься, не так ли?
Спицы в руках мисс Силвер звякнули:
— Если подобных происшествий было несколько, я бы вас попросила рассказать о каждом из них по порядку, начиная с первого, — тон ее сделался абсолютно серьезным. — Вы что-то заподозрили именно после того случая с грибным супом?
— И да и нет. Видите ли, началось все даже не с супа.
— Хорошо, тогда скажите мне, с чего же.
— Ох, — вздохнула миссис Смит, — началось все с несчастного случая пять — нет, шесть месяцев тому назад.
— Что случилось?
— Дело было под вечер, знаете, когда уже темно, а свет еще не зажигают, — и я спускалась по лестнице. Вся штука в том, что я ничего не могу утверждать с уверенностью — знаете, как это бывает, когда упадешь — не помнишь и половины того, что произошло. Единственное, что я помню точно, это как я лежу в холле под лестницей со сломанной ногой, и не то что могу поклясться, что меня столкнули, но у меня есть определенные подозрения.
— Вы считаете, что кто-то вас столкнул?
— Может, столкнул, может, подножку подставил — это как раз не важно. И не спрашивайте меня, кто бы мог это сделать — это мог быть кто угодно из живущих в доме или вообще неизвестно кто. Но никому не удастся убедить меня, что я пересчитала все ступеньки просто так, по собственной воле.
— Понимаю… — сказала мисс Силвер задумчиво. — А следующий случай?
— Суп, о котором я вам уже говорила.
— А после этого?
Миссис Смит нахмурилась.
— Снотворное. Именно оно навело меня на мысль, что лучше посоветоваться с вами. Когда я сломала ногу, врач выписал мне снотворное, но я не слишком люблю подобные вещи. Они быстро получают над нами власть, я такого навидалась более чем достаточно. Поэтому я принимала его, только если боль становилась невыносимой. Пилюль всего было с полпузырька, и за шесть месяцев я приняла их штук шесть или семь. И вот на днях я решила снова ими воспользоваться. Ну, вы знаете, как обычно поступают в таких случаях — я перевернула пузырек и вытрясла все пилюли на" ладонь. Я просто смотрела на них и ни о чем таком не думала. Если бы выпала только одна эта пилюля, я бы, думаю, ничего и не заметила — иногда я просыпаюсь ночью и все думаю и думаю об этом, — но рядом с другими она показалась мне чуточку большей и немножко заляпанной, что ли, — как если бы с ней кто-то что-то делал. Я взяла лупу и внимательно ее рассмотрела: она была разрезана пополам и снова склеена. Мне стало страшно и я выбросила ее за окно.
Мисс Силвер кашлянула.
— Позвольте заметить, это был не самый разумный поступок.
— Конечно глупость, — честно призналась миссис Смит, — но тогда у меня было чувство — как сейчас помню, — что у меня оса в ладони, и я ее просто стряхнула прочь, и все.
— Это случилось недавно?
— В понедельник вечером.
Мисс Силвер отложила вязанье, подошла к письменному столу и вернулась с тетрадкой в блестящей голубой обложке. Положив тетрадь на колени, она принялась что-то записывать карандашом на странице, озаглавленной «Смит» с вопросительным знаком. Закончив писать, мисс Силвер посмотрела на гостью ясным и бодрым взглядом птички, высмотревшей наконец вкусного червяка.
— Прежде чем мы продолжим беседу, мне бы хотелось услышать имена и краткую характеристику всех людей, живущих в вашем доме. Только имена, уж будьте так добры, назовите настоящие.
Было заметно, что миссис Смит колеблется. Наконец она спросила с вызовом:
— Почему вы решили, что я намерена вам лгать? Мисс Силвер улыбнулась — эта улыбка в свое время завоевала доверие не одного клиента.
— Мне трудно поверить в то, что ваше имя действительно миссис Смит.
— Почему?
Карандаш в руке мисс Силвер не дрогнул.
— Потому что с той минуты, как вы вошли в эту комнату, вы играете роль. Вы боитесь, что вас узнают, и создали вполне убедительный образ особы, совершенно на вас не похожей.
