И эта милая миссис Филд, расстроенная и заплаканная, не говоря уж о Кармоне Хардвик, которая была погружена в свои явно невеселые мысли.
Мисс Силвер показалось, что она пережила какое-то потрясение, хотя и не плакала. А как странно вела себя миссис Мейбери, эта очень привлекательная молодая женщина, которую она мельком видела вчера вечером. Похоже, она не из тех, кто предпочитает одиночество компании. А тут взяла и укатила куда-то одна, хотя приехала ненадолго. Возможно, к Элану Филду это и не имело отношения, но миссис Филд была явно встревожена этим обстоятельством.
Мисс Силвер с сумкой для вязанья на руке неторопливо шла по раскаленной дорожке вдоль скалы, размышляя о трудностях постижения человеческой натуры. Новую сумку для вязанья ей подарила на день рождения ее племянница Этель. Сумка была сшита из красивого ситца с рисунком из пышно распустившихся разнообразных цветов в таком изобилии, которое нечасто встретишь в природе. Подкладка сумки была приятного зеленого цвета. Большое удобство представляли карманы, куда можно, было положить альбомы с образцами вязания, запасные спицы и клубки шерсти. Мисс Силвер с любовью вспомнила уехавшую племянницу, представляя ее встречу с семьей, с которой , она так не любила расставаться.
Время приближалось к часу дня. Дарси Эннинг, наверное, уже хлопочет с ленчем. Даже имея хороший холодильник, с продуктами в такую жару — проблема, а уж за чужеземной прислугой нужен глаз да глаз. Однако, поднявшись наверх, мисс Силвер с удивлением увидела, что Дарси вышла из комнаты матери, но, сделав несколько шагов, снова вернулась назад.
— Мама, мне нужно идти, надо позаботиться о твоем ленче. Мари принесет его.
Из полуоткрытой двери донесся недовольный голое миссис Эннинг:
— Мне не нравятся эти иностранные служанки, Дарси. Сколько раз я тебе говорила, а ты ничего не делаешь.
Когда я была еще девочкой, у моей матери была французская горничная. Так она читала наши письма. Я хочу, чтобы ты отослала Мари. Не люблю, когда она приходит ко мне.
Почему ты сама не посидишь со мной? Не уходи.
Мисс Эннинг вышла и, направившись к лестнице, увидела мисс Силвер. Из комнаты донеслось капризное всхлипывание.
— О господи! — нахмурившись, воскликнула Дарси.
Мисс Силвер кашлянула:
— Может, я могу помочь? Я посижу с вашей мамой, пока не принесут ленч. Вы же сейчас так заняты!
Дарси Эннинг торопливо кивнула:
— Вы так любезны! Мама, к тебе пришла мисс Силвер.
Миссис Эннинг была необычно возбуждена — лицо у нее раскраснелось, глаза блуждали. Она настойчиво просила мисс Силвер проверить, плотно ли закрыта дверь.
— А то она приоткрывается, а эти служанки стоят и подслушивают. Все иностранцы — шпионы, им нельзя доверять. Да и никому нельзя доверять, правда?
— Мне было бы очень грустно в это верить, — сказала мисс Силвер.
— А я давно уже грущу, — заметила миссис Эннинг. — Муж умер, Элан уехал, мы остались без денег. Он сказал, что не может жениться, потому что у него тоже нет денег.
Не могут же молодые жить без денег, правда? И Дарси никогда уже не была прежней. Люди всегда говорили, что она красивая. А какая она была веселая! Она убрала все фотографии, но я спрятала одну в книжечку для иголок.
Хотите взглянуть?
Это был моментальный снимок. Миссис Эннинг засунула его между розовыми фланелевыми страничками игольника. На фотографии были запечатлены темноволосая смеющаяся девушка и красивый молодой человек со светлыми волосами. Мисс Силвер едва успела взглянуть на снимок, как миссис Эннинг тут же выхватила его у нее из рук. Пальцы у нее дрожали, пока она снова прятала фотографию.
