https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/River/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



Мы не дожили до весны,
Но огорчаться нет причин.
Мой пес,
Мы знаем сто дорог
Из безвозвратной тишины…
И ты навеки — не один.
Под надписью стоял маленький столик на изящных кованых ножках, его мраморная столешница был покрыта тонким слоем серой пыли. Пятый рукавом стер ее, вынул из кармана что-то слабо звякнувшее, и положил на столешницу. Парфорс. Строгий ошейник. Металлический, никелированный…
— Откуда это? — спросил Нарелин. — И стихи…
— Рдес и Реас, — ответил Пятый. — Наши учителя. Бывшие, — подумав, добавил он.
— Они Сихес, уже давно, — уточнил Лин. — Ушли в Сеть полторы сотни лет назад.
— Если встретишь в Сети охотника с собакой, то это они, — кивнул Пятый. — И кто-то из них очень не любит носить ошейник.
— Они по очереди собака, — покивал Лин. — А ошейник не любит всё-таки Реас…
— Не будем спорить, — примирительно сказал Пятый. — Я думаю, что Рдес.
— В общем, они его теряют, — подытожил Лин. — И мы всякий раз привозим новый. С Земли. Настоящий. Всё должно быть настоящим, иначе хорошая игра лишается всякого смысла. Они… понимаешь, они очень любили собак… И тут жили до того, как не умер последний их пес… ждали… И теперь…
— Пошли дальше, ребята. Время, — поторопил Пятый.
По каменной, сильно истертой лестнице они поднялись наверх. Комнаты выглядели совершенно заброшенными, но всё же получше, чем внизу. Лин и Пятый уверенно направились в сторону ванной, Нарелин последовал за ними.
В ванной комнате явно чего-то не хватало. А именно — самой ванной.
— Ну вот, — огорченно сказал Лин. — Так… я сейчас.
Он скрылся в стене из красного кирпича. Пятый набрал в невесть откуда взявшееся помятое ведро воды из раковины, одиноко висящей на кронштейне... и, к удивлению Нарелина, окатил этой водой ту самую стену, где скрылся Рыжий. Потом присел на корточки у противоположной стены и стал чего-то ждать. Через несколько минут в дверях показался Лин, который толкал перед собой здоровенную чугунную ванну, объемистую, вместительную. В дверь она, однако, прошла легко, и так же легко умостилась на полу, крепко встав на массивные звериные лапы.
— Отлично, — одобрил Пятый. — Теперь ждем. Нарелин, не удивляйся, на этой планете нормальных нет…
Нарелин деловито покивал. Он уже и сам это понял.
А вот того, что случилось дальше — не ждал совершенно. Стены ванной комнаты словно раздвинулись, потолок ушел ввысь, и все они очутились в коридоре из красного кирпича. Нарелин опустил глаза и увидел, что стоят они вовсе не на полу, а на воде, самой что ни на есть обычной воде… в которой, ко всему прочему, еще и плавает что-то живое!..
— Молчи, ради всего святого молчи, — услышал он шепот Пятого. — Чудо, что нас сюда вообще допустили…
— Отвратительно!.. Столько ждать!.. Ну вот сколько можно ждать!.. Нет, ты поворачивай, поворачивай!.. ну куда ты, а?.. Сюда поворачивай!.. — голос был еле различим. Откуда-то из дальней части коридора раздавался плеск и шум бегущей воды.
— Щас нам врежут, — задумчиво сказал Пятый. — Знать бы только, за что...
Лин осторожно сел на поверхность, запустил под воду руку. Лицо его приобрело мечтательное выражение, он замер, выжидая, и вдруг попытался что-то схватить — там, под водой — но ничего не вышло. Вода заволновалась, крупная серая тень метнулась Нарелину под ноги — и все затихло.
— Ничего, в следующий раз точно словлю, — пообещал Лин. — Проворные, заразы.
— А что это? — спросил Нарелин. — Или кто?
