— Не знаю точно, — развел он руками. — Может, решил остановиться по дороге, искупаться. Забрался в воду, сверху на него машина упала.
Следователь понял, что сказал какую-то глупость, и неловко улыбнулся. Он пожал плечами:
— Одним словом, не знаю. Так когда тело будете забирать?
Наташа вышла из кабинета и закурила. Вадим остался у следователя еще на некоторое время. Он договорился о фургоне для перевозки трупа в Петербург и забрал бумаги, необходимые для официального признания смерти Игоря. Об этих бумагах его специально предупреждал Миша.
Как верно рассчитал Миша, именно Вадим должен был сделать необходимое распоряжение в Ивангороде. Если бы сама Наташа стала этим заниматься, это показалось бы окружающим неестественным. Ей следовало изображать скорбящую вдову и не отвлекаться на улаживание формальностей.
После оформления бумаг Вадим на всякий случай с приятной гримасой сунул стодолларовую купюру в карман следователя.
Тот мрачно посмотрел на Вадика и недоуменно спросил:
— Зачем? За что?
— Помянете дорогого покойничка, — ласково попросил Вадим. — Так принято.
Человек умер, вы им занимались. Спасибо вам за хлопоты — что нашли, что нас позвали. Наша вам искренняя благодарность.
Вадим умел найти нужные в подобных ситуациях слова. Главное — не молчать, а перманентно что-нибудь говорить. Что именно, не так важно. Лишь бы много говорить и не смотреть при этом в глаза.
Следователь вздохнул и оставил деньги себе. Не такая у него большая зарплата, чтобы отказываться от ста долларов. В конце концов, он ведь не нарушил служебных инструкций ради этих денег. Взятка, как трактует кодекс, это «выполнение или невыполнение в интересах взяткодателя служебных обязанностей».
Следователь не сделал ничего предосудительного.
Вадим завершил оформление документов, и они с Наташей поехали обратно в Петербург.
Через два дня тело утопленника привезли в Питер и похоронили в закрытом гробу. На похоронах было много народу, в том числе партнеры и компаньоны Игоря.
Все явились в черных галстуках, с букетами цветов и выразили рыдающей богатой вдове глубокие соболезнования. Думали, правда, многие о другом — кто теперь займет место Игоря и с кем придется иметь дело.
Это были очень важные вопросы — ведь Игорь владел контрольным пакетом акций фирмы, и после его смерти наследники могли безраздельно всем распоряжаться.
Наташа поначалу взяла дело в свои руки. Правда, хватило ее ненадолго. Она потребовала, чтобы на место исполнительного директора вновь был назначен Миша, что и было сделано. Кто станет спорить с владелицей контрольного пакета акций?
Себе дороже. Тем более что Наташа и Миша тщательно скрывали свои отношения.
А если бы даже и не скрывали, кого это может интересовать в наше время?
Всех гораздо больше волновала судьба фирмы. Бывшие партнеры Игоря опасались неясности и отсутствия управления. Однако этого не произошло. Миша потребовал, чтобы Наташа передала ему в управление фирму, на что она, конечно, согласилась.
Как только это решение было объявлено и Миша взял бразды правления в свои руки, наступила некоторая определенность, и больше никто уже не интересовался, что же случилось с Игорем и как это его новая жена так быстро нашла ему замену.
Конечно, если бы возбудили уголовное дело по факту гибели Игоря, да им бы занялся хороший следователь, сразу возникли бы вопросы. И, наверное, довольно быстро нашлись бы и ответы. Но неистовые опера все устремились на экран и там хорошо обжились, а реальным работникам милиции не было дела до гибели очередного бизнесмена. В этом плане расчет Миши и Наташи вполне оправдался.
Что же касается ивангородского следователя, то он все-таки какое-то время испытывал неловкость, вспоминая об этом случае. Особенно тягостно было говорить с людьми из-под Гдова, которые побывали у него спустя неделю после Наташи. Они рассказали, что их родственник поехал ловить рыбу в Нарве, да так и не вернулся. По их описаниям одежды и внешнего вида пропавшего следователь догадался, что это и был тот утопленник, которого якобы опознала жена Игоря.
Но труп был уже отвезен в Питер и похоронен, акт составлен, а на сто долларов куплено красивое весеннее пальтишко для старшей дочери.
Изменить было ничего невозможно. И следователь решил не мучить себя и забыть о происшедшем. Правда, он пообещал родственникам заняться поисками пропавшего рыбака. Как же иначе? Нельзя лишать людей последней надежды…

* * *
Машина рухнула с обрыва и тяжело ударилась о камни. Как ни странно, Игорю показалось, что прошла целая вечность до того момента, как тело обожгла ледяная вода, хлынувшая в салон автомобиля.
Машина стремительно погружалась. Сделав невероятное усилие, Игорь рванулся влево, туда, где располагалась дверца, накрепко закрытая Мишей буквально минуту назад.
