Купил тут магазин Водолей ру
Как и моему родственнику…
Рузский нахмурился, потом взглянул на очки Топкова, усмехнулся и спросил:
— Вы вообще за историческими сведениями пришли или за милицейскими?
— Извините, товарищ генерал. Я раньше этой службы истфак МГУ закончил.
— А-а, — уважительно протянул Рузский, — тогда другое дело.
— Переживаете из-за пропажи орденов? — сочувственно спросил Гена.
— Уже нет. Я такой: потерял или нашел — долго не переживаю.
— Мы сейчас это расследуем. Возможно, на часть вашей коллекции, пропавшую в театрах, были наводчики. То есть, может быть, кто-то присматривался к вашим сокровищам заранее. Какие-то люди, настойчиво добивавшиеся перед этим осмотра коллекции у вас дома.
— Понимаю, понимаю… Да нет, заходили ко мне в основном коллеги-коллекционеры, давно знакомые…
— И все же вы сказали: «в основном». Может быть, вспомните и о посторонних, малознакомых?
Генерал задумался.
— Никого другого, вроде, и не было. Впрочем… Приходили две девчушки из Музея личных коллекций, но я их к нашему цеху причисляю.
— Впервые к вам эти девушки зашли? — насторожился Гена.
— Да, первый раз их видел. Но мне предварительно позвонили об их визите.
— Звонил знакомый вам человек?
Генерал недоуменно посмотрел на него.
— А это имеет значение? Нет, позвонил мужчина, представился сотрудником музея. Даже фамилию свою назвал, я ее запамятовал. Имя-отчество помню: Федор Трофимович.
— Вы случайно не узнавали: есть такой сотрудник в Музее личных коллекций?
— Да зачем это мне?!
Топков подумал: «Неужели, если девиц подослал Труба, он и именем своим по телефону представился. Да и в отчестве Трофимович есть что-то „трубное“. Если Труба это был, совсем от кокаина, наверное, крыша поехала!»
— Товарищ генерал, — автоматически по уставу продолжал обращаться к нему лейтенант Гена, — мы подозреваем одного специалиста по кражам орденов. Он пожилой, приметы: вытянутое, треугольной формы лицо, нос спицей — в прожилках. Употребляет кокаин и может быть в так называемом заторченном состоянии. Большой знаток орденов, в беседе на эту тему способен проявить глубокую осведомленность. Запомните на всякий случай его приметы. А я в Музей личных коллекций позвоню. Дайте, пожалуйста, его телефон.
Он набрал номер, указанный Рузским, представился и спросил о сотруднике с именем-отчеством Федор Трофимович. Директор музея ответил, что такого сотрудника у них никогда не было.
— А двоих сотрудниц, девушек, вы к генералу Рузскому не направляли? — еще поинтересовался Топков.
— К Рузскому? Да зачем я каких-то девушек к такому уважаемому коллекционеру пошлю?! — раздраженно ответил директор.
Лейтенант положил трубку.
— Похоже, девицы к вам приходили от того уголовного специалиста, которого и на самом деле Федей зовут.
— Что вы говорите! Такие милые девушки, я с ними долго чай пил, о коллекции рассказывал…
— Будьте, пожалуйста, настороже. Теперь к вам могут уже не девушки нагрянуть.
Лицо генерала энергично напряглось.
— А милости просим! Рузских можно безопасно атаковать только связанных по рукам на краю ямы.
Топков прикусил язык.
Перед уходом Гена остановился полюбоваться наградным оружием.
— Понимаете в таком оружии? — осведомился генерал.
Гена начал чеканить наизусть, будто читая по книге:
— Награждали золотым и украшенным драгоценностями оружием с надписью «За храбрость» с конца восемнадцатого века. В 1849 году установлены новые образцы золотого оружия: гривки эфесов положено иметь золотые вместо обтянутых лаковой кожей. С 1878 года лица, имеющие право на алмазные украшения, при ношении золотого оружия без них могли иметь темляк на георгиевской ленте и Георгиевский крест на эфесе. Кавалеры ордена Анны 4-й степени с 1880 года также имели право носить знак этого ордена и темляк аннинской ленты на золотом оружии. Золотое оружие как награда очень близко к ордену Святого Георгия. С 1807 года удостоенные его причислялись к кавалерам этого ордена, и в 1913 году оно стало официально именоваться Георгиевским оружием.