— Как он посмел уехать! — неожиданно громко воскликнула она. — За такие поступки человек должен нести наказание! Сотворил зло — будешь наказан! И в Библии говорится: «Око за око, зуб за зуб!» Может, он для того и вернулся, чтоб понести наказание. Я как раз об этом думала и вдруг услышала его голос. Я сказала Дарси, что это его голос, а она говорит, нет. Нехорошо лгать, правда ведь?
Как будто я не знаю голос Элана — Элана Филда!
Она долго бормотала все в том же духе, пока не открылась дверь и не вошла служанка-француженка Мари с подносом. На нем стояли красиво оформленная заливная телятина, салат и лимонад со льдом. Мари несколько раз стрельнула по комнате глазами, поставила поднос на маленький столик и ушла, неплотно прикрыв дверь.
Миссис Эннинг громко и сердито воскликнула:
— Хочет подслушать, что я говорю об Элане Филде!
Пусть слушает! Мне все равно. И пусть все слышат, потому что это правда! Он должен быть наказан! Я же говорила, она подслушивает под дверями!
Глава 11

Джеймс Хардвик спешил домой. «Еще несколько минут, и я увижу мою Кармону. Завтра наверняка будет тепло, мы отправимся на мыс, и домой вернемся только к вечеру…» — так думал Джеймс, подъезжая к дому над обрывом. Удивительно, но даже через три года их совместной жизни, то ощущение чуда, которое он испытал, впервые увидев Кармону, не исчезало. Ему часто приходилось уезжать из дома, но за расставанием следовала встреча. И каждая их встреча была окрашена любовью.
В семь часов вечера машина подъехала к дому. Расплатившись с шофером, Джеймс отпустил такси. Он поднялся по ступенькам и вошел в дом. После ослепительного солнца, холл показался особенно хмурым. А бой старинных часов усугубил и без того мрачную обстановку. Переждав их бой, Джеймс прислушался. Из открытой двери гостиной до него донеслись голоса.
— Умоляю тебя, Элан! — воскликнула Эстер Филд.
Джеймс замер на месте. Элан Филд здесь, в доме! Этого не может быть! Эстер, наверное, говорит о нем, а не с ним. Он пересек холл и вошел в комнату.
В гостиной, потягивая напитки, сидели семеро, но взгляд его сразу остановился на Кармоне. Как же он соскучился! Она была в белом платье, шляпа ее лежала на подлокотнике соседнего кресла. Волосы немного растрепаны, лицо бледно. В руке запотевший бокал лимонного напитка со льдом. Волна воспоминаний о первой встречи с новой силой захлестнула его. Джеймсу захотелось крепко обнять Кармону, поцеловать ее. Но кроме нее, в гостиной были Треверы, Адела Кастлтон, Эстер Филд и Пенни Мейбсри и… тот, кого он хотел видеть меньше всего, — Элан Филд.
Да и Кармона не была готова к страстной встрече истосковавшихся любовников. Она подошла к своему мужу, подставила щеку для поцелуя и, едва Джеймс коснулся губами ее щеки, вернулась на свое прежнее место. «Будто облобызал манекен в витрине магазина», — подумал Джеймс. Пока он здоровался с Треверами, Аделой и Эстер, пока Пеппи Мейбери готовила ему напиток, предположив, что он умирает от жажды, Кармона с отрешенным видом стояла в стороне.
Взяв свой бокал, Джеймс подошел к ней и, обращаясь к Элану, заговорил:
— Ты здесь, Филд! Чем обязаны?
— Не век же мне мотаться по чужим странам. — И после некоторой паузы продолжил:
— Да не волнуйся, я ненадолго.