— Понятия не имею, — признался Лин. — Самому интересно…
— Да… — протянул Пятый. — Мы, знаешь ли, годны только для утилитарных целей… Нас в гости не зовут… мы, понимаешь ли, нужны становимся только тогда, когда…
Он не договорил. Из-за поворота коридора выплыла ржавая ванна, точная копия той, что сейчас притащил Лин. Она сидела в воде слишком глубоко и двигалась плохо, с трудом.
В ванне помещались двое, одетые в какие-то пестрые тряпки. Один из них был большой, толстый и лысый. Другой — маленький, тощий и кудрявый. Из душа, под которым сидел толстый, текла вода, залившая ванну уже больше, чем наполовину — наверное, слив забился. Толстый держал под мышкой дырявый зеленый зонт.
— Привезли?! — тощий приподнялся над краем ванны. — Я мокрый весь!..
Толстый безразлично смотрел прямо перед собой.
— Да, уже на месте стоит, — кивнул Лин, поднимаясь с колен.
— Хоть какой-то толк, — проворчал тощий.
У него из уха показалась маленькая голова, точная копия его же нормальной головы и добавила:
— Думаешь, они просто так?! Они спрашивать пришли!.. И чего им стоит оставить нас в покое?..
— Один вопрос — какая раса была первой? — спросил Пятый.
— А что было первое? — спросил Футари. — Ты умный, ты и спроси у девочки, что было первое — яйцо или курица.
Вторая его голова высунулась из подмышки и добавила:
— Разговаривать с тобой… бе-е-е-е-е… рыжий мне нравится больше! Он хотя бы причесан!..
Сморщилась и показала язык.
Толстый, до сих пор молчавший, флегматично заметил:
— Что ты хочешь, он одного от двух не отличает.
— Вот!.. Вот точно!.. Вот это сколько пальцев? — Футари показал Пятому один замызганный палец.
— Один, — покорно ответил Пятый.
— А вот так? — Футари повернул ладонь боком, и поднял два пальца. Из ладони высунулась вторая голова Футари и громко прошептала:
— Теперь дв…
— Не подсказывай!
— Теперь два, — ответил Пятый.
— Отличает, — признал Камманна. — Ты боком показал?
— Боком, боком!..
— И боком отличает.
— А непохоже…
— Да отличаю я!.. — сказал Пятый.
— Тогда чего дурацкие вопросы задаешь? — ощерился Футари. — Давай, давай, эта утонет сейчас!..
Ванна вплыла в стену коридора, и через секунду вернулась… э, нет, это уже не та, понял Нарелин. Это новая, та самая, которую приволок Рыжий. Она покачивалась на волнах, даже и не думая тонуть. Над головой толстого шумел душ — в старой ванне он был сломан, в новой — работал. Толстый раскрыл зонтик, повернул лейку душа наружу, ванна развернулась и медленно поплыла по коридору прочь.
— Заходите! — крикнул Футари, когда ванна доплыла до поворота. — Только считать нормально научись!..
— Пока, — флегматично сказал Камманна. — Дети…
***
— Я же говорил, что врежут, — сказал Пятый. — Вот и врезали…
— Господи... — пораженно пробормотал Нарелин. — Ребята, ЧТО ЭТО БЫЛО? Точнее — кто это был?!
— Это Сихес, — объяснил Лин. — Футари и Камманна. Чего тут непонятного?
— А вот это все... — Нарелин имел в виду коридор из красного кирпича, воду под ногами, — ванная, душ... это что у них, игра такая?
— Мммм… — Пятый поморщился. — Я не знаю, если честно. Для кого как. Для них реальность, наверное. Понимаешь, Нарелин… Сихес — это бывшие Сэфес. То, что мы видим как коридор… или не как коридор… неважно. Это то, как они сейчас видят Сеть. Она ни для них, ни для нас не опасна — но оперировать ей они уже не могут. Только жить. Это, как бы правильно сказать, одна из возможных форм существования того, чем мы являемся.
— Не совсем понимаю... — признался Нарелин. — Как же это? Но это все... вода, коридор... ну и все прочее... оно как-то соотносится с той реальностью, которая Сеть?
