— Это будет потом… А сейчас я имею право жить как заблагорассудится. И нынешняя минута — моя, Хэнк…
Фросту припомнилось, как он впервые поцеловал Марину — там, на юге, в президентском дворце. Как молотили дождевые струи по их прижимавшимся друг к другу телам. Как он изо всех сил старался напиться до бесчувствия — но кому бы удалось это сделать рядом с Мариной?
Он сомкнул глаз, опять припомнил ветер, дождь, балкон, сверкание молний; первую, сумасшедшую ночь любви.
И поцеловал Марину.
Поцеловал нежно, радостно, исступленно.
Уповая, что не совершает кощунства, делая это в монастырском саду.
Глава четвертая
— Расскажи-ка мне о Рамоне. Что он за фрукт?
— Газет не читаешь?
— Не выношу.
— А журналы?
— Читаю, но редко.
Марина рассмеялась.
— Хорошо, о мой непросвещенный полководец. Внемли и запоминай. Лет сорока; возможно, чуть старше. Красив — но конфетной, почти женственной красотой…
— Понятно. Червонный валет.
— Угодил в точку. Любимец Фиделя Кастро, и один из надежнейших его подручных. Революционный вождь. Персонаж романтической повести.
— Я не читаю романтических повестей.
— Господи, помилуй, да ты вообще хоть что-нибудь читаешь? — возмутилась Марина.
— Читаю. Нашего Шекспира. Вашего Сервантеса. А чуши не люблю. Ее и в жизни моей с избытком достает. Излагай дальше.
— Настоящее имя Эрнесто Рамона — Франциско Перетта. Он полуитальянец…
— Данте я тоже перечитываю, — вставил Фрост.
— Ты невыносим, — прыснула Марина. — И с тобою рядом чувствуешь себя полуграмотной школьницей. Как можно, имея подобные мозги, заниматься международным разбоем?
— А кто бы отвоевывал твою игрушечную страну, если бы я преподавал языки да литературу полуграмотным школьникам? Излагай дальше.
— Подлинный Рамон был родом из Монте-Асуль. Из вполне приличной, хотя и склонявшейся к левым убеждениям, семьи. Что стало с этим беднягой — понятия не имею. Перетта — кубинский выходец. Учился в Москве, и в России же прошел всю необходимую террористическую подготовку. Марионетка чистейшей воды — правит лишь по прямым указаниям Кастро. И девяносто шестой пробы палач. Впрочем, у красных такие в особой чести.
— Само собой. Дальше.
— О Рамоне рассказывать больше нечего. Излагаю общую обстановку. После крушения, в котором погиб генерал Коммачо, между монтеасулийскими антикоммунистами возник жесточайший раскол. Адольфо, генеральский племянник, начал собственную войну против Рамона и его клики. Рамон ответил ужасающими… как это у них зовется?
— “Чистками”. Советское словцо.
— Да, спасибо. “Чистками”. Редакторы, журналисты, радио— и телекомментаторы — все, кто пытался хотя бы намекать на правду о коммунизме, Кастро и самом Рамоне, — либо гибли, либо исчезали бесследно.
Фрост понимающе кивнул.
— Несколько месяцев спустя Адольфо связался со мною. Сказал, что готов содействовать всемерно, а счеты сведем после, когда выметем нечисть и дадим государству покой.
— Счеты сведете? Какие, прах побери, счеты?
— Хэнк, ты… Понимаешь, Адольфо считает меня виновной в гибели генерала. Называет убийцей своего дяди. Знает лишь половину того, что произошло на деле, но совершенно убежден в своей правоте. Странное союзничество. И трудное, будь уверен. Однако нас объединяет ненависть к Рамону, и Адольфо можно доверять всецело — пока не завершится битва. А после нее…
Марина помолчала и произнесла:
— Думаю, отец правил весьма неверными способами. После битвы Монте-Асуль впервые узнает, что такое демократия, а не самозваная диктатура.
— Кажется, политическую обстановку ты изложила. Перейдем к делам военным. Каковы паши силы?
— Армия Адольфо сражается внутри страны, и о ней лучше всего мог бы рассказать он сам. Касательно моего отряда… Он полностью состоит из наемников. Таких, как ты, — засмеялась Марина. — Прости, Хэнк, я сморозила глупость. Таких, как ты, больше нет, и быть не может. Но под начало твое попадают французы, немцы, канадцы, кубинские эмигранты, несколько англичан и американцев. Все они ждут не дождутся, когда, наконец, прибудет главнокомандующий.
— А почему ты выбрала меня?
— Потому что покойный отец искренне считал тебя военным и диверсионным гением. И я согласна с этой оценкой.
— Что ты рассказала обо мне своим людям? — осведомился Фрост.
— Что ты очарователен, — улыбнулась Марина.
— Прекрасно. А еще?
— Все, что возможно рассказать без опаски. Служил во Вьетнаме, десантник, диверсант. Частный детектив. Культурный человек, умница. Воевал наемником в Родезии. В иных африканских странах. В Латинской Америке.
Марина лукаво скосила глаза:
— Также предупредила: ты не выносишь ночных тревог, ибо после заката занимаешься любовью. Со мною.