У меня есть дело к Эстер. Думаю, много времени оно не займет. А остановился я у Эннингов. Боже мой, как изменилась Дарси, как она подурнела. И неудивительно. Неблагодарное это дело — зарабатывать на выживших из ума старухах! Лучше смерть, чем такая жизнь. — Элан поставил бокал и повернулся к Кармоне:
— Ну, мне, кажется, пора. В пансионе кормят в половине восьмого. В такую-то погоду! Эстер, дорогая, увидимся утром. Пеппи, я могу отнять у тебя минутку?
Когда Пенни вернулась, в гостиной никого не было, все пошли переодеваться к ужину. Она тоже направилась в свою комнату, нервно теребя нитку жемчуга.
Джеймс вышел из ванной, Кармона стояла перед зеркалом, прикалывая к желтому платью жемчужную брошь.
— Наконец-то мы одни.
— Не сейчас, — она предостерегающе вытянула руку, — мне надо поговорить с тобой.
— Кармона, что-то случилось? Что здесь нужно Филду?
— Он приехал повидаться с Эстер. Ты же слышал, что он сказал: у него к ней дело.
— Наверное, понадобились деньги.
— Наверное.
— Так о чем ты хотела поговорить со мной?
До этого момента ничего кроме холодной пустоты она не чувствовала. Сейчас же на смену оцепенению пришла боль. Сердце ее дрогнуло.
— Нет, не сейчас. Все потом. Сначала надо пережить вечер, — заговорила она, — Эстер расстроена. Оказывается, я не могу говорить об этом и не хочу. Все потом.
Джеймс взглянул на каминные часы и сказал:
— И все-таки, я бы хотел знать, что происходит в этом доме. У нас есть полчаса. Ты можешь все рассказать мне, пока я одеваюсь.
— Нет, Джеймс… не могу.
Он бросил на нее пристальный взгляд:
— Дорогая, в чем дело? Что Филд сказал тебе? Он тебя чем-то расстроил?
— Я не хочу…
— Так в чем же дело? Давай выкладывай, — резко сказал он.
Он требовал ответа, хотя уже понял все сам. Филд рассказал Кармоне, как отказался от нее за пять тысяч франков. Ее состояние понятно. Но как Филд мог признаться в такой низости, у Джеймса не укладывалось в голове.
Кармона отступила на шаг. Никогда Джеймс не позволял себе разговаривать с ней в таком тоне. Что-то внутри у нее сжалось, а потом взорвалось гневом. Джеймс увидел, как расширились и сверкнули ее глаза.
— Кармона, что он сказал тебе?
— А ты не догадываешься?
— Думаю, будет лучше, если скажешь ты.
Она попятилась. Спинка кровати преградила ей путь.
Она почувствовала себя загнанным зверем.
— Нет.
Джеймс Хардвик подошел и положил руки ей на плечи:
— Скажи мне, что он сказал.
Это было ошибкой — сейчас к ней нельзя было прикасаться. Что-то дикое, давно отжившее вдруг ожило в ней и вспыхнуло гневом. Она смотрела на Джеймса так, словно ненавидела его.
— Он сказал, что ты заплатил ему, чтобы он бросил меня.
Она метнулась к двери, поранила об ручку ладонь, но даже не почувствовала этого. Словно дикое неразумное существо, она рванулась из западни. И если бы Джеймс в эту минуту попытался удержать ее, она бы закричала. Оказавшись за дверью, Кармона глубоко вдохнула. Наконец-то отчаянье разразилось гневом, она была рада, что дала волю своим чувствам.
Джеймс не тронулся с места. Теперь, когда он узнал, в чем дело, нужно было обдумать, как вести себя, чтобы облегчить Кармоне боль. Хорошо, что она не сдерживала себя, хорошо, что позволила обиде выйти наружу. Так она меньше будет страдать. А это самое главное.
Джеймс стал одеваться.
Глава 12

Вечер тянулся нескончаемо долго. Напряжение витало в воздухе. Кармона изо всех сил старалась играть роль гостеприимной хозяйки. Временами ее охватывал звериный страх, но она научилась с ним справляться. Ощущение, что она смотрит в пропасть, пропадало, как только вспоминалась боль, которую ей причинил близкий человек.