Генерал слушал его, вытянувшись, как на параде. Гаркнул:
— Вот молодец так молодец!
Он снял со стены шпагу с надписью «За храбрость».
— Такой в 1812 году главнокомандующий имел право награждать самостоятельно. Возьмите в руку.
Топков принял шпагу в ладони, взял ее под эфес. Металл клинка зловеще блестел, будто б не минуло почти два века после окончания войны с французами.
Лейтенант расстался с генералом, полный глубоких разнообразных впечатлений.
* * *
Федя Труба, украв руками своей бригады часть коллекции Рузского из театров, непрестанно размышлял о том, что еще осталось в квартире генерала.
Особенно взволновал Трубу рассказ девиц о собрании золотого оружия Рузского. Таких вещей почти не осталось в России. Их после 1917 года в первую очередь прихватывали с собой в эмиграцию. А то, что не смогли увезти, присваивали новые власти. Потом раритеты выманивали зарубежные друзья-толстосумы или тащили такие спецы, как Труба, и перепродавали опять-таки за границу.
Собрание наградного оружия генерала являлось такой редкостью, что Труба не очень поверил своим молодым агенткам. Он склонялся к тому, что оружие было дореволюционным, но вряд ли золотой отделки и с подлинными драгоценностями. Тем не менее Трубу загадочные сведения его наводчиц продолжали волновать. Ведь если у Рузского все же имелась коллекция золотого оружия, огромной удачей было б ее украсть.
В конце концов Федя, основательно нанюхавшись коки, решил: надо самому сходить к генералу и проверить информацию разведчиц.
Кокаин лишил Трубу необходимой осторожности. Серия краж в театрах ему удалась, потому что он лично в ней не участвовал, а лишь направлял свою «грядку». Но тут… В поход на оружейное собрание Рузского Федя ринулся собственной персоной вскоре после визита к тому лейтенанта Топкова.
«Кока» — это не «экстази», не какой-нибудь двигательный кайф. Все вокруг становится прекрасным, полное ощущение, что нет ничего невозможного, все в твоих силах. Уродливое, лихое внутри кокаиниста словно испаряется.
Так что, занюхав солидную дорожку «коки», Федя Труба в отличном настроении двинулся на квартиру генерала Рузского.
* * *
Он позвонил в дверь.
Теперь бдительный Рузский посмотрел в глазок и спросил:
— Вы по какому вопросу?
— Я Федор Трофимович из Музея личных коллекций, — вежливо кивая длинным лицом, представился Труба. — Я вам некоторое время назад звонил, двоих сотрудниц своих посылал.
Генерал насторожился уже тогда, когда увидел лисью физиономию посетителя. После ответа у него пропали сомнения о том, кто находится перед дверью.
Будь Рузский не офицером, прошедшим с боями Великую Отечественную, и не носи он гордую фамилию, Труба бы и удалился ни с чем. Но генерал не привык просто так выпускать любого противника. К тому ж был Рузский истым коллекционером. Сволочь, грабящую собранное по крупицам, предмет к предметику, утверждающее славу России, ненавидел.
Рузский распахнул дверь, коротко кивнул.
— Как же, помню, помню. Были у меня двое ваших девушек.
Он повел Федю в гостиную по длинному коридору. В первой же комнате Труба увидел то, о чем думал все последние дни. Вековой лучезарностью светили по стенам клинки золотого оружия!
Генерал заметил его разгоревшиеся глаза и спросил:
— Знаете толк в таких вещах?
Профессор Труба ответил не хуже Топкова.
— Как не знать?! Получившие золотое оружие вносились в кавалерские списки. Для обер-офицеров такая награда в начале девятнадцатого века была явлением совершенно исключительным. Только с 1859 года такое оружие могли получать за боевые отличия офицеры всех чинов, имеющие уже ордена Анны 4-й степени и Георгия 4-й степени. Офицерам вручали его из Капитула орденов, а генералам, которым выдавалось с драгоценными украшениями, — из кабинета Его Величества…
Рузский с невольным уважительным интересом посмотрел на Федю, но сказал двусмысленно:
— Оправдываете вы свое назначение, Федор Трофимович. Прошу в гостиную.
Там он усадил Трубу в кресло и положил на столик перед ним альбом, посвященный истории наградного оружия.
— Полистайте пока. Я выйду на минуту.
