Они еще потолкались на торжище и к паре ишаков прибавили двух новых. Прощаясь с Аббасом, Полуян протянул ему бумажку в пятьдесят рублей. Тот взял ее, поднес к губам, и, не касаясь самих денег, сделал вид, будто поцеловал банкноту.
— Спасибо вам, уважаемый, — сказал он Тарану. — Не потрудившись, нельзя обладать сокровищем желания. Ибо сказано, что нет богатства без мужей, и нет истинных мужей без доброты.
Они распрощались, пожав друг другу руки.
7
Пресс-конференцию для иностранных и российских журналистов, аккредитованных при штабе направления, генерал Шалманов решил провести в палатке, которую по размерам можно было именовать шатром. Здесь размещалась полевая столовая армейского штаба. Палатка, судя по всему, за срок своей службы видала виды: ее парусина, при рождении имевшая цвет хаки, выцвела от дождей и солнца, стала серой.
Внутри в несколько рядов солдаты расставили легкие стулья для гостей. Те себя ждать не заставили. За десять минут до времени, назначенного Шалмановым, стол, за которым он должен был сидеть, заняли микрофоны разных форм и марок, плотно притиснутые друг к другу.
Генерал вошел в шатер быстрым шагом. Проходя через проем полога, он слегка нагнулся, потом выпрямился и внимательно оглядел собравшихся. Сказал, громко обращаясь ко всем сразу:
— Здравствуйте.
Не ожидая ответа — журналисты не солдаты — направился к столу и сел. Легкий алюминиевый стульчик, приняв его вес, скрипнул.
Шум в шатре сразу стих, и все устремили взгляды на генерала. Участники пресс-конференции знали, что на встречу отпущено сорок минут и терять понапрасну время журналисты не хотели.
Шалманов достал из кармана стеклянную баночку из-под майонеза, закрытую крышкой, и поставил перед собой. В банке шевелились крупные черные тараканы. Засверкали блицы фотоаппаратов, зашипели видеокамеры. Все понимали, что просто так генерал с собой тараканов не носит, и им он явно отводил какой-то особый смысл.
— Уважаемые и неуважаемые представители прессы…
Под шатром прошел шумок: к подобному обращению к себе на публике журналисты не привыкли и кого-то слова генерала шокировали. Но Шалманов успокаивающе поднял руку.
— Если вы хотите полной откровенности, господа, иначе я обратиться к вам и не могу. Если вас моя честность не устраивает, я всех тут же назову уважаемыми, и мы прекратим разговор. Ну как?
— Говорите, — раздалось несколько ободряющих голосов.
— Вы с удивлением смотрите на эту баночку, — Шалманов приподнял ее и снова поставил на стол. — Попытаюсь объяснить, почему я ее захватил с собой. Мне хотелось, чтобы вы увидели тех, кто вместо людей заселит землю, если человечество ввергнет мир в ядерную катастрофу… А это может случиться, если в России возьмут верх террористы…
Журналисты заволновались. И опять генерал успокоил их.
— Спокойно, господа. Я не угрожаю. Просто напоминаю тем из вас, кто в свои газеты и на телевидение передает репортажи, поддерживающие бандитов Басаева и Хаттаба, что Россия великая ядерная держава. Термоядерный джинн у нас до сих пор заперт в надежной бутылке. Но к этому сосуду во всем мире давно тянутся руки разного рода фанатиков. Я редко смотрю кинобоевики. Вы их видели больше меня. Тогда постарайтесь вспомнить, сколько в США вышло фильмов о том, как террористы пытаются завладеть ракетно-ядерным оружием. К чему может привести один только атомный взрыв, вы хорошо представляете сами. А сегодня атомное оружие есть не только у России и США. Им обладают Англия и Франция, Китай, Индия, Пакистан. Судьба мира сегодня решается здесь, у подножия Кавказских гор. Нравится это вам или нет, посмотрите на тех, кто может заселить землю вместо нас с вами. Поэтому, господа, что бы вы ни писали и ни говорили, мы доведем свое дело до конца и никому не позволим помочь террористам спастись.
С места поднялся и задал вопрос Джек Батлер корреспондент Би-би-си, который в своих сообщениях обязательно находил возможность подковырнуть Шалманова в надежде, что ему однажды удастся таки выведет генерала из равновесия. Но тот или не знал о предназначенных ему уколах, либо просто не замечал их.
— Скажите, генерал, вы были участником чеченской войны номер один?
— Так точно.
— Видите ли вы разницу между прошлой войной и настоящей?
— Да, вижу. Первая была начата по преступному умыслу. В ее ходе была выкована вооруженная сила сепаратистов, с которой нам пришлось столкнуться сейчас. Вторая война вынужденная мера, поскольку речь идет об утверждении мира на Северном Кавказе.
— Насколько я понял, вы назвали прошлую войну в Чечне преступной. Я так вас понял?