— Понимать, как прямое приглашение?
— Si. Да, конечно!
Фрост помолчал, пожал плечами:
— Но только если будешь нежна и ласкова с неопытным безусым юнцом… Оба расхохотались.

Капитан Генри Фрост, одноглазый наемник, не спавший уже тридцать шесть часов, облаченный в измятую, прямо из дорожного чемодана вынутую, пятнистую форму, небритый, стоял на носу маленького катера, приближавшегося к трем старым, потрепанным грузовым судам, и готовился принять командование армией.
Пожалуй, только лихо заломленный берет придавал Фросту немного самоуверенности.
Марина, подумал наемник, наверняка договорилась со службой береговой охраны — в противном случае, полицейские вертелись бы вокруг этих судов, как осы у банки варенья.
Катер ошвартовался у среднего корабля.
Спустили веревочный трап с отполированными временем деревянными перекладинами. Первой поднялась на борт сеньорита Агилар-Гарсиа, за нею вскарабкался Генри Фрост, самочинно произведенный будущей правительницей Монте-Асуль в фельдмаршалы. “Или адмиралы?” — мысленно ухмыльнулся наемник.
Он остановился на квартердеке и обозрел выстроившихся ровными шеренгами солдат. На этом судне их было несколько сотен, а сколько именно — еще предстояло выяснить.
Разнообразнейшее обмундирование. Разнокалиберное оружие всевозможных систем. Н-да… С боеприпасами как выкручиваться прикажете, господа хорошие?.. Разноцветные лица — преобладают белые, но полно смуглых, попадаются черные, заметны даже несколько восточных, узкоглазых. То ли японцы, то ли китайцы… Возможно, корейцы.
Звучный, глубокий голос рявкнул с несомненным британским выговором:
— Рррав-няйсь!
Ряды наемников подобрались.
— Смиррр-но!
Обладатель внушительного и хорошо поставленного командирского голоса приблизился, вытянулся в струнку, взметнул руку в безукоризненно четком приветствии:
— Сэр!..
Фрост посмотрел на британца, обернулся к Марине. Молодая женщина буквально сияла.
Пожав плечами, наемник, в свой черед, отдал честь. О погонах, либо иных знаках различия, это войско, видимо, позабыло напрочь. В каком чине стоящий напротив человек, черт возьми?
Англичанин застыл не шевелясь.
— Здесь распоряжаетесь вы? — осведомился капитан.
— Так точно, сэр. Вплоть до вашего прибытия.
— Что ж, я прибыл. Дайте команду “вольно”…
Не представляя, чем заниматься дальше, Фрост опять оглянулся на Марину. Та немедля пришла на помощь:
— Я обещала, Хэнк, что ты обратишься к людям со вступительной речью.
— Спасибо, удружила, — еле слышно сказал наемник. — Отродясь не чувствовал себя таким идиотом…
Женщина ободряюще подмигнула:
— Они тебя очень ждали. Многие слыхали о тебе. Смелее же, Хэнк!
— Хорошо, — вздохнул Фрост.
Изумляясь тому, как легко он, давным-давно отвергший понятие строевой выправки, печатает шаг, наемник двинулся вперед. Окинул взором безмолвные ряды солдат. Откашлялся.
— Меня зовут Хэнком Фростом, — начал капитан.
— Простите, сэр, чуток погромче! — долетело с левого фланга.
Фрост понимающе кивнул и начал сызнова:
— Меня зовут Хэнком Фростом. Иногда — капитаном Фростом. Это, конечно, далеко не равняется генеральскому чину, однако в данном, отдельно взятом случае, ради успеха предстоящей нам операции, сеньорита Агилар-Гарсиа назначила меня главнокомандующим. Она также рассказала вам кое-что обо мне самом и моем прошлом. Не сомневаюсь: при дальнейшем, более близком, знакомстве обнаружится, что многие дрались почти рядом и почти одновременно со мною — либо во Вьетнаме, либо в Африке, либо в других краях…
Он перевел дыхание и продолжил:
— Задача, за которую мы все добровольно взялись, будет отнюдь не легкой. Однако и неимоверно тяжкой тоже не представляется. Это военная, операция, сопряженная с обычным и неизбежным риском для каждого из участников. Те, кому не повезет, послужат удобрением для тамошней флоры, к пышному ее росту и процветанию. Кому посчастливится — вернётся домой богатым человеком, знающим: он помог делу справедливому и доброму. Сукин сын Эрнесто Рамон, заливающий страну кровью, истинный марксист, верно служащий нашему старому доброму другу Фиделю. Думаю, каждый с удовольствием пособит вышвырнуть его к чертовой матери.
Фрост опять перевел дух и уже собрался было завершить обращение к войскам, но сотни глаз впивались в него столь выжидающе, что капитан прибавил:
— Однажды я работал в Монте-Асуль. И немного знаю народ. Едва лишь мы заставим Рамона поджать хвост, крестьяне возьмутся за мотыги, а рабочие — за булыжники…
Наемник сделал коротенькую паузу, вынул сигарету, закурил.