Генерал вернулся в комнату с клинками, где у него стоял телефон. Он быстро набрал номер Топкова. Когда тот взял трубку, Рузский тихо начал:
— Лейтенант, это генерал Рузский. Срочно выезжайте…
В этот миг проскользнувший за ним, не менее бдительный Труба, ударил по рычагу рукой. Другой — вырвал шнур из аппарата.
Генерал обернулся к нему. Федя отскочил на несколько шагов, выхватил пистолет и направил его Рузскому в грудь.
— Ша! Не дергайся, папаша.
В этот момент на лестничной площадке громко хлопнула дверь старого лифта. Федя повернул голову на звук.
Этих секунд генералу Рузскому хватило, чтобы со стены рядом выдернуть из наградного гнезда шпагу с гравировкой «За храбрость».
Генерал молниеносно сделал фехтовальный выпад, точно пронзив профессору Трубе сердце!
Труп Феди упал навзничь. Генерал склонился над ним и выдернул шпагу из груди. Бросил ее на ковер, прошел к двери на лестницу и открыл ее. Там никого не было.
Рузский оставил дверь открытой, ожидая приезда Топкова с минуты на минуту. Он прошел в гостиную, не взглянув на оплошавшего дуэлянта, валяющегося под стеной, блистающей золотыми клинками.
Генерал сел в кресло, где некоторое время назад располагался Труба. Заглянул в раскрытый тем альбом и продолжил его перелистывать.
Вскоре в квартиру вбежала группа с Топковым и Кострецовым. Генерал встал им навстречу и отрапортовал, обращаясь к Гене:
— Вы были совершенно правы! Явился этот с треугольным лицом. Сообщил, что он несуществующий Федор Трофимович из музея. Наставил на меня пистолет. Пришлось заколоть.
— Вот Федя и стал наконец действительно несуществующим, — проговорил Кострецов, стоя в проходе к гостиной и оглядываясь на тело Трубы, получившего в самое сердце золотую шпагу, о какой мечтал, замороченный всесильным кайфом.
Эксперты начали обследовать место происшествия. Когда оперы уходили из квартиры, Топков раздраженно сказал Кострецову:
— От генералов Рузских только неприятности, хотя и кажется им всегда, что вершат великие дела. Один заставил царя отречься, другой нашего важнейшего свидетеля угробил.
* * *
Кость и Топков отправились на квартиру Феди Трубы, которую установили через МУР.
Много коллекционного было в жилище горе-профессора, как и несметных запасов кокаина. Последнее время Федя больше приобретал его. Орденов Рузского не обнаружили.
Вместе со здешним участковым они опечатали квартиру и спустились на улицу, когда Топков вспомнил:
— Сергей, на связке ключей из кармана Трубы видел я и автомобильные. Значит, должна у него быть и машина.
— Возможно, он на ней приехал, — сказал Кострецов. — Стоит где-то около дома Рузского.
— Ключи-то были особенные, фирменные: с брелком на кожаной подкладке, а на нем — монограмма с двумя английскими "R"…
— Что?! — воскликнул Кострецов. — Да это же эмблема компании «Роллс-Ройс»!
— Да?! Но никакого «роллс-ройса» около дома генерала не было. Такую машину мы бы точно заметили.
— Значит, стоит где-то Федин «роллс»… Везет мне последнее время на «роллсы». Где участковый?!
Они догнали милиционера. Тот сказал, что гараж этого жильца, возможно, находится среди других, на пустыре за следующей улицей, и повел их туда.
Потолковав с местными автолюбителями, выяснили, где гараж Феди. Кострецов достал связку отмычек, с которыми обычно не расставался. Открыл замок.
Распахнули воротца и увидели сияющий «роллс-ройс», словно едва-едва вынырнувший из цеха ручной сборки заморского автозавода…
Кострецов обежал его, рассматривая приметы машины, которые почти наизусть выучил после угона от «Лукойла».
— Тот самый, лукойловский! — ошарашенно произнес он.
— Что же получается? — озадаченно проговорил Гена. — Труба его угнал?!
— Не может быть. Кишка тонка у этого кокаиниста и орденоносного фармазона на такое. Почти уверен: это Гриня Дух.
Топков подхватил:
— А театры грабили Труба и Дух едва ли не на пару.
Кострецов одобрительно усмехнулся.
