— Так-так… очень любопытно… — бормотал сам себе Фролов, напряжённо обдумывая сообщение.А на том конце снова прорывался сквозь треск, гудки и шум все тот же голос:— Так что, товарищ Фролов, может, возьмём «знакомого»? Или как?..— Ни в коем случае! Только следить!.. Слышите?.. Алло… Алло… Только следить!.. — встревоженно приказал Фролов в трубку. А сам тем временем достал из ящика стола присланное Кольцовым донесение, положил на аппарат все ещё гудевшую всеми шумами телефонную трубку и снова стал вчитываться в текст: «Динамит доставлен по адресу: Киев, Безаковская,25…» Странно… Этот адрес — лишь один из трех, по которым прошёл Осадчий. И пошёл дальше, по четвёртому… Очень странно!..Фролов ерошил волосы и неотрывно смотрел на разложенные на столе бумаги. В нем все сильнее нарастало тревожное ощущение — что-то здесь не так… Собрав со стола бумаги, он отправился к Лацису.Мартин Янович сразу понял, что Фролов пришёл к нему с чем-то важным. Он указал глазами на стул, а сам упёрся ладонью в подбородок и негромким задушевным голосом сказал:— Слушаю, Пётр Тимофеевич.— Несколько дней назад, — решительно начал Фролов, — Кольцов переслал текст случайно увиденного им донесения. Оно было подготовлено контрразведкой и предназначалось для отправки в Киев… — И Фролов обстоятельно рассказал Мартину Яновичу о сомнениях, которые вызвало это донесение. После чего достал из кармана лист бумаги и положил его перед Лацисом: — Ночью в Киеве объявился небезызвестный нам связной Щукина Мирон Осадчий. Весь сегодняшний день он болтался по городу, интересовался различными адресами… вот этими…Лацис заинтересованно взял лист, стал внимательно его изучать. На лбу его собрались суровые складки.— В том числе и Безаковской, двадцать пять?— В том-то и дело.— Интересно… Оч-чень интересно… — Лацис порывисто встал, несколько раз быстро прошёлся по кабинету, остановился напротив Фролова. — Осадчий где сейчас?— На Александровской.Склонившись над бумагой, Лацис снова стал внимательно всматриваться в неё, словно на ней вдруг проступили какие-то таинственные знаки.— Жилянская улица — Гриценко… Безаковская — Поляков… — старательно вполголоса, точно перечисляя каких-то старых знакомых, перечитывал он адреса.Фролов слушал Лациса и устало кивал головой. Затем задумчиво потёр переносицу пальцем раз-другой и неспешно высказал предположение:— Может, Щукин по этим адресам кого-то ищет?.. Или проверяет свои старые явки и агентуру?..Лацис отрицательно покачал головой.— Щукина я хорошо знаю, — объяснил он. — Очень хорошо, хотя нас никогда не представляли друг другу. — Лацис позволил себе на мгновение разрядить напряжение иронией и тут же продолжил сухо, лаконично, не делая ни малейшей паузы на отбор самого необходимого, — мысль его работала с той отточенной мгновенностью, которая всегда и удивляла и восхищала всех, кто близко соприкасался с Мартином Яновичем: — Полковник Щукин служил в контрразведке в Петербурге. Был одно время ненадолго прикомандирован к московскому жандармскому управлению. Большой мастер работы с агентурой… Хитёр, осторожен… Нет, он не доверил бы столько своих секретов одному человеку, тем более такому, как Мирон Осадчий.Лацис, по привычке, подошёл к широкому окну кабинета. На город уже давно опустилась недобрая свинцово-серая ночь, и купола Софийского собора стали белесыми, похожими на слитки чернёного, старинного серебра. По лицу Лациса бродили отблески каких-то мыслей.— А может, все-таки взять Осадчего? — неуверенно предложил Фролов.Лацис не ответил. После долгого молчания сказал:— Вариант первый. Безаковская ещё не была явкой. Но предназначалась… Если Осадчего не возьмём, значит, явка надёжная… — Но тут же замахал руками: — Нет! Не то! При чем здесь остальные четыре адреса? Наконец, при чем здесь весь текст донесения Кольцова?И снова — насторожённая тишина, полная невысказанного собеседниками недоумения. Только мерный и неутомимый звук шагов Лациса.— Вариант второй. Динамит хотели забросить на Безаковскую. Но кто-то или что-то помешало. И тогда Щукин послал Осадчего выяснить, что случилось… — И снова Лацис тут же сам себе досадливо ответил: — Тоже ерунда! Не вписываются другие адреса!.. И вообще все это не из той оперы… Дай характеристику этих адресов, — после некоторого раздумья тихо попросил он.Фролов взял в руки список и неторопливо стал рассказывать:— На Жилянской Осадчий интересовался Гриценко. Это бывший управляющий банком. Умер год назад. Сейчас в его особняке детский приют… На Прорезной вертелся возле восьмого дома. Кем интересовался — неизвестно. Спугнул милиционер… Ну и о Безаковской вы знаете.