И тогда на смену страху приходил гнев. Она обдумывала, что скажет Джеймсу, когда они останутся одни.
Если бы Кармона не была так поглощена своим горем, то заметила бы, что Пеппи слишком часто наполняет свой бокал, что лицо у нее раскраснелось, язык развязался.
Эстер забеспокоилась. Адела Кастлтон, оторвавшись от пасьянса, удивленно подняла бровь.
Пеппи рассмеялась.
— Я, кажется, всех шокирую.
Джеймс налил ей чашку кофе со льдом.
— В такую жару много пить не стоит, — спокойно сказал он. — Глотни-ка этого и пойдем на террасу. Там, должно быть, прохладно.
Пеппи как-то странно передернулась.
— Ни за что! Мне не нравится сад вашего дядюшки, Днем он просто безобразный, а в сумерках ужасный. Все эти фигуры будто подкарауливают тебя в ночи.
Кармона наблюдала за ними. Джеймс был на высоте.
Впрочем, как и всегда. Это его особенность — что бы он ни делал, все кажется правильным. Несмотря на пережитый шок и гнев, Кармона понимала, что немногие в подобной ситуации смогли бы вести себя как Джеймс — с абсолютной непринужденностью, хоть и внешней.
Однако все попытки Джеймса оживить обстановку не увенчались успехом. Он побудил Тревера сказать что-то лестное о Билле Мейбери, который всем нравился. Вовлек Мейзи Тревер в разговор на ее любимую тему. Но втянуть в этот разговор Эстер и леди Кастлтон у него не получилось.
Адела сидела, склонив свое красивое бледное лицо над пасьянсом, и точными изящными движениями перекладывала карты. На одной руке сверкал крупный бриллиант, на другой — кроваво-красный рубин.
— И я единственная, которая знала все подробности этой истории, — рассказывала тем временем Мейзи Тревер. — В то время я была совсем еще ребенком. Но вы же понимаете, какой интерес вызывают подобные вещи, особенно если все говорят об этом шепотом, а тебя отсылают заняться цветами или еще чем-нибудь Он был очень видным человеком, женатым, а она — только на год старше меня. Так что я, естественно, сгорала от любопытства.
И накануне их бегства она мне все рассказала.
Кармона слушала историю старого, давным-давно забытого скандала. И удивлялась тому, сколько боли, позора и страданий скрывает в себе равнодушное время.
Неожиданно для всех Адела Кастлтон встала.
— Надеюсь, вы меня простите, если я пойду спать.
У меня разболелась голова. Не надо было так долго сидеть на солнце.
— Тебе что-нибудь дать? — участливо спросила Кармона.
— Да нет, — с рассеянным видом ответила Адела. — У меня есть хорошие таблетки. Я только не помню, где они. Может, ты поможешь мне? — Всегда уверенная в себе, леди Кастлтон была неузнаваема. Они вышли из гостиной, Кармона приобняла ее и почувствовала, что Адела благодарна ей за это.
В спальне с желтыми шторами и блестящим желтым покрывалом Адела села на краешек кровати и сказала:
— Они где-то на туалетном столике. Да, вот этот пузырек. Я редко пользуюсь ими, но если уж принимаю, то восемь часов крепкого и глубокого сна мне обеспечены.
Сегодня, чувствую, они мне необходимы. Ты не подашь мне стакан воды, он там, на умывальнике?
Ад ела вытряхнула на ладонь две таблетки, поднесла их ко рту, запила водой и поблагодарила Кармону:
— Я тебе буду очень благодарна, если ты заглянешь ко мне перед сном. Такой головной боли у меня никогда не было. Думаю, я быстро засну, и тогда уж ничто не сможет разбудить меня. И все-таки, на всякий случай…
Кармона подождала, пока Адела улеглась, и снова спустилась вниз.
Длинный вечер подходил к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27