— Вот именно. Так что есть о чем подумать, лейтенант.
Опер Кость с удовольствием размял мышцы, двигая плечами, и подытожил своим любимым:
— Эхма, и не нужна нам денег тьма.
ЧАСТЬ II. СЕКС-БРИГАДА
Глава 1
Не поскупился воротила «Лукойла», владелец найденного Кострецовым и Топковым «роллс-ройса». Отвалил операм полторы тысячи долларов на двоих, хотя после угона о премии не объявлял. Так и бывает: сваливается, будто с неба. А вот за «плимут», который вычислил через Черча Кострецов, ничего от хозяина-актера не капнуло. Да и то сказать: «лукойловец» — очевидный богач, знаменитый же актер, владевший «плимутом», как обычно, на последние гроши отличную иномарку справил. Уж это артист капитану при возвращении ему машины талантливо изобразил.
С премиальных Сергей пригласил вдову убитого друга Леши Бунчука Катю с ее пятилетним сынишкой Мишей за город на пикник.
— Пикник? — весело переспросила Катя по телефону Кострецова. — Уж больно эффектно звучит.
— Ну, на рыбалку, — ответил Сергей.
Катя рассмеялась.
— Это точнее.
Она хорошо знала, что Сергей поездки за город без рыбной ловли себе не представляет.
Кострецов стал объяснять:
— Надо ж на уху нацеплять. А так-то все будет по-пикниковски. Ты ничего с собой не бери. И мясо на шашлыки я сам замариную. Палатку возьму, будете с Мишкой по всем правилам отдыхать.
Еще летом Сергей приглашал их к себе домой, в гости, да не получилось — напряженное расследование дыхнуть не давало. Теперь он имел шанс отличиться и как рыбак, и как повар.
* * *
Кострецов одолжил у Саши Хромина, опера ФСБ, еще одного мушкетера из их с Бунчуком троицы, старенькую «Волгу». В ближайшие выходные загрузил ее под завязку провизией, рыбацкими снастями, складными стульчиками. Даже раскладывающийся столик взял, чтобы закусывать при полном комфорте.
Ближе к обеду подкатил Кострецов к дому Кати на хроминской колымаге, остановился рядом с подъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Рузский нахмурился, потом взглянул на очки Топкова, усмехнулся и спросил:
— Вы вообще за историческими сведениями пришли или за милицейскими?
— Извините, товарищ генерал. Я раньше этой службы истфак МГУ закончил.
— А-а, — уважительно протянул Рузский, — тогда другое дело.
— Переживаете из-за пропажи орденов? — сочувственно спросил Гена.
— Уже нет. Я такой: потерял или нашел — долго не переживаю.
— Мы сейчас это расследуем. Возможно, на часть вашей коллекции, пропавшую в театрах, были наводчики. То есть, может быть, кто-то присматривался к вашим сокровищам заранее. Какие-то люди, настойчиво добивавшиеся перед этим осмотра коллекции у вас дома.
— Понимаю, понимаю… Да нет, заходили ко мне в основном коллеги-коллекционеры, давно знакомые…
— И все же вы сказали: «в основном». Может быть, вспомните и о посторонних, малознакомых?
Генерал задумался.
— Никого другого, вроде, и не было. Впрочем… Приходили две девчушки из Музея личных коллекций, но я их к нашему цеху причисляю.
— Впервые к вам эти девушки зашли? — насторожился Гена.
— Да, первый раз их видел. Но мне предварительно позвонили об их визите.
— Звонил знакомый вам человек?
Генерал недоуменно посмотрел на него.
— А это имеет значение? Нет, позвонил мужчина, представился сотрудником музея. Даже фамилию свою назвал, я ее запамятовал. Имя-отчество помню: Федор Трофимович.
— Вы случайно не узнавали: есть такой сотрудник в Музее личных коллекций?
— Да зачем это мне?!
Топков подумал: «Неужели, если девиц подослал Труба, он и именем своим по телефону представился. Да и в отчестве Трофимович есть что-то „трубное“. Если Труба это был, совсем от кокаина, наверное, крыша поехала!»