— Да, вы поняли так.
— Но за преступления в нормальном демократическом обществе виновные должны нести наказание…
— Согласен с вами.
— Значит ли это, что кто-то может быть привлечен к ответственности?
— Думаю, да. Суд над организаторами и вдохновителями первой войны возможен.
— Разве история России знает такие прецеденты?
— Да, знает. За поражение в русско-японской войне судили генерала Куропаткина.
В беседу влез стриженный под ежик господин Хофман, из германского телевидения.
— Хасавютовскую капитуляцию России подготовил и подписал генерал Лебедь. Как вы решите с ним?
— Господин Хофман, я вообще таких вопросов не решаю. Прерогатива привлекать к ответственности и судить принадлежит прокуратуре и суду. Инициатива должна исходить от общества.
— Скажите, господин генерал, — Джек Батлер старался не дать немцу обойти себя, — все что сказано вами сейчас, было согласовано с министром обороны, премьер-министром и президентом?
— Мистер Батлер, приглашая меня не беседу, вы и ваши коллеги просили откровенно изложить взгляды на происходящее. Я их вам коротко изложил. А поскольку это взгляды личные, согласовывать их я ни с кем не намеревался. Если вам интересно узнать, что думает министр обороны, то обратитесь по адресу: Арбатская площадь, дом два. Взгляды премьер министра можно выяснить на Краснопресненской набережной.
— Вы не рискуете, делая такие заявления?
— Чем, службой? Может быть. Но здесь я каждый день рискую жизнью, разве не так?
— Как вы оцениваете действия правительства в данной ситуации?
— Оно нам не мешает.
— Значит ли это, что армия заставила Кремль считаться с собой?
— В какой-то мере. Правда, куда большее значение имеет изменение общественного мнения. Террористические акты в Центральной России заставили население понять, что пришло время ликвидации бандитизма.
В Шалманове с удивительной органичностью сочетались замашки паренька, выросшего во дворе рабочего поселка, где авторитет и влияние устанавливались только на основе кулачного права, и грубоватая военная интеллигентность, заложенная воспитателями военного училища, затем отшлифованная за годы учебы в военной академии. Генерал никогда не стеснялся открыто выражать свое мнение, причем умел делать это с тонкой желчностью, которая нередко доводила до белого каления его начальников.
Сейчас он сидел выпрямившись и внимательно слушал журналистов.
— Генерал, насколько я понял, вы против переговоров?
— С террористами, да. С другими я веду их каждый день. Сегодня перед вами встречался с муллой, с местными предпринимателями и старейшинами одного аула.
— Это не то. Имеется в виду легитимное правительство Чечни.
— Пожалуйста. Только пусть представители такого правительства докажут, что владеют ситуацией в Чечне. Для этого от них потребуется сдать мне главных террористов…
— Главные — это Басаев и Хаттаб?
— В том числе и они. Для начала переговоров будет достаточно пока хотя бы одного из них.
— Они вам нужны живыми или мертвыми?
— Живыми.
— Почему так?
— Вероятность, что кто-то из них будет убит в бою велика. Поэтому мне нужно быть уверенным, что их арестовали и выдают те лица, которые претендуют на право вести переговоры.
Шалманов потянулся к стакану, налил его до половины из термоса и выпил.
— Что вы пьете? — сразу же поинтересовался Батлер…
— Не волнуйтесь, это не кока-кола. И не пепси. Я человек другого поколения и выбрал русский квас.
8
Вертолет, ожидая пассажиров, стоял за небольшим домом, который прикрывал его своими стенами от возможных выстрелов со стороны гор. В облике винтокрыла ощущалась усталость.
Оказалось что, труднее всего было затащить в «вертушку» ишаков. Длинноухие упирались всеми четырьмя ногами, не желая переставлять их по трапу. Их пугало огромное гулкое нутро машины, в которую люди старались их втолкнуть. Приходилось применять силу. Таран, стоя впереди ишака на трапе, тянул его за повод вверх, Бритвин и Столяров, упираясь руками в круп, толкали животное сзади.
Самое смешное заключалось в том, что попав в вертолет, ишаки смирялись и вели себя достойно, если не считать, что один из них сходу помочился внутри машины.
— Мы готовы, — сообщил Полуян командиру экипажа.
Через мгновение машина зависла над землей, слегка опустила нос, приподняла хвостовую балку и двинулась вперед, будто вынюхивая дорогу.
Продолжая набирать высоту, вертолет слегка накренился и повернул влево. Лопасти несущего винта слились с сплошной серебристый круг, сверкавший над горбатой спиной машины.
Вертолет летел над самой землей. Летчик напряженно следил за рельефом, то подбрасывая машину вверх, чтобы перемахнуть через очередную возвышенность, то направлял ее вниз, стараясь прижаться к верхушкам деревьев.