— Если этот образ столь убедителен, — ехидно спросила миссис Смит, — почему же он не убедил вас?
Мисс Силвер посмотрела на нее серьезным взглядом:
— Почерк, — просто ответила она, — он очень многое говорит о человеке. Ваш, если можно так выразиться, принадлежит вовсе не миссис Смит, кем бы она ни была.
Даже почтовая бумага и та миссис Смит совершенно не подходит.
— Как это глупо с моей стороны, — низкий грудной голос мигом утратил последние признаки простецкой лондонской скороговорки. — Что-нибудь еще?
— О да. Миссис Смит не стала бы приделывать вуаль к такой старой шляпе. Она бы вообще не надела вуали. Мне показалось, что вам не хочется, чтобы я могла разглядеть ваши глаза. На самом деле вы боялись, что вас могут узнать.
— И вы меня узнали?
Мисс Силвер улыбнулась.
— Ваши глаза не так просто забыть. Вы старались смотреть вниз, но, хотя бы изредка, вам необходимо было смотреть на меня — ведь вы именно за этим сюда и пришли: взглянуть на меня и решить, стоит ли со мной консультироваться. Вы очень хорошо изменили свой голос — легкий акцент и отрывистая манера разговора, но выдали себя одним-единственным невольным движением. Мне кажется, что это ваш обычный жест, но вы воспользовались им в образе фру Алвинг в «Привидениях». Ваша левая рука поднялась и упала — простой жест, но в вашем исполнении такой сильный и такой трогательный. Он врезался мне в память на том незабываемом спектакле. И вот, стоило вам снова взмахнуть рукой, как я поняла: вы — Адриана Форд.
Адриана рассмеялась низким мелодичным смехом.
— Да я и сама это сразу поняла. Жест совершенно выпал из образа — хотя все остальное, по-моему, неплохо.
Манто из сокровищницы Мейсон — это моя горничная, а раньше была костюмершей. Шляпку она собиралась выбросить. Если честно, я считаю это настоящим произведением искусства — вуаль и все остальное. Но я боялась, что меня выдадут глаза. Фотографы всегда их акцентируют, — Адриана сдернула шляпку и растрепанный седой парик, высвободив собственные волосы — густые, коротко подстриженные, выкрашенные в золотисто-рыжий цвет. — Ну, так-то лучше, верно? Конечно, к костюму не подходит, да и грим не тот, но теперь мы, по крайней мере, можем видеть друг друга. Мне опостылело вглядываться в ваше лицо через эту проклятую вуаль.
Адриана бросила шляпку и парик на соседнее кресло и выпрямилась. Сутулость была для нее еще менее естественна, чем манто из кролика — осанка Адрианы Форд была весьма горделивой.
И больше не было ни миссис Смит, ни трагической фру Алвинг, ни ужасной, леденящей душу леди Макбет десятилетней давности, ни изящной Джульетты, которой зрители восхищались тридцать лет назад. Сняв маскарадный костюм, перед мисс Силвер сидела женщина, прожившая на свете много лет, полных побед и славы, — темпераментная, живая, властная, остроумная и умеющая глубоко чувствовать. Из-под красиво изогнутых бровей смотрели по-прежнему прекрасные темные глаза.
Мисс Силвер видела все это и еще то, что таилось в глубине этих глаз и в складках возле рта — бессонные ночи и дни, полные колебаний и душевной борьбы, покуда Адриана Форд наконец не решилась перевоплотиться в миссис Смит и прийти со своей бедой к незнакомой ей женщине. И сказала:
— Может быть, теперь вы все-таки сообщите мне те частности, о которых я вас просила.
