https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/ploskie-nakopitelnye/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Крюков и Забелин растерялись и не знали, что им делать. Трифонов вел себя так, словно они вчера расстались.
— Присаживайтесь, Анна Викторовна. Рад вас видеть живой и здоровой.
— Да-да, здоровье так и прет наружу.
— Извините, главное, вы живы. Ваше письмо я получил, оно приобщено к делу, но версия ваша не подтвердилась. Увы! Грановский отправился на печально известную аллею кладбища.
— Там мое место еще не заняли?
— Нет, оно вас ждет. Полагаю, через пару дней мы захороним ваш прах.
Девушка вздрогнула. Трифонов снял трубку внутреннего телефона и попросил прислать врача в кабинет подполковника Крюкова.
— Что вы этим хотите сказать? — испуганно спросила девушка.
— Только то, что сказал. Хочу предложить вам роль спящей красавицы. Справитесь? Вы же талантливая актриса.
— Спящую сыграть смогу, красавицу вряд ли.
— Придется постараться, если хотите остаться живой. А углей для праха мы как-нибудь найдем. Лицо у вас не подарок, конечно, но сами себя вы сможете загримировать?
— Под кого?
— Под Анну Железняк.
— Вы что, издеваетесь надо мной?!
— Нет, Аня. Завтра ваши друзья и знакомые придут на опознание трупа. Мы им обязаны вас показать. Среди них может быть настоящий убийца. Ему, как никому другому, важно убедиться, что вы умерли. Только в этом случае на вас прекратят охоту.
— Неужели вы думаете, что живого нельзя отличить от мертвого?
— А мы их не подпустим к вам на близкое расстояние, либо… либо лишим возможности прикоснуться к вам. Для этого есть веские причины.
— Ну да! Судя по газетным статьям, у меня чума или холера, короче говоря, какая-то дикая зараза.
— Быстро соображаете.
В дверь постучали. Вошел врач с чемоданчиком. Белый халат был надет поверх милицейского мундира.
— С кем-то плохо? — спросил он с тревогой.
— Да нет, Леонид Валентиныч, все живы, — заговорил Крюков. — Осмотрите девушку. Мы можем к завтрашнему дню привести ее физиономию в порядок?
Врач внимательно изучил лицо пациентки.
— Только примочки, но синяки не пройдут. К тому же у дамы сломан нос. Старайтесь его не трогать.
— У меня к вам немного необычный вопрос, доктор, — обратился к врачу Трифонов. — Подумайте, что надо сделать, чтобы положить эту девушку на тележку, накрыть белой простыней и, показав людям, убедить их, что она мертва. Они трогать ее не будут, но смотреть станут во все глаза, и не минуту, а может, и полчаса.
— Ее надо усыпить. Анестезиологи сумеют это сделать. Главное, чтобы у нее не ходили зрачки. Потребуется сильный наркоз и препараты, которые снижают пульс так, что он не прослушивается. Правда, приходить в себя она будет очень долго и пару дней не сможет вставать с кровати. Но это реально. А что делать с дыханием, я не знаю. Как вы понимаете, при остановке дыхания наступает смерть.
— Панцирь, — неожиданно сказал Забелин. — Как раньше делали пластмассовые куклы! Нужно сделать из тонкой пластмассы слепок ее груди и живота, положить сверху так, чтобы между ее телом и панцирем оставался просвет для дыхания тела, а панцирь-маска будет оставаться неподвижной. Сверху все равно придется накрывать простыней.
— Зачем пластмасса? — удивился врач. — Мы ее загипсуем. Наложим тонкий слой гипса и зафиксируем его на уровне вдоха. Во время сна дыхание замедляется и грудь едва будет касаться гипса.
— Значит, нет нерешаемых задач? — спросил Трифонов, — Ну что скажете, Анна Викторовна?
— Идея стоящая, но мне нужен грим. Вы не учли, что мне необходимо загримироваться не под Анну Железняк, а под труп Анны Железняк, который провалялся в морге больше недели. Там научились гримировать мертвых, придавая им вид живых, а мне предстоит превратиться из живой в мертвую. Одно утешает — за время бегов я потеряла не меньше пяти килограммов. Видок соответствующий. У меня два условия. Первое. Вы отпускаете Сергея Водопьянова и оставляете его в покое. За ним нет никакой вины.
— Согласен.
— Второе. Вы восстанавливаете мой загранпаспорт. После того как я превращусь в труп, без вашей помощи мне это сделать не удастся.
— И этот вопрос можно утрясти. Больше нет пожеланий?
— Я могу вам доверять?
— Подполковник Крюков Денис Михалыч займется решением поставленных вами задач сегодня же. Он человек обязательный, и я за него ручаюсь.
Крюков попал в ловушку. Мало ему забот, так ему еще подкинули! Однако он прекрасно понимал, что Трифонов не имеет официальных полномочий в Москве и не способен выполнить ни одной из поставленных задач.
— На том и порешили, — сказал Крюков без оптимизма в голосе.