— В некотором смысле это она и есть, — ответил Лин, прикуривая.
Они снова сидели в катере, стоящем подле дома под проливным дождем. Пятый отрешенно вертел в руках тонкий и, судя по всему, довольно острый нож, Лин курил, уставившись в продолговатое окошко. В катере было тепло, дождь убаюкивал.
— Я с вами себя совсем дураком чувствую, — сказал Нарелин. — Сеть — это звезды, миры... галактики... Пусть оно видится в таком вот чокнутом виде. Но должно же оно отражать реальность? Иначе это не Сеть будет, а индивидуальная такая виртуалка для психов.
— А кто тебе сказал, что оно в таком виде не отражает?.. — спросил Пятый. — В мире всё настолько относительно… нельзя ко всему относиться серьезно. И воспринимать всё то, что сразу не понял, как проявление ненормальности — тоже нельзя… Сколько существует миров? Ровно столько, сколько глаза способны увидеть. Ты сегодня видел Сеть глазами одного из лучших за последние полмиллиона лет экипажей этой зоны. Уже больше двух тысяч лет они — Сихес. Могут они иметь свои маленькие слабости?
— Да конечно, понятно... — Нарелин покусал палец. — Просто странно очень.
— Ты еще хорошо держался, — заметил Пятый. — У меня в первый раз чуть истерика не началась… Захожу я, значит, утром умыться — а там…
— А гитара вот эта — ваша? — спросил Нарелин. — Там, в доме на стене, стихи — мне показалось, что это песня... Вы играете сами?
— Моя, — ответил Пятый. — Играем… редко, правда. А ты?
— Я тоже... редко. Раньше я часто играл — когда был самим собой... А теперь не получается. Не положено мне на гитаре играть...
Нарелин взял гитару, провел пальцами по струнам... взял несколько аккордов, потом принялся наигрывать какую-то печальную тихую мелодию. Она выходила живой, и словно картинка вставала перед глазами: струи воды в реке, и в ней колышутся травы...
— Там, дома, у меня есть арфа... маленькая, знаете — с Терры заказывали специально... Но я почти никогда не играю, боюсь, что меня заметят за этим занятием. Считается, что ее хранит Клео в память о бывшем партнере... обо мне, то есть.
— Печально, — заметил Лин. — И забавно. А спой что-нибудь!
— Спеть? — Нарелин перестал играть на пару мгновений. — Знаете, а мне кажется, что я разучился...
— Это как кататься на велосипеде, — подбодрил Лин. — Ты только начни — и все вспомнишь.
— Простите, ребята... не поется мне что-то.
— Почему? — спросил Пятый. — Эй, ты чего?..
— Нечем петь, Пятый... — Нарелин отставил гитару в сторону. — Вытравил в себе душу, понимаешь?
— Не совсем.
— Ну как тебе обьяснить... Я вот сейчас смотрю на себя — кем я стал за эти годы? Я уже не человек, я функция системы!.. Чувства — лишнее, мусор, нужно отсечь... Подлость ведь знаете в чем? Все это — не против моей воли. Я так хотел вытащить этот мир из задницы! Думал, все будет просто... Как бы не так! Столько лет уже долгая, тяжелая работа, и ведь есть же сдвиги, планета стала похожей на место, где можно жить. И я знаю, что не уйду по своей воле, потому что это будет предательство: за что же тогда погибали мои друзья? Да, они были люмпенами, грубыми и грязными, с ножом вместо слова... их всю жизнь делали такими, система не оставила выбора — но когда пришел момент, они захотели быть людьми, а не баранами на бойне!.. Легко быть свободным, когда тебя с детства учат им быть; и совсем другое — когда тебя с детства учили быть рабом. Ты понимаешь, что это очень важно — пусть сдохнуть, но остаться свободным?