— А четвёртый адрес? — сощурив глаза, напомнил Лацис.— На Александровской? Бродит по улице, тоже кого-то ищет.Тяжёлая и душная ночь постепенно почернела, утяжелилась. И вот уже Фролов перестал видеть лицо Лациса. Только силуэт его время от времени проецировался на окно и снова растворялся в голубой темени комнаты.— Может, свет зажечь? — спросил Фролов.— Не нужно. Так лучше думается…Он долго ходил по тёмному кабинету. Молчал. Вдруг резко остановился и застыл, глядя в одну точку. Затем подошёл к выключателю, повернул его — кабинет залил электрический свет. Вынул из книжного шкафа тоненькую книжицу, стал её нервно листать. Несколько раз удовлетворённо хмыкнул, затем сказал Фролову:— А хочешь, я скажу тебе, к кому шёл Осадчий на Прорезную?.. К господину Тихомирову! Бывшему владельцу скаковых конюшен при городском ипподроме.— Та-ак? — даже опешил ко всему привыкший в общении с Лацисом Фролов.— На Александровской, вероятнее всего, будет интересоваться известным кондитером Герцогом.Поражённый Фролов подошёл к Лацису, протянул руку к книге.— Что это такое?— Это?.. — улыбаясь, переспросил Лацис. — Всего лишь телефонный справочник. Я тебе говорил — я Щукина хорошо знаю. Столкнулся с ним в январе пятнадцатого года. Он тогда был прикомандирован к жандармскому корпусу, для активизации его работы. А я, понятно, нелегально жил под Москвой, в районе Петровско-Разумовского, и у меня на квартире размещалась наша подпольная типография…Лацис открыл небольшой палисандровый ларец с папиросами. Сколько Фролов помнит Мартина Яновича, у него на столе всегда стоит этот нарядный ларец, хотя курит он редко, на улице — никогда, только в кабинете и только тогда, когда решает какую-либо сложную задачу и мысли напряжены до предела. Вот и сейчас, анализируя создавшуюся ситуацию, Лацис закурил и, отойдя к окну, опёрся на подоконник, продолжил:— Провокатор Поскребухин помог Щукину узнать, что кто-то из крупных московских купцов систематически передаёт на содержание типографии значительные суммы денег. Помню, как охранка засуетилась — и все без толку. Кто этот купец, выяснить никак не удавалось. И тогда Щукин выписал из справочника «Вся Москва» адреса очень богатых торговцев и почтой послал им по экземпляру листовки — они у него, конечно, были. Как ты догадываешься, все листовки через околоточных и приставов вернулись обратно. Кроме одной. Кроме той, что была послана купцу первой гильдии Чичкину. Это и был тот самый купец, который давал деньги на нашу типографию… Для нас это был, сам понимаешь, горький урок.— Все это очень смахивает на дело Ленгорна, — уточнил для самого себя Фролов.— Да, господин полковник попросту повторился! Вот и я подумал: а не повторяется ли он снова? По крайней мере, с телефонным справочником я, похоже, угадал. — Лацис подошёл к Фролову: — Это вот самый последний справочник. Смотри! На Александровской телефон был только у господина Герцога, на Жилянской — у Гриценко, а на Прорезной — у Тихомирова… Боюсь, что это капкан, в который мы уже влезали. — Лацис досадливо бросил на стол справочник, так и не долистав его.— Вы имеете в виду арест доктора Полякова? — глухо спросил Фролов, неловко ёрзая на стуле.— Да. — Лацис посуровел. — Последнее время мы стали хорошо информированы о делах в штабе Ковалевского. Это, конечно, не ускользнуло от внимания Щукина… Предположим, он в чем-то заподозрил Кольцова… адъютант… имеет доступ к секретным документам… Но подозрение надо проверить. Для этого прибегает к старому и неоднократно испытанному способу: подсовывает Кольцову сообщение о подготовке диверсии. С адресом, взятым из справочника. Если Кольцов не тот, за кого себя выдаёт, этот якобы диверсант будет арестован.— Что мы и сделали, — удручённо подтвердил Фролов. — Но как в этот вариант вписываются остальные адреса?— Щукин может подозревать не одного Кольцова. И тогда каждому, кого он подозревает, подложит по сообщению, меняя лишь адреса… Остаётся проверить, по какому адресу, произведён арест.— Похоже, вы правы. — Фролов взволнованно прошёлся по комнате. — Но в таком случае мы подписали Кольцову смертный приговор. Об аресте на Безаковской Осадчий узнает… и тогда… Может, арестовать Осадчего?— Что ты! Наоборот! — Лацис оживился, его голубые глаза озорно заблестели. — Наоборот, доктора Полякова надо немедленно освободить и извиниться перед ним. А вот, скажем, на Прорезной пусть Мирон узнает, что господин Тихомиров арестован чекистами… Понимаешь?— П-понимаю, — сначала не очень уверенно ответил Фролов, затем тоже озорно заулыбался. — Понимаю!..