Трифонова вызвали к дежурному по городу, и он покинул своих коллег. Диспетчер ему сообщила:
— Звонил странный тип. Он попросил, чтобы вас вызвали к нам в диспетчерскую и передали лично без свидетелей, что «командировочный» ждет вас в кафе «Макдонаддс» на Пушкинской площади. Я передала все правильно. Вы поняли, о чем идет речь?
— Спасибо, я все понял.
Трифонов не хотел возвращаться в отдел за плащом и кепкой и отправился на Пушкинскую раздетым. На улице плюс пятнадцать, и ему повезло с погодой. Облака угрожающе нависли над землей, но дождя не было, и дул не очень сильный ветер. Через двадцать минут он был на месте. Горелов увидел вошедшего в зал Трифонова, встал и помахал ему. Они пожали друг другу руки.
— Рад видеть тебя, Палыч! Как съездил на мою родину? Как Питер?
— Такая же погода, как и в Москве. Льет не переставая.
Они сели за столик.
— Ешьте, Александр Иваныч, вот гамбургеры и чизбургеры. Вы ведь целыми днями на ногах и не успеваете поесть. Перекусите, а говорить буду я.
— Спасибо за заботу, Палыч. Если честно, я сегодня еще не ел, так что не откажусь. Выглядит аппетитно. Я ведь в таком кафе впервые.
— Вам понравится.
— Ладно, не тяни, лейтенант. Как наша версия, устояла или разбилась вдребезги о гранит набережной Невы?
— Трагедия не закончилась в Сочи. Мать Кирилла Миронова забрала тело, привезла в Питер и похоронила сына на Волковском кладбище. Я был на его могиле. Ухожена. Мать похоронили рядом. Она не вынесла горя и умерла не девятый день после похорон сына. Сейчас в квартире, где они жили, живет сестра матери Настасья Евдокимовна. Многого она не знает, но ключевые позиции я выяснил.
Кирилл не из Питера, он из Москвы. Он очень хотел попасть в БДТ. И поэтому не стал поступать в московские театральные институты, а поехал в Питер. Мать Кирилла давно разошлась с мужем и вернулась из Москвы домой. Десятилетний Кирилл остался с отцом. Мать страдала открытой формой туберкулеза и не настаивала на возвращении сына. Она была очень болезненной женщиной и, в общем, сама ушла от мужа, не желая быть саму обузой. Когда Кирилл приехал поступать в ЛГИТММК, мать прописала его к себе. Питерцев берут с большей охотой, особенно на актерский факультет. Со своей девушкой Катей они знакомы с Москвы, а не с институтской скамьи. Мало того, они дружили с детства. Они, что называется, рождены друг для друга, прямо Ромео и Джульетта.
Трагедия в Сочи потрясла родителей Кирилла и Кати. Как рассказывала Настасья Евдокимовна, отец Кирилла и родители Кати присутствовали на судебном процессе от начала до конца. После вынесения приговора у отца случился обширный инфаркт, и он пролежал два месяца в сочинской больнице. Вот почему за телом мальчика приезжала мать. Но и она долго не протянула, умерла следом. Отец выкарабкался. Это человек волевой, сильный, с твердым характером. Настасья Евдокимовна отзывается о нем с очень большим уважением. С тех пор он приезжает в Питер два раза в месяц по выходным дням и ходит на могилу, просиживая там часами.
— Он?
— Он. Александр Иваныч. Полковник милиции Миронов Андрей Сергеич, начальник архивного отделения Главного управления внутренних дел.
***
У Трифонова пропал аппетит. В управление он возвращался как побитый пес. Шел дождь, а он его не замечал, ветер раздувал полы пиджака и пытался сорвать галстук, но и это его не беспокоило. Можно сказать, что преступление он раскрыл на начальной стадии, но боялся сам себе в этом признаться и оттягивал время в надежде, что ошибся. Надежды не оправдались.
Сегодня все нервничали. На опознание тела пришло народу гораздо больше, чем ожидалось. Где хранилось тело Анны, никто не знал, желающих последний раз взглянуть на любимицу публики собрали в переулке возле Главного управления, где их ждал автобус. В девять утра автобус отъехал. Даже Григорию Грановскому не позволили ехать на своей машине, и он впервые за много лет трясся на жестком сиденье в салоне со всеми остальными.
Везли их долго, пересекли границу города, потом по шоссе в южном направлении, затем свернули с главной магистрали и ехали через лес, пока автобус не уперся в стальные ворота с красными звездами, охраняемые солдатами внутренних войск. Как многие догадались, это был военный госпиталь закрытого типа. Пассажирам выдали марлевые повязки, и автобус остановился возле дверей морга. Двери открылись. Все оставались на местах.
В салон поднялся мужчина в полковничьих погонах и строго сказал:
— Уважаемые господа, вы находитесь в опасной зоне! Это инфекционный госпиталь-лаборатория, где работают только специалисты и лежат неизлечимо больные с очень опасными заболеваниями. Прошу всех следовать за мной и не отходить в сторону. Для вас сделано исключение по распоряжению прокуратуры. Зал, где вы будете находиться, продезинфицирован, однако прошу повязки не снимать, пока вы не покинете территорию госпиталя. Следуйте за мной.