Нарелин перевел дыхание и продолжил:
— Только оказалось, что за все нужно платить. Своей душой я уже заплатил, ладно, кому она нужна, моя душа... а на подходе другая плата, еще страшнее — когда начнут умирать друзья. Вначале Клео, потом — остальные... и что тогда мне делать? Биться головой о стенку в приемном зале Юпитер? Запереться там и рыдать в объятьях ее голограммы, чтобы она гладила меня по плечам, как некогда гладил Клео? Или колоться блокатором круглые сутки, превращая себя в живую машину? Что будет со мной лет через десять, я даже подумать боюсь. А ты говоришь — спой...
Нарелин замолчал.
— Прости, — Пятый взял гитару и поставил ее обратно в угол. — Никогда не надо настаивать. Я не хотел сделать тебе больно.
Он сел рядом с Нарелином.
— Это очень знакомый страх, — едва слышно сказал Пятый. — И бороться с ним бесполезно. Если мы хоть чем-то сможем тебе помочь — поможем. Найдем способ, чтобы ты любимого человека не потерял, обещаю. Воссоздание пройдет, хватит у нас денег купить ему пару сотен жизней, а то и больше… Не надо постоянно про это думать, с ума сойдешь. Ну и загнал ты себя...
— Настаивать не надо. Разве что водку на перце, — заметил Лин. — Она хорошо помогает, когда что-то рвется внутри, а, Пятый? Ты сам сколько лет не пел? А не жил?..
— Много, — ответил тот. — Ты прав, очень много…
— Нельзя быть бессмертными вдвоем, когда все вокруг смертны, — глухо проговорил Нарелин. Он смотрел в пол, хотя хотелось взглянуть Пятому в лицо, поймать участливый взгляд. — Тем более за чужой счет, когда другие — умирают... Это нечестно и подло, Пятый. У нас ведь тоже есть способы продлить жизнь, пусть не такие простые, как ваши... Но это путь не для нас. Разве только у меня есть близкие люди? Разве у других они не умирают? Чем я лучше прочих, что мне будет такая возможность — а у них — нет? Как мы потом людям в глаза смотреть будем? Нет, Пятый, долгая жизнь — или всем, или никому...
— Тогда что? — жестко спросил Лин. Пятый поднял было руку, останавливая, но Лин досадливо тряхнул головой и спросил: — Какой лично ты в этом случае видишь выход? И кто, прости, предлагал тебе жить за чужой счет?
— Прости, друг, а помнишь ли ты, как сам рвал себе вены на руках зубами? — вкрадчиво сказал Пятый. — Никто и никогда не был лучше или хуже. Этот мир смертен, и это надо понимать и принимать. Ты принял условия игры, но ты пока что видишь себя в этой игре чужаком… из-за этого и мучаешься.
— Ничего. Пройдет. Это от... от блокатора, наверное... допрыгался, идиот, со своей химией... Простите, ребята. Я даже тогда, давно, все чужое пел... Что я могу? Я же просто эльф... у нас все так умели играть... я не виноват, что людям это казалось красивым.
— А нечего было от Вэн Тон ночью бегать, — проворчал Лин. — С химией ты действительно допрыгался, это уже серьезно. И с переутомлением. И нервами, которые у тебя сейчас на веревку натянутую похожи…
— Кстати!.. — оживился Пятый. — А не походить ли нам?.. Слушайте, Лины, это же мысль… У нас почти два часа.
— Можно, — Рыжий сразу стал подтянут и деловит. — Тряпки с веревками тут?
— А то!.. Я их не вынимал с прошлого раза.
— Отлично! Нарелин, ты когда-нибудь ходил на яхте?
— Нет, — эльф чуть повеселел и даже улыбнулся. — Не приходилось ни разу.
— Вот сейчас и походишь. Надо же когда-то начинать? — Лин вскочил на ноги. — Так… Где у нас тут море?
Пятый страдальчески поднял глаза и указал пальцем куда-то вниз. Катер свечкой взмыл вверх, потом сделал какую-то немыслимую фигуру в воздухе — и сел на воду, метрах в двухстах от берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44


А-П

П-Я