На следующий день Мирон продолжил свои обходы по адресам. Побывал на Бассейной — там было все спокойно. Господина Карташева, правда, он не застал, но словоохотливая прислуга сказала, что хозяин час назад пошёл по делам и будет к обеду.На Безаковской ему открыл сам доктор Поляков. В квартиру не впустил, сказав, что больше не практикует.С Безаковской Мирон снова отправился» на Прорезную, нашёл знакомый дом. Украдкой осмотревшись, он хотел уже войти во двор, как навстречу ему вышла дородная дворничиха в фартуке.Это было как раз то, что нужно Мирону. Он спросил:— Не скажете, вроде где-то здесь квартира Тихомирова?Дворничиха неторопливо оглядела Мирона с головы до ног и в свою очередь спросила:— А ты по делу какому или же сродственник?— Во-во! — обрадованно закивал Мирон. — Сродственник я! Близкий, можно сказать, сродственник…Дворничиха скорбно подпёрла кулаком увесистый подбородок и к ужасу Мирона запричитала:— Двадцать лет жил туточки Сергей Александрович. Курицу не заобидел, не то что человека. И на тебе, злыдни подколодные! Да что же это такое — милейшего человека!..Мирон, воровато оглядываясь, попятился от дворничихи.— Кол тебе в глотку! — просипел он. — Что ты, дурная баба, орёшь на всю улицу!— Так в Чеку его намеднись забрали, — продолжала причитать дворничиха.Мирон ощерился и сунул руку в карман поддёвки. «Скорей, скорей отсюда!» — заторопил он себя.Через несколько мгновений он уже шёл вверх по Прорезной. Шёл, еле сдерживая звериное желание бежать, как можно дальше бежать от этой тихой улочки, от этого в одночасье ставшего ему чужим города.К вечеру Мирон ушёл из Киева. А на следующее утро чекисты доложили, что он благополучно перешёл линию фронта.Об этом и сообщил Фролов Лацису, явившись для ежедневного утреннего доклада.— Ну что ж! Будем надеяться, мы правильно расшифровали эту головоломку. — Лацис внимательно взглянул на Фролова: — Есть ещё новости?— Да, — сдержанно ответил Фролов.— Садись!Лацис не любил, когда ему докладывали стоя. Он умел слушать. Часто просил повторить. Тут же сводил воедино разрозненные, слышанные им в разное время факты. Тут же их анализировал.— Кольцов сообщает, что к Деникину прибыли представители английской и французской военных миссий… — нарочито бесстрастным голосом начал Фролов.— Слетается вороньё… — тихо сказал Лацис.— На днях их ожидают у Ковалевского, — продолжил Фролов.— Вот как? — удивлённо вскинул брови Лацис.— Да, так сообщает Кольцов. Ковалевский готовится к переговорам.В кабинет к Лацису деловито вошёл начальник оперативного отдела 12-й армии Басов. Одет щегольски — в новенький, защитного цвета, военный костюм из мериносового сукна. Лицо озабоченное, взгляд многозначительный.— Мартин Янович, прошу прощения, хотел кое-что уточнить в связи с эвакуацией штабных документов, — вежливо произнёс он.— Если время терпит, давайте отложим этот разговор на час, — попросил его Лацис.Басов хотел было тут же стремительно выйти. Но Лацис задержал его:— Владимир Петрович! Уделите минутку!— Слушаю вас, — подойдя к столу, Басов поднял на Лациса вопросительный взгляд.— Хочу с вами проконсультироваться. Нам стало известно, что военные миссии французов и англичан после посещения Деникина намерены встретиться в Харькове с Ковалевским. Предстоят переговоры… Как вы думаете, что бы все это могло означать? — спросил Лацис совсем будничным тоном.Басов на мгновение задумался, утвердительно тряхнул головой:— Все правильно. По иному и быть не должно… Не так давно английская «Тайме» опубликовала заметку. В ней говорится, что пост военного министра в новом русском правительстве, вероятно, будет предложен генералу Ковалевскому, — чётко отвечал гость, — Таким образом, генерал Ковалевский для союзников уже не просто командующий Добровольческой армией, но и без пяти минут военный министр.«Ишь, словно по-писаному отвечает! — пытливо поглядывая на Басова, одобрительно подумал Фролов. — Это ж сколько надо было учиться, чтоб вот так грамотно уметь все анализировать!..»— Что касается переговоров, то, что ж, и это понятно, — продолжал между тем Басов. — Добровольческая армия движется на Москву. И Деникин справедливо решил, что Ковалевский лучше знает свои нужды в вооружении, а главное — лучше сумеет выпросить все необходимое. Заметьте, психологический фактор Деникин тоже учёл. Одно дело — вести переговоры в Екатеринодаре, а иное — в Харькове, откуда до Москвы рукой подать… Но это, конечно, мои предположения. Вполне возможно, что я ошибаюсь!.. — После этого Басов выразительно посмотрел на часы с затейливой монограммой, которые извлёк из кармашка галифе, с деловой озабоченностью обратился к Лацису: — Значит, разрешите зайти через час?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63