Он сводит со мной счеты из-за жены. Тебе это известно?
– Мне известно, что ты – офицер КГБ и наш агент в Европе, – прозвучал ответ.
– Ну при чем тут моя должность? Меня же убирают не потому, что я провалился, а потому, что люблю жену твоего шефа. Сейчас ты выполняешь не приказ генерала, а каприз обманутого мужа.
– Какая разница?
– А вот какая! Одно дело, если руководством ГРУ или ведомством внешней разведки принято решение, тогда в случае его невыполнения ты сам становишься мишенью, но частный приказ начальника можно и похерить…
– И лишиться работы?
Курганову очень нравилось, что Виктор его не узнает. Он долго обдумывал, как выбить из него признание в сотрудничестве с КГБ, а оказалось, никакой тайны и не существует. Поэтому хотелось, прежде чем открыть себя, побольше узнать о совершенных подлостях бывшего кореша.
– Я готов предложить тебе большие деньги. Очень большие. Их хватит, чтобы навсегда развязаться с «конторой». Помогу устроиться в любой стране Европы или в Америке. Один выстрел ничего в твоей жизни не изменит…
– Зато изменит в твоей… – со злорадным смехом перебил его Курганов.
Этот смех заставил Виктора напрячься. Так смеется человек, не желающий идти на компромиссы. В нем отчетливо слышались отголоски личной ненависти. Простой исполнитель действовал бы не так. И уж, во всяком случае, при разговоре о деньгах проявлял бы больше сдержанности.
– Хорошо, давай выясним, – продолжил Виктор, – у тебя есть приказ убить меня или личное желание?
В ответ снова раздался истерично-желчный смешок.
– Значит, личное, – заключил Виктор.
– А сколько ты дашь за свою ничтожную жизнь? – решил посмаковать Курганов.
– Не такая уж она ничтожная… Двести тысяч тебя устроят?
– Долларов?
– Ну, можно и в долларах.
– Что ж, они у тебя лежат в столе?
– Я выпишу чек.
– И меня арестуют в момент получения денег?
– Какой смысл. Ты ведь на первом же допросе «засветишь» меня. Думаю, власти Люксембурга очень удивятся, узнав кое-какие подробности моей жизни.
– Разве ты все еще действующий агент? – спровоцировал Александр. Он уже не сомневался, что спустит курок. Хотелось только, чтобы напоследок Иратов сам признался.
– Недействующих агентов не бывает… Выписывать чек?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Наказать тебя…
– За что? – искренне удивился Виктор и развернулся к собеседнику.
– Мордой к стене! – рявкнул тот.
– Не понял? – затягивая время, Виктор хотел встретиться с ним взглядом, чтобы понять, к чему готовиться. И вдруг он узнал это лицо. Со стоном вскрикнул: – Курганов!
– Узнал, сволочь! Да… Александр Васильевич Курганов, оттянувший по твоей милости семь лишних годков, оплакивавший тебя, дерьмо, считавший лучшим другом… Так-то, гражданин Иратов. А ты в это самое времечко жировал тут, гнул хребет на Манукалова, лизал ему руки, благодарил. Мы с Венькой – кретины, считали себя подлецами, потому что остались живы… Нам и во сне на нарах не могло присниться, что, пройдя по трупам, корешек Иратов тепленько устроился в Европе… Ты и сейчас почему-то боишься Манукалова. А нужно было все эти годы бояться меня. Или надеялся, что сдохну? Не дотяну? Не узнаю?
Виктор опустил руки. Бояться было уже нечего. Курганов в любою минуту мог нажать на курок. Оставалось попробовать объяснить, как получилось на самом деле.
– Стреляй, чего уж там, – вяло произнес он. – Тебе не так все рассказали. Оправдываться не собираюсь. Потом узнаешь правду.
Курганов опустил пистолет. Сомнения в душе не возникали. Факты упрямо подтверждали вину Иратова. Но и спешить, собственно, было некуда. Слишком уж долго страдал, чтобы лишить себя удовольствия насладиться хотя бы предсмертным раскаянием человека, столь подло предавшего его.
– Говори.
– Я закурю?
– Кури. Но одно лишнее движение, и получишь пулю в лоб. Учти, я не привык промахиваться.
Виктор на ощупь взял со стола сигареты, закурил, закашлялся. Помолчал и задал вопрос:
– Тебя послал Манукалов?
– Это тебе он начальник. Меня никто никуда не посылает. Но о тебе рассказал и адресочек подкинул. Видишь, как получается – не люб ты стал ни бывшим друзьям, ни бывшим хозяевам.
Виктор действительно не часто, особенно в последнее время, возвращался к воспоминаниям молодости. Стал фаталистом. Помочь друзьям, оставшимся в зоне, ничем не мог, а потому старался не думать о них. Кто виноват в случившемся?
– Ты помнишь, кто взял на себя сожжение флага?
– Ты, ты… самый достойный из нас, – насмешливо согласился Курганов.
– Поэтому Инесса спасла именно меня, а не вас.
– Знаю. Сперва сама продалась Манукалову, а потом и тебя заставила продаться.