Все это походило бы на аттракцион, предназначенный для увеселения любителей острых ощущений, если бы не пулеметчик, сидевший у открытой двери, и периодически вспыхивавшие за бортом шары тепловых ловушек. Никто не знал, где «вертушку» могла поджидать опасность.
Ярощук, не поднимая головы, искоса оглядел спутников. Они сидели с хмурыми сосредоточенными лицами. О чем они думали, можно было только догадываться.
По мере того как солнце нагревало землю, болтанка усилилась, и временами начинало казаться, что машина летит не по воздуху, а катится по ухабистой дороге.
Горы, над которыми пролетал винтокрыл, не выглядели высокими. И это впечатление усугубляла тень машины, которая то скатывалась по склонам очередной гряды в лощину, то тут же легко взбегала на крутой подъем.
Приземлились в зеленой лощине, окруженной высокими грядами скал. Быстро разгрузились. Махнули вертолету рукой и тот, прошмыгнув по земле стрекозиной тенью, умчался на север.
— Мы прибыли, — сказал Полуян, обращаясь ко всем сразу. — Будем располагаться. Места здесь глухие. Средняя высота над морем около трех тысяч метров. Крупные поселения, в основном, на севере, на склонах хребтов Аржута и Зоногох. У нас за спиной гора Тлимкапусли — высота три семьсот. Перед нами другой пупок, чуть повыше — гора Аддала-Шухгельмеэр — четыре пятьдесят. Дня четыре мы потопчемся здесь. Погуляем по горкам. Если это окажется не по зубам — спускаем шины и вызываем вертолет на возврат. Значит. Идти через перевалы на Снеговом хребте не сумеем. И еще. Люди вы опытные, учить вас — только портить. Поэтому прошу всех постараться понять, что ставка в деле, которое мы начинаем, не шестизначная цифра. Забудьте о деньгах. Забудьте начисто. Ставка — шесть жизней. Моя и ваши. Каждый ход — только с козырей. Иных карт у нас нет и не должно быть. Стрелять очередями категорически запрещаю. Один выстрел — один «дух». Очередь в три патрона только в момент, когда кто-то прикрывает бросок товарища.
— Командир, — сказал Столяров, — надо вынуть батарейки из телефонов. Это аппаратура хитрая. Она даже без выхода на связь позволяет нас запеленговать. Вряд ли нужно подставляться.
— Добро, — поддержал Полуян. — Можно было доложить мне об этом и раньше.
Стоянку они организовали в широкой котловине, вырытой водопадом, который в дни бурных дождей срывался с крутого отвеса. С тыла их надежно прикрывала скала, перед ними вниз уходил пологий склон, поросший старыми буками.
Водопад не просто вырыл глубокую и просторную яму, он приволок с высоты и разбросал по ее краям валуны разных размеров, создав естественное укрепление, пригодное для длительной обороны. Потребовалось лишь немного усилий, чтобы придать крепости не достававшие ей качества.
Каждый стрелок выбрал сектор обстрела, расчистил его от бурьяна и закрывавших обзор камней.
Солнце ушло и сразу стало зябко: горы есть горы. Здесь приход сумерек заявляет резким похолоданием. Не даром именно горцы создали бурку — накидку из шерсти, которая служила путникам, пастухам и воинам ложем, одеялом и укрытием от дождя, ветра и снега.
В тихом уголке, образованном стенами скал, развели костер. Чтобы собрать сушняк на целую ночь, им потребовалось не так уж много времени. Лес, неухоженный, захламленный валежником и сухими ветками, был полон топлива.
Костер разгорался. Языки пламени осторожно облизывали хворост, словно проверяя его готовность к горению. Потом огонь ярко вспыхивал, набрасывался на сучья и с плотоядным треском начинал их пожирать.
Столяров молча и сосредоточенно ломал палки и подкидывал в костер. Огонь оранжевыми трескучими снопами вскидывался к небу. Во тьму улетали и тут же гасли сотни мелких блескучих искр.
Огонь, морские волны, набегающие на берег, и степной ковыль, волнуемый ветром — это стихии, на которые человек может смотреть не уставая. Их игра и движение умиротворяют душу, навевают думы о красивом и вечном.
От костра веяло теплотой и сухостью. А со стороны гор, к которым сидевшие у огня люди были обращены спинами, веяло холодом снеговых вершин. Их не было видно в этих местах: Главный кавказский хребет лежал чуть южнее, но его ледники во многом определяли здесь погоду и климат.
Где-то в стороне от стоянки, в лесу, недовольно ухала ночная птица. Но в ее крике не слышалось тревоги. Она просто жаловалась на свое одиночество.
Новая обстановка взбудоражила всех и никто не собирался спать. Говорили о пустяках, не касаясь дел завтрашнего дня. Пикировались между собой.
— Ты долго служил погранцом? — спросил Бритвина Таран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45