Ложь вроде бы убедительная, пришел он к выводу, но подозрения остались. Петр Александрович вовсе не дурак. И словечко «лох» – необычное для коммуняки. Недооценивать этого человека никак не следует.
* * *
Новоиспеченная Эми-Кэрол Графтон нахмурилась при виде зеленого горошка на тарелке. На морковку она смотрела просто с отвращением. Она отрезала себе крохотный кусочек тефтели и отправила в рот, где долго держала не жуя, не отводя глаз от отвратительных овощей.
– В чем дело, Эми? – спросила Кэлли.
Эми-Кэрол выпрямилась на стуле и потеребила свои черные, длинные, как у пажа, волосы.
– Не люблю овощи.
– Они тебе необходимы. Надо съесть хоть немного. – Новая мама Эми была как бы воплощением рациональности. Джейк Графтон запил кофе последний кусочек тефтели.
– Не люблю ничего зеленого.
– Тогда ешь морковку, милая, – растерянно улыбнулась Кэлли. Если ребенок не съест горошек, значит, не доберет дневной нормы витаминов. Всю прошлую неделю Кэлли изучала, чем следует кормить диабетиков. Сейчас она сталкивалась с чем-то странным.
– Красного я тоже не люблю.
– Эми, – сверкнул глазами ее новый отец, – меня не интересует, что ты любишь, а что нет. Мама положила тебе это на тарелку, значит, ты должна съесть. Приступай.
– Она мне не мама. И ты мне не папа. Мои родители умерли. Вы просто Кэлли и Джейк. И ты мне не нравишься, Джейк, ни капельки.
– Замечательно. Тем не менее ты будешь сидеть здесь, пока не съешь эти овощи и я не разрешу тебе встать.
– Почему? – Нижняя губа у нее задергалась, а брови вытянулись в ниточку.
Кэлли считала, что у Эми такой милый, беспомощный вид, когда она злится. Джейк решил, что Кэлли еще многому предстоит учиться.
– Потому что я так сказал. – Джейк взял газету, нарочито спокойно развернул ее и принялся читать.
Кэлли встала и пошла к раковине ополаскивать посуду. Джейк время от времени отрывался от газеты, чтобы глотнуть кофе. Второй раз они едят со своей новой дочерью. Вот еще несчастье.
Эта соплячка пытается определить, кто здесь главный, объяснил Джейк жене.
Он считал, что Кэлли совершает ту же ошибку, что и Невиль Чемберлен. Именно так он сказал новоиспеченной матери вчера вечером, после первого сражения за обеденным столом, когда девочку наконец удалось отправить спать, за что был недвусмысленно назван мужланом.
Ладно, пусть я мужлан.
– Здесь я ношу брюки, – сказал он, подняв вверх указательный палец, – и необходимо с самого начала установить, что последнее слово в отношениях между старшими и младшими в этом доме за мной. Кто-то должен быть главой, и я не хочу, чтобы ею оказалась одиннадцатилетняя девчонка.
– Просто потому, что ты носишь брюки, да?
– Нет. Потому что, когда я рос, отец был главой семьи, и я намерен в своей семье тоже быть главой. Это веками испытанная система, и ей нужно следовать. Вот так будет и у нас.
– Ты не можешь командовать здесь, капитан Графтон. Мы с Эми не носим форму. – Она подняла вверх палец, передразнивая его жест.
И этим вечером повторялось то же самое. Джейк отложил газету и проверил, как обстоит дело с овощами. Ребенок не прикоснулся ни к морковке, ни к горошку.
Она неподвижно уставилась в тарелку угрюмым, исполненным отвращения взглядом.
– Как сегодня в школе? – спросил Джейк. Молчание.
– Я тебя спрашиваю, Эми.
– Нормально.
– Расскажи мне об учителях.
– Что ты хочешь знать?
– Как их зовут, какие предметы они преподают, как выглядят, нравятся они тебе или нет. Вот такие вещи.
– Ну, – протянула Эми, всматриваясь в лицо Джейка, – некоторые из них хорошие, другие не очень. – И за пять минут подробно описала свой школьный день от звонка до звонка. Когда она останавливалась, чтобы передохнуть, Джейк задавал наводящие вопросы.
Когда тема учителей истощилась, Джейк спросил:
– Какие предметы тебе больше всего нравятся?
Она снова затараторила, обсуждая преимущества математики перед английским, гуманитарных наук перед естественными. Когда и эта тема была исчерпана, Джейк спросил, задали ли ей что-нибудь на дом.
– Несколько задач по математике.
– Помощь нужна?
– Да вот задачи на деление, – неуверенно произнесла она.
– Съешь немного горошка и морковки, мы уберем со стола и займемся этими задачками.
– Сколько я должна съесть?
– По две ложки того и другого.
Она скорчила ужасную гримасу и подчинилась. Унося тарелки в мойку, Джейк спросил:
– А какие овощи ты любишь?
– Никакие.
– А какие ты ненавидишь меньше других?