Глава 3

Адриана Форд рассмеялась:
— А вы упорны, правда? — и вдруг перестала смеяться. — Вы хотите знать, кто был тогда в доме, и что делал, и почему я считаю, что кто-то пытается меня убить, не так ли? Хорошо, я дам вам список имен, но это поможет вам не больше, чем помогло мне. Временами мне кажется, что все эти покушения я сама себе напридумывала. И все-таки я пришла к вам — потому что поняла, что больше не в состоянии просто сидеть и ждать, пока еще что-нибудь случится. В Форд-хаусе бывает очень много народу. Я назову вам их имена и расскажу, кто они такие, но я хочу, чтобы вы ясно поняли, что я никого не подозреваю и не обвиняю. И вы должны пообещать, что по первому моему слову вы уничтожите все записи, которые сделали и забудете все, что я вам говорила.
— Я уже заверила вас, что все, что будет здесь сказано, останется между нами, — сказала мисс Силвер. — Кроме тех случаев, когда трагические события потребуют вмешательства закона.
Рука Адрианы поднялась и упала в том же самом жесте, который так запомнился мисс Силвер — легком, грациозном и выразительном.
— О, после нас — хоть потоп! Если меня убьют, можете делать все, что вам заблагорассудится! — воскликнула актриса с чувством, которое, впрочем, тут же иссякло — нахмурившись, она пробормотала:
— Зачем я это сказала?
Я не собиралась так говорить. Нам лучше заняться теми, кто бывает в доме, — она забарабанила пальцами по подлокотнику кресла. — Я не знаю, что вам обо мне известно, но все знают, что я оставила сцену. Живу в старом доме у реки в трех милях от Ледбери. Дом называется Форд-хаус.
Я купила его три года тому назад потому, что мне понравилось название. Я — урожденная Рутерфорд, но на сцену вышла как Адриана Форд. Некоторые из моих родственников остались верны своей шотландской фамилии, а некоторые, вслед за мной, стали называть себя Фордами. Я — последний представитель нашего старшего поколения. Ну а теперь — об обитателях Форд-хауса. Алфред Симмонс и его жена — дворецкий и кухарка. Оба служат у меня уже двадцать лет и живут в доме, как и Мейсон, которую можно назвать моей горничной. Она занималась моими костюмами и очень мне предана. Начала работать у меня еще девочкой, а теперь ей под шестьдесят. Еще двое приходящих служанок: девчонка по имени Джоан Катл — глупое создание, которое меня бесит, но невозможно представить себе, чтобы она захотела кого-нибудь отравить, — и вдова средних лет, чей муж был младшим садовником. Ее фамилия, если вам, конечно, интересно, — Прэтт. Рядом с домом живет садовник по имени Робертсон и при нем еще молодой человек — Сэм Болтон. Он обслуживает машину и вообще следит за техникой.
Пока мисс Силвер записывала имена в свою тетрадку, Адриана пребывала в мрачном молчании, а затем сказала:
— Ну, это все слуги Форд-хауса, и я не могу придумать ни малейшей причины, чтобы кто-то из них захотел убрать меня с дороги.
— А наследства им не положено?
— А как же! За кого вы меня принимаете? Мейсон служит у меня уже сорок лет, а Симмонсы — двадцать.
— Они знают, что упомянуты в завещании?
— Они бы очень огорчились, если бы я этого не сделала.
— Мисс Форд, я вынуждена просить вас выражаться точнее. Они действительно знают, сколько именно им положено по завещанию?
— Конечно, они это знают!
— И это значительная сумма?
— Я никогда не мелочусь!
— А остальным слугам тоже что-нибудь полагается?
— Да нет. По пять фунтов за каждый год службы. Так что всем остальным — не больше сотни.
Мисс Силвер провела под записями жирную черту.
— Так. Со слугами разобрались. Могу я спросить, кто еще живет в Форд-хаусе?
Палец Адрианы скользил по вырезанным на подлкотнике кресла листьям аканфа.
— Мой кузен Джеффри Форд и его жена Эдна. Джеффри уже под пятьдесят. Его доходы не так велики, как ему хотелось бы, так что жизнь деревенского джентльмена его вполне устраивает. Сначала он наносил мне визиты, которые от раза к разу становились все более продолжительными, а теперь он живет в Форд-хаусе почти постоянно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32