«Если заклинило при ударе, то все», — успел подумать Игорь. Если дверца не поддастся, то выбраться из машины он не сможет.
В этот момент Игорь почему-то не испытал страха. Он вообще находился как бы по ту сторону добра и зла. В некотором смысле он был уже мертв. Жизнь оставила его тогда, когда Миша связывал руки, а Наташа, тыча каблуком туфли в лицо, визгливо кричала: «Добей его, он ползет!»
Вот тогда Игорь и умер, а теперь он существовал, видно, в другом измерении. Рванувшись в сторону дверцы, он вдруг почувствовал, что ее вообще нет. Машина упала боком, и дверцу вышибло от сильного удара. Именно с этой стороны и хлестала вода, заполняя кабину.
Игорь ничего не видел, в глазах по-прежнему было темно. Он просто размахивал руками, бестолково тыкался, стараясь выбраться из салона машины.
«Всплыть, надо плыть наверх… — стучало в голове. — Всплыть скорее, а то захлебнусь».
Игорь старался активно работать руками, пытаясь двигаться в том направлении, где, по его представлениям, находилась поверхность. Тело плохо его слушалось, руки-ноги были будто ватные.
Внезапно течением его швырнуло, он больно ударился о прибрежные камни.
Сознание то уходило, то возвращалось. Он ничего не видел — видно, утратил зрение то ли от удара бутылкой по голове, то ли при падении машины на камни.
Он не мог управлять своим телом — его попросту несло течением, переворачивая, крутя, опрокидывая. Несколько раз его сильно било о камни. Он чувствовал боль, но не концентрировался на этих ощущениях. Главное, сказал он себе, надо выплыть. Вернее, приказать себе он не мог, хотя к нему вдруг вернулась, казалось, навсегда утраченная воля к жизни.
Это было неосознанное чувство — тело само по себе, повинуясь инстинкту, пыталось бороться за жизнь. Сознание почти не участвовало в этом процессе, только тело — взмахи руками, движения ног, легкие, жаждущие воздуха…
Тьма — свет, тьма — свет. Сколько раз это чередовалось, он не мог определить. Как долго его тело неслось по реке, как больно его било о прибрежные камни… Сколько раз он захлебывался и, казалось, вновь умирал…
Игорь не осознавал себя. Он не был уверен, что все происходящее с ним — это земная жизнь, а не путь в бесконечность. В конце концов, ведь никто не знает, как выглядит этот путь. Некоторые говорят, что это темный туннель, по которому человек летит до тех пор, пока не увидит впереди свет. Но так только говорят. А что, если путь на тот свет — это и есть холодная темная река?

* * *
Март Вийрак и Вольде Кинк заступили на вечернее патрулирование в девятнадцать ноль-ноль.
В их зону наблюдения входила полоса пляжа у Нарва-Йыесуу и место, где Нарва впадает в Финский залив. У них была вышка, откуда можно было обозревать каменную гряду, пляж слева и русский берег на той стороне реки.
Сидеть на вышке довольно скучно, поэтому они всегда по очереди спускались вниз, чтобы пройтись по пляжу и немного размяться, прыгая по камням. Камни, крупные и мелкие, далеко вдавались в воду, метров на тридцать — сорок. Если по ним дойти до самой дальней кромки и остановиться там, то создавалось впечатление, что находишься на острове или на носу корабля, плывущего по реке.
Вокруг плещется вода, а впереди расстилается гладь залива.
Март был родом из этих мест. Он жил в Мерекюля и часто бывал на каменной гряде. Еще с детских лет он любил сидеть тут на камнях, поджав под себя ноги, и смотреть на залив, на далекий русский берег.
Порой он оставался там подолгу, ощущая какое-то странное волнение в груди.
Это был самый край эстонской земли, ее дальняя северо-западная точка. Впереди, за горизонтом, — Финляндия, ее отсюда не видно, а справа, за неширокой рекой — Россия. Оставив напарника на вышке, Март спустился вниз и медленно пошел по камням. Он выбирал самые крупные камни, чтобы не соскользнуть в воду.
Вдруг он заметил что-то необычное, какой-то большой предмет. Это «что-то» лежало в воде у самого берега, слегка покачиваемое волной.
Он подошел поближе, и у него перехватило дыхание. Перед ним, погруженный наполовину в воду, недвижно лежал человек. Хоть и сильно обезображенный, но, кажется, живой…
Март в два прыжка добрался до утопленника и попытался перевернуть его на спину. Ему это удалось, хотя тело было тяжелым. Март перевернул человека и охнул: у человека вместо лица была кровавая маска.