– Кукурузу. Это ничего. Только не кукурузная паста. – Ее лицо скривилось. – А еще люблю фасоль.
– Правда? И я тоже. Может, завтра сварим ее, а, Кэлли?
Его жена стояла у маленького кухонного столика, изучая поваренную книгу. Она обернулась к Джейку и кивнула. В глазах у нее были слезы. Он подмигнул ей.
– Эми, доставай свои учебники. Кэлли, у нас есть какой-нибудь десерт без сахара для девочек, которые хорошо кушают?
Глава 17
Женщина из гаража позвонила в десять утра и сообщила, что машина готова.
Он должен 119 долларов 26 центов. Камачо сказал ей, что заедет после работы.
Она повесила трубку прежде, чем он успел спросить, в чем же было дело.
Дрейфус подвез его и высадил перед приемной.
Новые машины бесстыдно сверкали и переливались лаком, всем своим видом выказывая презрение к проходившему мимо них Камачо. Всюду свет, приятная музыка. Два продавца спросили, не нужна ли ему помощь.
Он уплатил за ремонт в окошке, где замотанная молодая женщина умудрялась разговаривать сразу по двум телефонам, одновременно вводя данные в компьютер.
Он протянул ей права, не успела она их потребовать. Даже не проверив, соответствует ли фотография на удостоверении личности владельца, она пробила его номер на чеке и вернула Камачо документ.
Его шестилетней давности машина вместе с двумя десятками других того же возраста стояла на усыпанной гравием площадке позади здания. Пропыленная, забрызганная грязью, она не видела лака с тех пор, как… ну да, в позапрошлом году он дал сыну двадцатку, и тот размазал по машине мастику и она засохла, как краска, прежде чем тот догадался растереть ее.
Камачо отпер дверь, опустил стекла и швырнул на пол желтую карточку, подвешенную к зеркалу заднего вида.
Машина легко завелась и плавно тронулась с места. Он проверил счет.
Диагностический осмотр. Замена свечи зажигания. Замена провода от аккумулятора?
Вот как – они его вставили! Зарплата механика. С каких это пор механик гаража получает 55 долларов в час?
В трех километрах от гаража находился торговый центр с большой стоянкой, почти пустой, если не считать фонарных столбов и пары машин, выглядевших так, словно они всю зиму простояли на этом месте. У одной из них две шины были спущены.
Он остановил машину и достал из багажника домкрат. Сначала заднюю часть. В багажнике было старое армейское одеяло, и он расстелил его под машиной, чтобы не испачкаться.
Оставив пиджак и галстук на заднем сиденье, Луис Камачо заполз с фонариком под днище. Он точно знал, что ищет, но найти это будет не просто.
Пять минут спустя он стоял возле автомобиля, почесывая голову. Если Олбрайт подложил бомбу, то куда?
Тщательно осмотрев моторное отделение и внутренность багажника, он принялся за дверные панели и кулисы, вооружившись отверткой. Где это вообще возможно? На заднем сиденье? Снять его и посмотреть на полу? Вероятность того, что бомба там, невелика, но все может быть. Какова все-таки вероятность? Петр Александрович Чистяков не из тех людей, что рискуют понапрасну. Этот вчерашний разговор об агенте-двойнике серьезно напугал Камачо, потому что говорил он с человеком, имевшим пистолет с глушителем и достаточное количество хитрых устройств на чердаке, чтобы взорвать всю вашингтонскую полицию.
Чтобы оценить, насколько вероятно то, что старина Харлан Олбрайт решил устранить возможную угрозу, необходимо знать, что именно подвергается угрозе.
Сколько еще агентов у него на связи? Какую информацию они поставляют?
Конечно, Олбрайт мог подсунуть ему бомбу под машину в любую ночь, пока Камачо храпел у себя в постели. Рискованно, но допустимо. А может быть, он вставил радиоуправляемую бомбу, чтобы подстраховаться, надеясь, что не придется к ней прибегать, но если все-таки придется, она уже будет на месте.
Предусмотрительный человек скорее всего поступит именно так, правда?
Олбрайт явно был предусмотрительным человеком. Бомба находилась в дверце со стороны водителя, под панелью, ниже окна. Она была тщательно прикреплена изолентой, чтобы не было стука.
На вид там было около килограмма пластиковой взрывчатки. Из продолговатой вязкой массы торчал кончик взрывателя. От него тянулся проводок к пусковому механизму, питавшемуся от шестивольтной батарейки. К пусковому механизму был приделан крохотный радиоприемник с четырьмя батарейками. Проводок от приемника тянулся к краю панели дверцы. Простая радиоуправляемая бомба. Эффективная и простая.
Луис Камачо вытащил из бомбы взрыватель и ножиком обрезал провод.
Пластиковый заряд и все прочее он не стал трогать.
Он весь вспотел, хотя на улице было всего тринадцать градусов и дул сильный ветер. Убрав домкрат обратно в багажник, он положил панель дверцы на заднее сиденье.