Так гуськом один за другим все спустились в подвал.
Их провели в зал размером около тридцати квадратных метров, с выкрашенными масляной краской стенами, без окон, с вентиляционными трубами, изгибавшимися по потолку. Кафельный пол, и ни одного стула. Дальняя стена шириной метра три была занавешена черной занавеской. У некоторых из присутствовавших узкое помещение с занавеской ассоциировалось с миниатюрным театральным залом. Сбоку на стене висел телефонный аппарат без диска. Когда последний человек вошел в помещение, за ним закрылась железная дверь, похожая на корабельный люк с огромным колесом. Полковник снял телефонную трубку и коротко приказал:
— Двенадцатый номер в стерильную.
Он повесил трубку, дернул за веревку, и занавес открылся. Все увидели небольшую комнату с белыми стенами, полом и потолком. Она ярко освещалась люминесцентными лампами. И только когда посетители подошли ближе, они поняли, что помещения разделены толстым стеклом. Все ждали, затаив дыхание. Двери в комнате за стеклом разъехались в разные стороны. Это был грузовой лифт. Двое пришельцев из космоса вкатили тележку в помещение.
Выглядели они так, словно выходили из космического корабля, — защитные комбинезоны серебристого цвета, противогазы, руки, скрытые плотными резиновыми перчатками, и тяжелые башмаки на высокой платформе. Тележку с телом поставили в метре от окна. Один из них подошел к изголовью и осторожно снял простыню с лица, после чего отошел в сторону и встал рядом с напарником, убрав руки за спину и расставив ноги на ширину плеч. Взгляды впились в лицо лежавшей на тележке женщины. Конечно, это была она.
Смерть не украшает человека. Проваленные щеки, восковой цвет кожи, синюшные губы и ярко выделявшиеся на блеклом фоне каштановые волосы и дугообразные брови. Многие заплакали. Полковник терпеливо ждал. В зале повисла тишина. У Гарри Железняка тряслись губы и руки, слезы катились по щекам. Казалось, он один не верил в смерть своей жены. Или не хотел верить, Грановский и Верэин отошли в сторону и начала перешептываться. Полковник подал голос:
— Кто из вас Гарри Железняк, подойдите ко мне и подпишите акт опознания, после чего вам будет выдано свидетельство о смерти и вы сможете оформить захоронение на кладбище.
— Железняк я. — Гаррик скрипнул зубами. — Прикажите своим папуасам развернуть тележку и оголить левое плечо покойницы.
Полковник не спорил. Он вновь снял трубку и отдал соответствующий приказ. Тележку развернули. Простыню пришлось опустить ниже и надорвать белую сорочку на теле покойной. Никто не понимал, чего добивается муж Анны. Но когда увидели ее плечо, все стало понятно. На нем красовалась цветная татуировка в виде лиры, прикрытой пальмовой ветвью. Парень всхлипнул, подошел к полковнику и не глядя подписал бумагу.
Занавески закрылись.
Всех попросили пройти в автобус и вторично предупредили не касаться перил, стен и дверных ручек. Чуть в стороне на аллее стояла черная «Волга», где сидели Трифонов, Крюков и Забелин.
— Вы только взгляните на их лица, Александр Иваныч! — качал головой капитан. — Не все выдержали психическую атаку. Ну вы и мастер! Мистификатор не хуже Фишера.
— С волками жить — по-волчьи выть, — ответил Трифонов.
— Хоть одну жертву удалось спасти, и то дело, — пробурчал Крюков.
— Недели две ее надо подержать в изоляции. За это время ей восстановят загранпаспорт, а потом отправьте ее куда-нибудь подальше. Пусть сама решает. И с визой помогите девчонке.
— Куда денешься, Александр Иваныч, обещал ведь! — обречено ответил Крюков. — Поехали на Петровку, Коля.
— Высадите меня у Кропоткинской, — попросил Трифонов. — Я приеду чуть позже.
***
Муж Ирины Аркадьевны Хмельницкой Алексей Юрьевич был крайне удивлен появлением следователя прокуратуры Трифонова.
— Кажется, я вам все рассказал, что знал. Мне очень не хотелось бы начинать все сначала.
— Я понимаю, Алексей Юрьевич, вам очень тяжело, но речь пойдет совсем о другом.
— Проходите.
Квартира покойной актрисы и впрямь напоминала маленький периферийный музейчик антикварного искусства. Плотно увешанные картины скрывали цвет обоев, а все горизонтали были установлены статуэтками и вазочками.
— Я хотел поговорить о вашем знакомом.
— О ком именно?
Трифонов достал из кармана фотографию и подал хозяину.
— А… Так это Андрей Сергеевич. Только почему на нем милицейская форма?
— Это копия с его личного дела, другой фотографии у меня нет. А вы не знали, что он служит в милиции?
— Конечно нет. Мы считали его искусствоведом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40


А-П

П-Я