Заказывал тут магазин Водолей ру 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

В любую минуту можно выкинуть одну симку и купить другую. И за конторой, по-хорошему, не мешало бы приглядеть. В тревогу сотрудников Мирон поверил. А вот в их обещания немедленно отзвонить, если пропащий объявится, не очень-то. Шефа они обожают, это видно, и где гарантия, что не станут его покрывать, если он вдруг нарисуется на службе, отягощенный неизвестными пока неприятностями?
Да, не мешало бы приглядеть. Да только как это сделать? Не наряд же ему под это дело просить, ей-богу…
Смотался на завод, где ограды эти чугунные отливают. В пригороде где-то. Совсем глухо. Мирона уже трясло от рассказов о том, какой Дан прекрасный человек и специалист и как все волнуются из-за его неожиданного исчезновения. Хотя, безусловно, ничего криминального там быть не может, даже и не думайте, господин дознаватель, потому как Дан прекрасный человек и… В общем, смотри пункт первый.
Мирон уныло ходил по кругу, как ослик, вращающий ворот. И все больше чувствовал себя самым настоящим ослом. Проклятье, у него даже не было оснований объявить Палого в розыск! Спал он редко и плохо и предпочел бы не спать совсем, такая жуть ему снилась. Распечатка данных неуловимого эксперта истерлась на сгибах – он постоянно таскал ее при себе, практически у сердца, словно письмо возлюбленной, хотя давно уже вызубрил наизусть. Порой казалось, четкие строчки на листе бумаги – единственное надежное свидетельство существования этого человека.
Отчаявшись, махнул в клуб исторического фехтования. Должны же быть какие-никакие друзья у этого таинственного типа! Ехал с опаской. Черт их знает, этих психов в самодельных латах. Все-таки абсолютно нормальный взрослый человек ничем подобным заниматься не будет. Оказалось, зря переживал. Милейшие люди, отзывчивые, интеллигентные. Вменяемые. Дана здесь уважали, и даже более того. Председатель клуба доверительно признался, что вообще ничего подобного никогда не видел, потому как Дан – не просто мастер и знаток, но нечто большее. Понимаете, пояснил он Мирону, можно и в наше время быть хорошим бойцом, но трудно представить мастерство настолько органичное, словно человек родился на свет с оружием в руках. Дан оказался находкой для клуба, настоящим кладезем информации. Никогда не задирал нос, охотно работал даже с новичками, терпеливо объяснял такие тонкости, что у знатоков голова шла кругом. Но ни с кем особо не сблизился. Чувствуется в нем что-то, разводил руками председатель, что держит людей на дистанции. Девчонки в клубе есть, и какие! (Мирон как раз вздрогнул, оглянувшись на яростный вопль: это одна из красоток, вся взмокшая, отчаянно рубилась с каким-то громилой.) На Дана заглядывались, понятное дело. Молодой, симпатичный, не бедный. Да только ни у одной не склеилось.
Народ здесь был менее настороженный, чем преданные вассалы из Дановой фирмы. Один за другим подходили поединщики, утирали раскрасневшиеся физиономии и включались в разговор. Измученный Мирон, в отчаянии от того, что вытянул очередную пустышку, вдруг взмолился – помогите. И кто-то вспомнил. Как-то разговорились они с Даном по дороге, в метро. У него в тот день машина в ремонте была, вот и ехал как простые люди. Парень уже не мог воспроизвести всех деталей разговора. Помнил, Дан обмолвился, что есть у него в городе любимейшее место, и назвал полузабытый, далеко не культовый музей. Пояснил с улыбкой, что человек он немодный и превыше всего ценит три вещи: свободу, покой и информированность. И что там, в музее этом замшелом, есть обалденный архив, а в архиве – совсем уж звездный архивариус. Умница и знаток, каких мало, и что будто бы он, Дан, сплошь и рядом у него консультируется и вообще просвещается. Ну этому парень не поверил, конечно. На фига Дану консультации? И разговор-то этот пустяковый потому только и запомнился, что ему до такого, как Дан, – все равно что до неба. А тут шли как свои, разговаривали… Тут юнец смолк и пристыженно взглянул на господина дознавателя, драгоценное время которого отнимал своей болтовней. А у Мирона тихо екнуло сердце, и запнулось, и снова пошло, только торопливее и затаеннее, словно боясь спугнуть нечто. Не обольщайся, одернул он себя для порядка. Может, это и не значит ничего. Но сердце упрямо тукало – значит, значит, значит… В любом случае, это зацепка, еще один возможный контакт. Палый, как видно, живет настолько замкнуто, что никакой наводкой пренебрегать не стоит.
– А имя этого архивариуса Дан не называл, не помнишь? – уточнил на всякий случай.
Парень напрягся. Остальные сгрудились вокруг и молчали с таким напряженным вниманием, будто от имени неизвестного музейного работника зависела жизнь их уважаемого коллеги.