— Товарищ генерал, — автоматически по уставу продолжал обращаться к нему лейтенант Гена, — мы подозреваем одного специалиста по кражам орденов. Он пожилой, приметы: вытянутое, треугольной формы лицо, нос спицей — в прожилках. Употребляет кокаин и может быть в так называемом заторченном состоянии. Большой знаток орденов, в беседе на эту тему способен проявить глубокую осведомленность. Запомните на всякий случай его приметы. А я в Музей личных коллекций позвоню. Дайте, пожалуйста, его телефон.
Он набрал номер, указанный Рузским, представился и спросил о сотруднике с именем-отчеством Федор Трофимович. Директор музея ответил, что такого сотрудника у них никогда не было.
— А двоих сотрудниц, девушек, вы к генералу Рузскому не направляли? — еще поинтересовался Топков.
— К Рузскому? Да зачем я каких-то девушек к такому уважаемому коллекционеру пошлю?! — раздраженно ответил директор.
Лейтенант положил трубку.
— Похоже, девицы к вам приходили от того уголовного специалиста, которого и на самом деле Федей зовут.
— Что вы говорите! Такие милые девушки, я с ними долго чай пил, о коллекции рассказывал…
— Будьте, пожалуйста, настороже. Теперь к вам могут уже не девушки нагрянуть.
Лицо генерала энергично напряглось.
— А милости просим! Рузских можно безопасно атаковать только связанных по рукам на краю ямы.
Топков прикусил язык.
Перед уходом Гена остановился полюбоваться наградным оружием.
— Понимаете в таком оружии? — осведомился генерал.
Гена начал чеканить наизусть, будто читая по книге:
— Награждали золотым и украшенным драгоценностями оружием с надписью «За храбрость» с конца восемнадцатого века. В 1849 году установлены новые образцы золотого оружия: гривки эфесов положено иметь золотые вместо обтянутых лаковой кожей. С 1878 года лица, имеющие право на алмазные украшения, при ношении золотого оружия без них могли иметь темляк на георгиевской ленте и Георгиевский крест на эфесе. Кавалеры ордена Анны 4-й степени с 1880 года также имели право носить знак этого ордена и темляк аннинской ленты на золотом оружии. Золотое оружие как награда очень близко к ордену Святого Георгия. С 1807 года удостоенные его причислялись к кавалерам этого ордена, и в 1913 году оно стало официально именоваться Георгиевским оружием.
Генерал слушал его, вытянувшись, как на параде. Гаркнул:
— Вот молодец так молодец!
Он снял со стены шпагу с надписью «За храбрость».
— Такой в 1812 году главнокомандующий имел право награждать самостоятельно. Возьмите в руку.
Топков принял шпагу в ладони, взял ее под эфес. Металл клинка зловеще блестел, будто б не минуло почти два века после окончания войны с французами.
Лейтенант расстался с генералом, полный глубоких разнообразных впечатлений.
* * *
Федя Труба, украв руками своей бригады часть коллекции Рузского из театров, непрестанно размышлял о том, что еще осталось в квартире генерала.
Особенно взволновал Трубу рассказ девиц о собрании золотого оружия Рузского. Таких вещей почти не осталось в России. Их после 1917 года в первую очередь прихватывали с собой в эмиграцию. А то, что не смогли увезти, присваивали новые власти. Потом раритеты выманивали зарубежные друзья-толстосумы или тащили такие спецы, как Труба, и перепродавали опять-таки за границу.
Собрание наградного оружия генерала являлось такой редкостью, что Труба не очень поверил своим молодым агенткам. Он склонялся к тому, что оружие было дореволюционным, но вряд ли золотой отделки и с подлинными драгоценностями. Тем не менее Трубу загадочные сведения его наводчиц продолжали волновать. Ведь если у Рузского все же имелась коллекция золотого оружия, огромной удачей было б ее украсть.
В конце концов Федя, основательно нанюхавшись коки, решил: надо самому сходить к генералу и проверить информацию разведчиц.
Кокаин лишил Трубу необходимой осторожности. Серия краж в театрах ему удалась, потому что он лично в ней не участвовал, а лишь направлял свою «грядку». Но тут… В поход на оружейное собрание Рузского Федя ринулся собственной персоной вскоре после визита к тому лейтенанта Топкова.
«Кока» — это не «экстази», не какой-нибудь двигательный кайф. Все вокруг становится прекрасным, полное ощущение, что нет ничего невозможного, все в твоих силах. Уродливое, лихое внутри кокаиниста словно испаряется.