– Она не знает о моих связях с КГБ. Постарайся, чтобы и после моей смерти не узнала.
– Слушай, ты здесь совсем разучился логически мыслить? – вспылил Александр. – Да все она про тебя знает! А молчит, потому что такая же мразь, как и ты! Я с ней сразу порвал. Венька по бесхарактерности продолжает якшаться. Он бы и тебя простил. Но не я. Хватит заливать про любовь и дружбу. Это мое последнее и самое приятное убийство.
Виктор затянулся сигаретой, выпустил дым и бросил окурок на ковер.
– Черт с тобой, стреляй. Может, ты и прав.
Курганов замешкался. Ему показалось, что нужно сказать еще какие-то важные слова. Если бы Виктор молил о пощаде, клялся в невиновности или, наоборот, раскаивался, то было бы намного легче стрелять. А так вроде и сказано достаточно, и точка над «i» поставлена, но ведь здесь не банальное убийство. Не просто месть, а расплата за предательство. Вот встретились через тринадцать лет. Виктор готов выложить любые деньги, пожертвовать всем, а Александру ничего не нужно… Он впервые за многие годы почувствовал себя нормальным человеком. Да – сидевшим, да – убивавшим, но ему в отличие от Виктора бояться на этой земле некого. Никто не придет и не предъявит никаких счетов. Странно устроен мир. В нем убийца способен быть честнее и достойнее, чем ничем себя не запятнавший человек.
– У тебя, наверное, и награды родины имеются?
– Имеются, – подтвердил Виктор.
– Герой, значит…
– Ты же меня не от имени родины пришел убивать?
– От собственного.
– Ну, ну, бери грех на душу и дело с концом… Курганов напрягся. Прозвучало именно то, чего не хватало для финальной точки. Так кто же из них грешен? Оба… Тогда суд бессмыслен. Но не застрелить, значит, простить. А прощать нельзя… иначе возненавидеть себя на всю оставшуюся жизнь…
Рука с пистолетом медленно поднялась на уровень головы Виктора. Он, не мигая, смотрел на дуло, из которого должна была вылететь предназначенная ему смерть. Лицо Курганова не выражало никаких эмоций. Даже вечно подергивающийся вправо подбородок не двигался.
Все слова были сказаны. Оба ждали момента выстрела. И вдруг Александр вздрогнул, дернулся, дуло пистолета задралось вверх, сухо прозвучал выстрел, с потолка посыпалась штукатурка, и на глазах изумленного Виктора он с хрипом повалился на пол. В дверном проеме, зажав окрававленный нож в руке, замерла белая, как стена, Инесса в наспех накинутом красном пеньюаре.
Веня быстро нашел общий язык с Галиной Вагнер. Она так естественно и по-девичьи наивно рассказывала о своей любви к Доменику Порте, что встреча с американским мафиози казалась совсем не опасной. Они приехали в Канны и остановились в отеле «Карлтон» с видом на море и набережную Круазетт.
Галина хотела сразу же дозвониться до Доменика, но Веня убедил подождать до утра. Надо было перевести дыхание. Поэтому, сидя на балконе, попыхивая сигарой и попивая коньяк, он старался не думать о плохом и возвращался мыслями к Эдди, до которой отсюда было рукой подать. Нарушила мечтания Галина, не находившая себе места в роскошном номере. Она зашла к Вене и заявила, что уезжает в Монако, а чтобы тот не возникал, согласилась взять на себя сообщение о несчастье, случившемся с Сашей Либерманом. Веня, невзирая на вес, подскочил от радости и согласился.
– И главное, поподробнее расскажи обо мне. Известном бизнесмене. Ничем не запятнанном. С отличным прошлым – двенадцать лет отсидки. Мы обязательно поладим. За такими, как я, – будущее России!
Галина согласно кивала головой. Она была обворожительна и не сомневалась, что Порте потеряет голову, увидев ее, а поэтому благосклонно внимала бахвальству молодого бизнесмена. Веня вызвался проводить ее и сам заказал у портье такси.
– Утром жду звонка! – напоследок крикнул он и помахал рукой.
Не успел желтый «мерседес» с Галиной скрыться за толстыми стволами пальм, увитых маленькими лампочками, к Вене подошли двое мужчин в легких летних костюмах. Один из них обратился на плохом русском языке:
– Месье Аксельрод? Мы должен говорить конфиденциально. Мы от ваш друг здесь…
По толстой спине Вени побежали капли холодного пота. Он отступил назад и хотел броситься бежать в отель, но постеснялся. Второй, спортивного вида мужчина, перекрыл ему путь к отступлению.
– Прошу машина, – продолжил первый и крепко схватил Веню за локоть.
Несколько секунд отчаянной борьбы закончились тем, что Веня вырвался и побежал по набережной. Его легко нагнали.
– Вы есть не понять. Мы от ваш друг здесь…
– У меня во Франции нет друзей, – задыхаясь от бега и испуга, по-французски заявил Веня.
– Друг есть ждать тебя, – для пущей убедительности продолжавший говорить на ломаном русском языке ткнул в Веню пальцем.