– Имя? Дурацкое какое-то. Не наше. То ли Аристарх, то ли Серафим… Не, не помню.
Прибыв в столицу, Саора – пока что никакой не правитель, а просто смазливый провинциальчик – чуть не с дороги отправился во дворец, на рекогносцировку. Получить аудиенцию ему, отпрыску славной фамилии и родственнику самого императора, оказалось проще простого. Да что там аудиенция – его приняли как своего. Словно заждались! Саора малость подготовился к встрече с дорогими венценосными родичами: оделся с изысканной простотой, напустил на себя робкий, восторженный вид, специально потренировался перед зеркалом вытягивать вперед шейку, вскидывать глаза, присаживаться на самый краешек стула. Вышло роскошно. Начисто лишенный столичного лоска, изящный без манерности, он казался хрупким, безыскусным и совсем юным. Практически мальчиком. Августейшая фамилия моментально опознала в нем книгочея, и Саора скромно подтвердил: да, в столицу повлекла его жажда знаний. Драгоценный батюшка-воитель, увы, не одобрял сей склонности – что уж греха таить! – и лишь прискорбная кончина родителя позволила ему последовать зову сердца.
Император оказался добрым болваном. Он искренне радовался знакомству с новообретенным кузенчиком, держался совсем по-свойски, разве что по плечу не хлопал. И, по всему было видно, до тошноты обожал свою брюхатую супругу. Императрица вышла замуж совсем юной, и теперь, когда ее первенцу-наследнику минуло одиннадцать, оставалась молодой девахой, по общему приговору, красавицей. На вкус Саоры, она была простовата: мягкая, словно сыгранная под сурдинку, застенчивая не по чину, вся ушедшая в свою беременность. Довольно-таки бесцветная самочка. Он вспомнил яростную, как лесной пожар, замученную им ведьму, и взгляд его затуманился, придавая Саоре вид законченного мечтателя.
Его представили и принцу. Мальчик как мальчик. Он был Саоре неинтересен. Разменная фишка, из тех, что первыми выходят из игры. За родственной болтовней Саора не расслаблялся, работал вовсю. И довольно быстро нащупал в свите императрицы нечто многообещающее. Молодая фрейлина – и не просто фрейлина, родная сестра, всего парой лет старше Ее Ничтожного Величества. Эта была почти хороша! Черты, может, и не совершенные, но пролепленные, законченные, не то что у рохли-сестрицы. Темные, глубокие, как гиблая топь, глаза. Вместо розовости, белесости, золотистости – отполированная звериная кость, пылающая медь, кровь. И глубже, под тонкой, туго натянутой скулами кожей, такой же жесткий, литой костяк личности. Саора сразу все про нее понял. Адски завидует сестре. Считает, что та украла у нее венец (и правильно считает, мысленно согласился он). Сызмальства относилась к ней, маленькой простушке, свысока, и вдруг такое! А та, по недальновидному своему добросердечию, осыпает старшенькую благодеяниями. Вот возвысила, сделала первой фрейлиной. Фрейлиной! А грезился-то престол! И тогда эта, униженная, лишенная возможности презирать, начала ненавидеть.
Заинтересованный всерьез, он пустил в ход магию. Очень осторожно, под надежно экранирующим защитным заклятием, после тщательной разведки – нет ли поблизости магов. Не ровен час, выловит кто, заподозрит Саору в злоумышлении против императорской фамилии. Страшное, погибельное обвинение! Причем, что самое смешное, совершенно справедливое. Саора мягко улыбнулся, обласкивая взглядом венценосных смертников. Он станет первым. Первым во всей истории, кто убьет правителя и присвоит власть. До сих пор такое случалось разве что в Темные Времена, когда Первый мир был совсем-совсем иным, и так Давно, что сама память о тогдашних потрясениях сгинула в пучине веков. Но пока… пока приходилось осторожничать. Итак, он мысленно дотянулся до свихнувшейся фрейлины и тронул ее душу едва ощутимым прикосновением. Ощутил тяжелый, болезненный жар. Надавил сильнее, как на воспаленный нарыв. И, уже убежденный, что опасаться нечего, нагло вошел глубоко внутрь, в самое ядрышко. Она покорно впустила чужака в свое существо. Вся ее сила, непримиримость, воля, страсть – все было устремлено в одном направлении, на ненавистную сестру. Ей самой не осталось ничего, и не было уже ни способности, ни желания защититься от вторжения. Она даже не сразу заметила атаку. А заметив, отдалась тут же, рабски, едва ли не с радостью. Жгучее одиночество выело в ней дыру, и туда, в эту распахнутую навстречу пустоту, без помех вливалась сейчас плотная воля Саоры.
Прекрасная аудиенция! О таком успехе он и не мечтал – сразу найти куклу. Он даже не стал привязывать к кукле ниточку, чтобы не наследить без нужды. Никуда она от него не денется, эта бешеная девка. Кукла так возлюбила своего мучителя-кукловода, что пошла плясать сама. А думала, бедная, будто это ее танец.