Так что, занюхав солидную дорожку «коки», Федя Труба в отличном настроении двинулся на квартиру генерала Рузского.
* * *
Он позвонил в дверь.
Теперь бдительный Рузский посмотрел в глазок и спросил:
— Вы по какому вопросу?
— Я Федор Трофимович из Музея личных коллекций, — вежливо кивая длинным лицом, представился Труба. — Я вам некоторое время назад звонил, двоих сотрудниц своих посылал.
Генерал насторожился уже тогда, когда увидел лисью физиономию посетителя. После ответа у него пропали сомнения о том, кто находится перед дверью.
Будь Рузский не офицером, прошедшим с боями Великую Отечественную, и не носи он гордую фамилию, Труба бы и удалился ни с чем. Но генерал не привык просто так выпускать любого противника. К тому ж был Рузский истым коллекционером. Сволочь, грабящую собранное по крупицам, предмет к предметику, утверждающее славу России, ненавидел.
Рузский распахнул дверь, коротко кивнул.
— Как же, помню, помню. Были у меня двое ваших девушек.
Он повел Федю в гостиную по длинному коридору. В первой же комнате Труба увидел то, о чем думал все последние дни. Вековой лучезарностью светили по стенам клинки золотого оружия!
Генерал заметил его разгоревшиеся глаза и спросил:
— Знаете толк в таких вещах?
Профессор Труба ответил не хуже Топкова.
— Как не знать?! Получившие золотое оружие вносились в кавалерские списки. Для обер-офицеров такая награда в начале девятнадцатого века была явлением совершенно исключительным. Только с 1859 года такое оружие могли получать за боевые отличия офицеры всех чинов, имеющие уже ордена Анны 4-й степени и Георгия 4-й степени. Офицерам вручали его из Капитула орденов, а генералам, которым выдавалось с драгоценными украшениями, — из кабинета Его Величества…
Рузский с невольным уважительным интересом посмотрел на Федю, но сказал двусмысленно:
— Оправдываете вы свое назначение, Федор Трофимович. Прошу в гостиную.
Там он усадил Трубу в кресло и положил на столик перед ним альбом, посвященный истории наградного оружия.
— Полистайте пока. Я выйду на минуту.
Генерал вернулся в комнату с клинками, где у него стоял телефон. Он быстро набрал номер Топкова. Когда тот взял трубку, Рузский тихо начал:
— Лейтенант, это генерал Рузский. Срочно выезжайте…
В этот миг проскользнувший за ним, не менее бдительный Труба, ударил по рычагу рукой. Другой — вырвал шнур из аппарата.
Генерал обернулся к нему. Федя отскочил на несколько шагов, выхватил пистолет и направил его Рузскому в грудь.
— Ша! Не дергайся, папаша.
В этот момент на лестничной площадке громко хлопнула дверь старого лифта. Федя повернул голову на звук.
Этих секунд генералу Рузскому хватило, чтобы со стены рядом выдернуть из наградного гнезда шпагу с гравировкой «За храбрость».
Генерал молниеносно сделал фехтовальный выпад, точно пронзив профессору Трубе сердце!
Труп Феди упал навзничь. Генерал склонился над ним и выдернул шпагу из груди. Бросил ее на ковер, прошел к двери на лестницу и открыл ее. Там никого не было.
Рузский оставил дверь открытой, ожидая приезда Топкова с минуты на минуту. Он прошел в гостиную, не взглянув на оплошавшего дуэлянта, валяющегося под стеной, блистающей золотыми клинками.
Генерал сел в кресло, где некоторое время назад располагался Труба. Заглянул в раскрытый тем альбом и продолжил его перелистывать.
Вскоре в квартиру вбежала группа с Топковым и Кострецовым. Генерал встал им навстречу и отрапортовал, обращаясь к Гене:
— Вы были совершенно правы! Явился этот с треугольным лицом. Сообщил, что он несуществующий Федор Трофимович из музея. Наставил на меня пистолет. Пришлось заколоть.
— Вот Федя и стал наконец действительно несуществующим, — проговорил Кострецов, стоя в проходе к гостиной и оглядываясь на тело Трубы, получившего в самое сердце золотую шпагу, о какой мечтал, замороченный всесильным кайфом.
Эксперты начали обследовать место происшествия. Когда оперы уходили из квартиры, Топков раздраженно сказал Кострецову:
— От генералов Рузских только неприятности, хотя и кажется им всегда, что вершат великие дела. Один заставил царя отречься, другой нашего важнейшего свидетеля угробил.