— Потребуется подробный предварительный план. Чем удачнее он будет — тем больше бойцов останется в живых. Я назначу своего рода генеральный штаб, как только узнаю своих людей чуть поближе. Кроме этого, внимание! Не сомневайтесь: гавань кишит соглядатаями. И чем скорее мы снимемся с якорей — тем безопаснее для здоровья, и полезнее для будущего успеха. Сейчас я скомандую “разойдись”, а через пять минут прошу собраться вот на этом месте всех, имевших во время армейской службы чин от капитана и выше. Также, всех трех корабельных капитанов, англичанина, отдававшего приветственный рапорт, и… — Фрост улыбнулся: — …Сеньориту Агилар-Гарсиа.
Он подобрался, выпрямился и звонко выкрикнул:
— Р-рразойдись!

Собралось человек двадцать.
Они окружили Марину и Фроста плотным кольцом, дожидаясь дальнейших распоряжений, и стояли молча. Сразу видать профессионалов, подумал наемник, нервно куривший сигарету за сигаретой. Другое сборище неминуемо перешептывалось бы. А эти безмолвствуют…
Англичанин оказался бывшим штаб-сержантом Королевских ВВС.
— Девятьсот восемьдесят четыре бойца в общем и целом, сэр, — доложил он. — Я включаю в общее число экипажи трех кораблей — ребята закалены и вполне способны постоять за себя.
Немедленно выяснилось, что корабли нагружены запасами, рассчитанными на автономное плавание в течение двух недель. А при сокращенных ежедневных рационах суда могли не причаливать к берегу и вдвое дольше.
Санитарные условия были не идеальными, но вполне приличными. Крыс не замечалось, паразитических насекомых — тоже. Фрост понемногу приходил в хорошее настроение.
С оружием, правда, обстояло несколько хуже. Слишком разнообразным оно оказалось. Штурмовые винтовки М16А1, сорокапятикалиберные карабины, револьверы Кольта, Смита-и-Вессона, вальтеры-ППК, две дюжины пулеметов М—60, по меньшей мере столько же противотанковых гранатометов-базук.
— Патронов на такую пропасть калибров напастись умудримся? — только и спросил Фрост.
Англичанин удрученно пожал плечами.
Взрывчатка имелась в изобилии: как обычная, так и пластиковая. И в гранатах недостатка не ощущалось. К беспокойству и огорчению Фроста, напрочь отсутствовали мины. Зато каждый корабль нес на борту артиллерийское орудие. Наемник сделал мысленную заметку: чуть попозже учинить пушкам подробный осмотр. Поскольку снайперских винтовок, равно как и мин, в запасе не нашлось, Фрост немедля распорядился отобрать на каждом судне по десять лучших стрелков и, за неимением иного, более отвечающего назначению, раздать им по М16А1 на брата.
Получив исчерпывающий, или близкий к исчерпывающему, отчет, наемник поглядел на Марину.
— Бюджетик-то скромноват оказался, а, сударыня?
— Что-что?
— Ничего, — вздохнул Фрост. — Надо было сперва со мною посоветоваться. Но не беда, обойдемся наличными средствами.
Он повернулся к бывшему штаб-сержанту:
— Прошу прощения. Совершенно искренне, кстати. Я забыл спросить ваше имя.
— Тиммонс, сэр! — улыбнулся британец.
— Отлично. Мистер Тиммонс, прошу вас принять должность начальника штаба. Или, коль вам не по душе такое название, зовитесь иначе. Только будьте моим заместителем. Хорошо?
— Так точно, сэр.
Фрост, щуря правый глаз против солнца, отер со лба испарину и продолжил:
— Сразу два распоряжения. Первое: обеспечьте взаимодействие между всеми тремя посудинами, едва лишь мы выберем якоря — так это называется? И второе: перестаньте звать меня “сэром”. Здесь не регулярные войска.
— Понятно, — сказал Тиммонс.
— Принесите карты, нужно выверить маршрут.
— Виноват, на флоте это называется курсом.
— Правильно. Курс. А я покуда, вместе с сеньоритой Агилар-Гарсиа, спущусь в трюм и все хорошенько проверю сам.

Инспекция отняла столько времени, что корабли успели отойти от берега на много миль. Вокруг, как выяснилось впоследствии, простиралось открытое море — гладкая, сверкающая в лучах полуденного солнца водная пустыня.
Фрост уложил в ящик последнюю винтовку CAR—16 — эти стволы, оказывается, тоже наличествовали, — улыбнулся Марине, распрямился — и едва не полетел навзничь.
Глухой, рокочущий гром ударил по барабанным перепонкам. Судно ощутимо вздрогнуло.
Марину, которая уже начинала взбираться по металлическому трапу, Фрост успел поймать за талию и спасти от неминуемого падения.
— Что это?! — отнюдь не с президентским достоинством завизжала молодая женщина. — Что это, Хэнк?
Фрост пожал плечами, обеспокоенный не меньше своей подруги.
— Почем я знаю, крошка? Твой кораблик, тебе лучше ведать… Бежим, посмотрим…
Черный дым валил тяжкими маслянистыми клубами из огромной дыры на корме, стлался над палубой, заставлял чихать и кашлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16