После затянувшегося прощания, вырвавшись, наконец, из родственных объятий, Саора случайно коснулся взглядом еще одного человека. Здоровенный парняга, видом истинный богатырь – и ничего больше – едва ли мог его заинтересовать. Обычный служака, молодой, здоровый, безголовый, все мысли о бабах… Годится разве что стоять на карауле. И Саора тогда прошел мимо, лишь приостановившись, – взгляд уперся в великана, и вдруг перехватило дыхание, будто попал из воздуха в воду. Загадочная преграда моментально исчезла, и Саора, напряженно обдумывающий свою многоходовую авантюру, поспешил восвояси. И лишь потом, много позднее, вспомнив, осознал, какое у могучего сопляка стало в тот момент лицо. Потерянное… Нет, даже не так: оно словно падало, рушилось, не в силах опереться ни на одно из привычных, бесполезных сейчас выражений, и все никак не находило опоры. А притихший здоровяк (кстати, Терис его звали, но имя – это было уже позже, много позже) еще долго приходил в себя. Ни тогда, ни дальше он так и не смог отдать себе отчет в том, что с ним приключилось, да не слишком и пытался, как-то не водилось за ним такой привычки. Не было ведь ничего! Просто-напросто выходил из императорских покоев мальчик в глубоком трауре – в темно-синем с головы до ног, – вскинул на Териса светлые глаза. Из-за траурного одеяния в них скользили синеватые отблески, а сами глаза были серые, странно большие, ясные, прозрачные, как подтаявший лед. Лед, намороженный из особой воды – неподвижной, отстоянной, очищенной от всего живого.
В тот самый миг Саора приобрел еще одну куклу. Тогда он еще об этом не знал. Он же не применял к верзиле магию, он вообще едва его заметил. Так что это была задачка не для ума, для чего-то другого – чувств, что ли. А в чувствах он был не силен.
Покидая клуб реконструкторов, Мирон сдержанно ликовал. Имени архивариуса, возможного приятеля Дана Неуловимого, он так и не выяснил, но это мелочи. Музей один, и архив в нем, должно быть, один, а много ли там может быть сотрудников? Да еще с «дурацким» именем? Найдем! Но дальше дело снова начало буксовать. Мирон быстро выяснил адрес и телефон – только чтобы убедиться, что сегодня в музее выходной, а завтра санитарный день. Потом подоспела расплата за дни самовольной охоты на Палого. Мирон настолько запустил дела, что пришлось спешно хватать в руки лопату и кидаться разгребать остропахнущее… ну да, вот именно это. Начальства он не боялся, но ведь правда – у него есть работа, и он обязан ее выполнять.
А потом грянул гром.
Мирон был слишком последователен, чтобы, увлекшись какой-то одной идеей, бросить на полпути остальные. Обязательно нужно было продолжать отслеживать информацию по всем необычным происшествиям и тем более преступлениям в городе. В последнее время у него не было возможностей по нескольку раз на дню просматривать сводки и ковыряться в интернете, и он подписал на это дело безотказную Иланну. И не ошибся. Однажды Иланна позвонила ему на мобильный и сразу, без долгих преамбул, зачитала нарочито нейтральным голосом такое, от чего у Мирона ладони вспотели. На удачу, место невероятного происшествия, «напоминающего криминальную разборку», относилось к одному из центральных присутствий, где у Мирона были хорошие друзья. При первой же возможности он под надуманным предлогом сорвался (бумаг накопилось – утонуть можно!) и помчался туда. Один из приятелей, в серьезной, кстати, должности, встретил его еще на подступах и помог пробраться за ограждение. Толпа любопытствующих набежала такая, что пришлось выставлять охрану из местных, с «земли». Судя по тому, как жестко, без обычной прохладцы, блокировался доступ во двор (Мирон видел, как пристально изучались документы кого-то из жильцов), дело сочли не рядовым. И приятель, вышедший навстречу, на людях являл лик деловитый и непреклонный. Того и гляди, рявкнет по-киношному: «Без комментариев». Но под маской невозмутимости у него в лице что-то прыгало – что-то детское, дураковатое, будто там, во дворе, за домами стояла на парковке тарелка с пришельцами, про которую он твердо знал от взрослых, что ее не бывает.
Место и вправду оказалось потрясающее. Фантасмагория какая-то. Непонятная разборка, по-видимому, вышла масштабной, захватила весь немалый двор, несколько жилых домов и один выселенный. Там, в выселенном, нашли на втором этаже аккуратное «лежбище», оставленное очень терпеливым, хладнокровным и, безусловно, грамотным человеком. Мирон глянул в окно с давно высаженным стеклом, оценил вид. Внизу, у подъезда в доме напротив, нервный мужичок – сошка из местной эксплуатационной конторы – визгливо объяснял что-то про ключ от подвала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32


А-П

П-Я