* * *
Кость и Топков отправились на квартиру Феди Трубы, которую установили через МУР.
Много коллекционного было в жилище горе-профессора, как и несметных запасов кокаина. Последнее время Федя больше приобретал его. Орденов Рузского не обнаружили.
Вместе со здешним участковым они опечатали квартиру и спустились на улицу, когда Топков вспомнил:
— Сергей, на связке ключей из кармана Трубы видел я и автомобильные. Значит, должна у него быть и машина.
— Возможно, он на ней приехал, — сказал Кострецов. — Стоит где-то около дома Рузского.
— Ключи-то были особенные, фирменные: с брелком на кожаной подкладке, а на нем — монограмма с двумя английскими "R"…
— Что?! — воскликнул Кострецов. — Да это же эмблема компании «Роллс-Ройс»!
— Да?! Но никакого «роллс-ройса» около дома генерала не было. Такую машину мы бы точно заметили.
— Значит, стоит где-то Федин «роллс»… Везет мне последнее время на «роллсы». Где участковый?!
Они догнали милиционера. Тот сказал, что гараж этого жильца, возможно, находится среди других, на пустыре за следующей улицей, и повел их туда.
Потолковав с местными автолюбителями, выяснили, где гараж Феди. Кострецов достал связку отмычек, с которыми обычно не расставался. Открыл замок.
Распахнули воротца и увидели сияющий «роллс-ройс», словно едва-едва вынырнувший из цеха ручной сборки заморского автозавода…
Кострецов обежал его, рассматривая приметы машины, которые почти наизусть выучил после угона от «Лукойла».
— Тот самый, лукойловский! — ошарашенно произнес он.
— Что же получается? — озадаченно проговорил Гена. — Труба его угнал?!
— Не может быть. Кишка тонка у этого кокаиниста и орденоносного фармазона на такое. Почти уверен: это Гриня Дух.
Топков подхватил:
— А театры грабили Труба и Дух едва ли не на пару.
Кострецов одобрительно усмехнулся.
— Вот именно. Так что есть о чем подумать, лейтенант.
Опер Кость с удовольствием размял мышцы, двигая плечами, и подытожил своим любимым:
— Эхма, и не нужна нам денег тьма.
ЧАСТЬ II. СЕКС-БРИГАДА
Глава 1
Не поскупился воротила «Лукойла», владелец найденного Кострецовым и Топковым «роллс-ройса». Отвалил операм полторы тысячи долларов на двоих, хотя после угона о премии не объявлял. Так и бывает: сваливается, будто с неба. А вот за «плимут», который вычислил через Черча Кострецов, ничего от хозяина-актера не капнуло. Да и то сказать: «лукойловец» — очевидный богач, знаменитый же актер, владевший «плимутом», как обычно, на последние гроши отличную иномарку справил. Уж это артист капитану при возвращении ему машины талантливо изобразил.
С премиальных Сергей пригласил вдову убитого друга Леши Бунчука Катю с ее пятилетним сынишкой Мишей за город на пикник.
— Пикник? — весело переспросила Катя по телефону Кострецова. — Уж больно эффектно звучит.
— Ну, на рыбалку, — ответил Сергей.
Катя рассмеялась.
— Это точнее.
Она хорошо знала, что Сергей поездки за город без рыбной ловли себе не представляет.
Кострецов стал объяснять:
— Надо ж на уху нацеплять. А так-то все будет по-пикниковски. Ты ничего с собой не бери. И мясо на шашлыки я сам замариную. Палатку возьму, будете с Мишкой по всем правилам отдыхать.
Еще летом Сергей приглашал их к себе домой, в гости, да не получилось — напряженное расследование дыхнуть не давало. Теперь он имел шанс отличиться и как рыбак, и как повар.
* * *
Кострецов одолжил у Саши Хромина, опера ФСБ, еще одного мушкетера из их с Бунчуком троицы, старенькую «Волгу». В ближайшие выходные загрузил ее под завязку провизией, рыбацкими снастями, складными стульчиками. Даже раскладывающийся столик взял, чтобы закусывать при полном комфорте.
Ближе к обеду подкатил Кострецов к дому Кати на хроминской колымаге, остановился рядом с подъездом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35