В этот момент человек чуть слышно захрипел, изо рта у него показались пузырьки. На Марта это произвело впечатление — он застыл, глядя на тело в воде, потом, опомнившись, закричал и замахал руками, зовя на помощь напарника. Надо же, в их дежурство случилось настоящее происшествие, такое не каждый день бывает. Вот ребята удивятся!

* * *
Сколько времени Игорь пробыл в забытьи? Он не знал, только потом смог вспомнить, что уцепился руками за камни и из последних сил держался за них.
Потом с трудом подтянул непослушное тело и попытался выбраться на берег. Видно, силы вовсе его оставили, и он опять потерял сознание.
Очнулся в первый раз от тряски. Под ним что-то урчало и двигалось, и он не сразу понял, что его везут в машине. Хотел было открыть глаза, но не получилось. Может, он ослеп?
Во мраке где-то рядом раздался голос, он попытался разобрать слова:
— Куйдас он тейе переконна?
Еще через некоторое время тот же голос произнес те же слова:
— Куйдас он тейе переконна? Кюст те пярит олете?
Машина, видимо, мчалась довольно быстро, потому что ее заносило на поворотах и подбрасывало на маленьких ямках. Игоря начало тошнить: наверное, он наглотался речной воды.
«Почему я ничего не вижу?» — спросил он сначала сам себя, а потом задал этот вопрос вслух, но слова не получались, изо рта вырвался только стон.
Наверное, сопровождающие его услышали, потому что вопросы возобновились. Игорь уже различил два голоса.
Он опять сделал попытку сказать хоть слово, назвать себя, но вновь раздался только стон.
— Кае тейл омаксейн каон? — спросил другой голос, непохожий на первый.
Очевидно, те люди, чьи голоса слышал Игорь, хотели что-то узнать. Может быть, он умирает? Он умирает, а они спешат выяснить, кто он такой и что с ним случилось…
— Мис рахвусест те олете? — опять спросил первый голос четко и громко, но Игорь уже не пытался Заговорить: он опять потерял сознание.
Он не чувствовал, как машина подкатила к зданию Нарвской больницы, как его безжизненное тело вытащили из кузова и понесли на носилках в приемный покой.
Дежурный хирург, осмотрев Игоря, Распорядился тут же везти его в операционную.

* * *
Через четыре недели Игорь впервые смог самостоятельно дойти до туалета в конце больничного коридора. Увидев его, доктор недовольно нахмурился и велел ему немедленно вернуться в палату.
— У вас сотрясение мозга, и вам нельзя не только ходить, но даже поднимать голову от подушки.
В Нарвской больнице почти все были русские — и доктора, и пациенты. Игоря положили в маленькую палату, где кроме него были еще два человека.
В один из дней дверь в палату открылась, вошел офицер полиции в накинутом на плечи белом халате. Он огляделся и неторопливо направился к кровати Игоря.
Полицейский, не спрашивая разрешения, осторожно присел на край стула и вежливо поинтересовался:
— Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо… — Игорь уже догадался о причинах визита эстонского полицейского.
«Наверное, опять будет задавать вопросы», подумал он.
— Как вас зовут? — задал первый вопрос офицер.
Игорь молчал, устало глядя в одну точку на стене.
— Где вы живете? Как оказались на эстонской территории? — медленно, делая паузы между словами, спрашивал полицейский.
Игорь по-прежнему не отвечал. Офицер немного помолчал и пояснил:
— Заявлений о пропаже людей не поступало в последнее время. Как и где вы пересекли границу?
Когда Игорь узнал, что находится на эстонской территории, то сразу вспомнил, как его, полумертвого, пытались допросить пограничники по дороге в больницу. Теперь они не отвяжутся. Будут упорно выяснять, кто он такой.
— Где ваши документы? — продолжил полицейский. — Вы помните, кто вы такой?
И что с вами случилось?
Видимо, рядом стоял доктор — он сделал офицеру знак, и тот с досадой сказал, что еще заглянет на днях.
Постепенно, день за днем, к Игорю возвращалась память. Это был очень непростой процесс. Мозг будто отказывался воспринимать события. Память была настойчива, но мозг противился действительности, отказывался служить.
…Сначала Игорь вспомнил свои имя и фамилию, потом детство и юность, институт, род занятий. Да, он бизнесмен. Вот только неизвестно, каким бизнесом он занимается. Позже восстановил и эти факты биографии. Погрузившись в воспоминания, Игорь как бы заново пережил последний год жизни: смерть Маши, роман с Наташей, измену Людмилы, новый брак. Они с Наташей живут счастливо, у них скоро будет ребенок…
Надо сообщить жене о том, что с ним случилось, что он находится в больнице. Она, наверное, страшно волнуется. Игорь попытался вспомнить номер домашнего телефона в Питере, чтобы попросить медсестру или доктора позвонить домой Наташе и рассказать обо всем. Однако тут же в голову пришла мысль: а что он, собственно, сообщит Наташе? Что с ним стряслось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33