Правильно ли он рассчитал? Может, это просто подстраховка? Или Олбрайт-Чистяков уже принял решение нажать кнопку?
Стоя рядом с машиной, он не спеша осмотрелся. Это никак не повредит, Луис.
Выругавшись, он сел за руль и завел двигатель.
В торговом центре, между кафе для гурманов и фирменным магазином тканей, приютился небольшой отдел хозтоваров. Камачо купил там маленький фонарик, катушку изолированного провода и моток черной изоленты.
На стоянке с помощью ножа и отвертки он разобрал фонарик. Изолентой закрепил лампочку в отверстии, которое проделал в дверной панели. Через пятнадцать минут он закрутил последний винт и вернул наместо рукоятку подъема стекла.
Ну вот! Теперь, если Олбрайт нажмет кнопку, вместо взрыва загорится лампочка и будет гореть до тех пор, пока не разрядится шестивольтная батарейка.
Если он увидит это свечение – при условии, что незапаянный проводок не отойдет от тряски, – то святой герой Луис Камачо, лучший ловец шпионов во всем ФБР, может перегнуться и поцеловать самого себя в задницу. До тех пор, пока пуля из «Люгера» 22-го калибра с глушителем не отправит его в лучший, более милосердный мир. А что еще может желать человек? Он сидел за рулем, глядя на витрины торгового центра. Посидев немного, он вышел и направился через стоянку в магазин изысканных продуктов «Бон виван». Там пахло травами и цветочными отдушками. Продавщица, женщина лет сорока пяти, с длинными, словно разглаженными утюгом волосами, была слишком поглощена чтением, чтобы обратить на него внимание. Он побродил среди прилавков, рассматривая банки и горшочки с продуктами, импортированными со всего света. Из Айовы тут не было ничего. Если товар в зеленой или пурпурной упаковке, сделанный в Европе или на Востоке, и к нему прилеплен ярлык с немыслимой ценой, значит, он должен быть высокого качества.
Он купил банку французского варенья из синеватых ягод – на ярлыке было написано «черника» – за 4 доллара 32 цента плюс налог в пользу беженцев из Беркли и зашагал по серому асфальту пустой стоянки обратно к машине.
* * *
Врач из медпункта в Чайна-Лейк разрешил Рите полет в пятницу днем.
Субботу Джейк Графтон провел в ангаре с Самюэлем Доджерсом и Гельмутом Фриче, доводя компьютерную программу и внося необходимые изменения в конструкцию «Афины».
В ходе работы Джейк все больше восхищался техническим достижением Доджерса, хотя, как человек, тот вызывал в нем все большее отвращение. Как всякий фанатик, Доджерс мыслил абсолютными категориями, не проявляя ни малейшей терпимости и не допуская несогласия. В технических вопросах его разум был открыт, исполнен любопытства, настойчив, порхал от одного озарения к другому, не заботясь о том, к чему приведет очередной скачок воображения, и нисколько не обращая внимания на ушибы от неудачных падений. Однако во всех остальных аспектах человеческого существования Доджерс был нетерпим, утомительно болтлив и, как правило, не прав. Видимо, Создатель развил его научный талант за счет всего прочего, породив злобного маленького гения, который смотрел на мир, как на сплошное злоумышление, состоящее исключительно из козней коварных, богомерзких агентов Сатаны. Обо всех своих менее одаренных коллегах он был самого низкого мнения. И на самом деле верил в дьявола. Каждую секунду, когда он не был занят непосредственно работой, Доджерс громко и пространно проклинал Сатану и его злодеяния.
Джейк искренне не понимал, как Фриче выносит эти обличения. Сам он только раздражался и спасался от них в туалете или на свежем воздухе.
– Как вы можете слушать этого вонючего болвана и не останавливаете его? – спросил Джейк во время краткого перерыва, когда зов природы властно потребовал Доджерса в сортир.
– В чем дело? – поинтересовался Фриче, удивленно подняв брови.
– Эти бесконечные идиотские проповеди, – терпеливо пояснил Джейк. – В течение последнего часа он облаял все расовые и этнические группы на планете, а каждого члена правительства заклеймил как вора, лжеца и так далее. Как вы можете это слушать?
– Ах, это. Да я просто не слушаю. Я слишком занят «Афиной». Все прочее я отсеиваю.
– Жаль, что я так не умею.
– Гм, – только и сказал Фриче, явно обращая на Джейка не больше внимания, чем на Доджерса.
– Если он не сбавит тон, до обеда я его, наверное, придушу. Лучше вытяните из него все, что вам нужно, сейчас же.
– Угу, – пробормотал Фриче, наклонившись к блоку охлаждения, поддерживавшему должную температуру компьютера. Конечно, это было чудо микроминиатюризации, шедевр инженерной мысли. – Никак не могу взять в толк, как ему удалось сделать эту штуку на коленке. Смотрите, как ловко заварено, как он отполировал вот эту поковку кислотой, чтобы свести к минимуму потери тепла. А здесь! Как он выполнил эту штуку, обеспечив максимальное охлаждение почти без проводов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65