– Месье Порте? – не выдержал он.
– Да, да… Порте, Порте.
– Но мы не договаривались… – принялся было объяснять Веня. Но не успел, так как рядом притормозил черный лимузин, задняя дверца распахнулась, и одним мощным ударом Веня, несмотря на свою массу, был вбит внутрь салона. Отдыхающие, прогуливавшиеся по набережной, еще не успели сообразить, что на их глазах украли человека, а машина уже скрылась в направлении Антиб.
Для того чтобы Веня не пытался больше оказывать сопротивление, его с двух сторон ударили по лицу, после чего он поник головой. И сквозь боль и шум в ушах слышал русскую речь, обильно приправленную матом.
– Нет, с таким пузом он хотел от нас убежать! – смеялся тот, что сидел справа.
– Грязная работа, – неодобрительно отозвался неизвестный с переднего сиденья. – Так нельзя. Следовало уговорить сесть в машину, а вы при всем честном народе устроили догонялки, а потом и мордобитие!
– Никто и не заметил, как он влетел в машину, – оправдывался кто-то слева.
Веня не мог понять, почему люди Порте говорят по-русски. Неужели их опередили конкуренты и теперь собираются свести счеты? Никакие другие объяснения в голову не лезли. Он старался не ерзать, боясь опять схлопотать по голове. Ехали долго. Наконец машина остановилась.
– Приехали. Тащите его вниз и без глупостей, – приказал главный с переднего сиденья.
Веню выволокли, словно мешок, и потащили, подхватив под руки.
Он не сопротивлялся, пытаясь рассмотреть подбитым глазом дорогу. Судя по всему, это была заброшенная вилла в горах, а бросили его в бывший винный погреб с устоявшимся кисловатым запахом вина. Каменный прохладный пол не располагал к долгому лежанию. Тяжко постанывая, Веня сначала приподнялся на колени, отдышался, а потом уже встал на ноги. Прошелся в полной темноте и наткнулся на пустую бочку. «Интересно, сколько времени придется мучиться здесь?» – подумал он и мрачно заключил, что, быть может, это и есть последние часы его жизни. Ох, неспроста сердце не лежало к этой поездке. Надо же, всего час назад он сидел на балкончике роскошного отеля «Карлтон», курил сигару, пил «Курвуазье» и мечтал об Эдди. И вот – вонючий подвал и неизвестность. Хоть Веня всегда отличался философским взглядом на жизнь, но в данном случае потерял самообладание. На ощупь отыскав низкую дверь, принялся колотить в нее ногой.
Через некоторое время недовольный голос спросил:
– Чего тебе?
– Я хочу знать, на каком основании меня здесь держат.
– Надо будет – узнаешь…
– Вы русский?
– Нет, татарин. Тебе-то какое дело.
В этом неизвестный страж был прав. Выругавшись и в ответ услышав приблизительно то же, Веня отошел от двери. Глаза привыкли к темноте и удалось различить лежанку, застеленную чем-то светлым. Оказалось – соломой. На нее он и опустил свое бренное нагулянное тело.
Оставалось лежать и гадать, кто эти люди. Вполне возможно эмигранты, используемые Порте для самой грязной работы. Ведь Саша Либерман тоже был из России. Но для чего нужно было придуриваться и разговаривать с ним на идиотском языке? Что-то не совпадало. Оставались конкуренты. Но кто? Кишлак? А смысл? Тем более при нем постоянно Курганов, не допустивший бы расправы над другом… и вдруг возникла мысль, вызвавшая настоящую панику. От нее разболелись печень, почки и даже мочевой пузырь. Манукалов! Вот чьи это люди! И методы топорные, советские… Тогда конец! Деловой беседы с чашечкой кофе ожидать не следовало.
От безнадежности Веня застонал и приготовился к худшему.
Что и случилось очень скоро. Дверь в подвал со скрипом открылась, и мощный луч фонаря осветил пространство. Потом щелкнул выключатель. Зажглось несколько лампочек у скользких стен. Вошедший человек приказал:
– Вставай, падла. Не отдыхать сюда привезли. Веня повиновался.
– Иди за мной и не вздумай удирать. Тут некуда. Пришлось идти следом, подниматься по крутой каменной лестнице и снова оказаться в руках уже знакомых мужиков.
Его провели в большую пустую комнату с облупившимся потолком и голыми стенами, с темными пятнами от висевших когда-то картин. На старом пыльном диване сидел седой человек, судя по прямой спине и командирской осанке, несомненно военный.
Веня полез в карман и отыскал очки с толстыми затемненными стеклами, протер их грязным рукавом пиджака и нацепил на распухший нос.
– Вениамин Аксельрод? – металлическим голосом спросил «военный».
– Он самый… – вяло ответил Веня.
– Меня зовут Петр Фомич. И по поводу вас мне поставлена простая задача. Выяснить – от кого, к кому и по каким делам вы приехали! Кто такой месье Порте и какие предложения у вас к нему имеются? Короче, придется выложить нам все, как на духу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66