Нормальный человек не впадает в такое отчаяние. Но отец, похоже, ни о чем другом не думал, кроме как о мести за смерть жены.
Скира с предельной ясностью знала только одно: если станет ясно, что отец полностью находится во власти заклятий, или если же он умрет, ей нужно будет уходить из этой пещеры. Через некоторое время она, конечно, вернется и исполнит свои дочерние обязанности, а пока ей нужно заботиться о самой себе, то есть совершенствовать собственное магическое мастерство, чтобы было что противопоставить магии отца.
Воздух в пещере был более горячим и тяжелым, чем обычно. Ощущался запах серы. Стремясь как можно скорее оказаться на свежем воздухе, Скира тем не менее не позволяла себе глупой поспешности. На ней было магическое одеяние, которое она надевала, когда исследовала свитки. Она достала штаны, тунику, пояс и кинжал, спрятала волосы под капюшоном и сверху набросила кожаный гандерский плащ.
В тишине, с посохом в руке Скира пробиралась к выходу из пещеры. Она остановилась, поцеловала рукоять кинжала, запалила лампу и, двигаясь вдоль стены, направилась туда, где виден был дневной свет.
Пикты учили ее ходить лесными дорогами, равно как были в этом наставниками большинства других людей. И если теперь они посмели бы отираться вблизи пещеры, то, конечно же, заметили бы ее куда раньше, чем она увидела бы их. Совы запросто могут подобраться к пещере. Тогда Скира вряд ли доставит тревожную весть отцу.
«А вдруг отец сам позволил им подойти сюда поближе», — отозвалось в уме девушки. Внезапно ветер, дующий у пасти пещеры, стал более холодным.
Эхо звучало все громче. Она поняла, что этот звук рождается не в ее воспаленном мозгу. То, что она слышала, было боем пиктских барабанов. Звуки были очень далекими. Судя по всему, клан выступил в военный поход.
Скира по-прежнему находилась у входа, однако не решалась отходить далеко от пещеры.
Пикты ненавидели колдовство. Они не стали бы разбираться, кто перед ним — колдун или его дочь. Они прикончат любого, кто имеет связь с таинственной пещерой.
Юноша Говинду был рад тому, что все поверили в его храбрость. Даже отец. Правда, отцу пришлось, пострадать из-за этого. Все-таки Говинду был его единственным сыном.
Хотя, по большому счету, Говинду понимал, что был столь же возбужден, как тогда, когда взял первую женщину, и столь же напуган, как был напуган тогда, когда охотился на первого леопарда. В те разы ему повезло. Женщина осталась удовлетворенной, а леопард был убит. Только воспоминание о тех двух удачах и позволяло ему держаться, пока он шел сквозь Ворота Зла. Ощущение было такое, будто он идет по грязи. Казалось, вот-вот и грязь станет еще более жидкой, и тогда Говинду утонет. Золотой демонический свет исчезнет, и настанет бесконечная темнота.
Внезапно грязь словно высохла, а золотое сияние стало тускнеть. Мгновение спустя Говинду почувствовал под ногами что-то холодное и твердое. Холоднее и тверже всего, что он когда-либо ощущал в своей жизни. Ему доводилось слышать, каково это — ходить по голой скале, когда тебя обдувает ветер, более холодный, чем зимние дожди. Об этом рассказывали старики, которые некогда добирались до Лунных Гор и вернулись назад. Сам Говинду никогда не покидал земель бамула. Рассказы же стариков, дабы выразить свое уважение старшим, просто принимал на веру, как и положено подростку.
Говинду встал на колени, затем вскочил и побежал. Он не знал, что там, перед ним, не знал, что позади него. Знал он только одно: если есть вокруг враги, лучше затруднить им работу и двигаться. В живую цель попасть труднее. Однако двигался, юноша с оглядкой, чтобы сгоряча не угодить в засаду.
Говинду пробежал пятьдесят шагов, прежде чем понял, что двигается по крутому склону. Кроме того, он несколько раз врезался в стволы больших деревьев. Их нижние сучья хлестали его по лицу. Наконец юноша остановился, рассматривая длинные ветви деревьев.
Вместо листьев ветки были покрыты тонкими иголками, а вместо орехов на них росли чешуйчатые шишки. Как-то Говинду доводилось видеть кольчужную рубаху, снятую с тела стигийского работорговца. Рубаха тоже состояла из чешуек, вроде этих шишек. Кроме того, о подобных деревьях толковали те самые старцы, что ходили в Лунные Горы.
Даже если Ворота Зла увлекли их не дальше, чем до Лунных Гор, все равно предстоит долгое путешествие к дому. Не все, кто вошел в Ворота, вернутся из такого длинного и опасного путешествия. По дороге придется биться с враждебно настроенными племенами, не говоря уж о прислужниках демона, которые наверняка где-то здесь, поблизости, готовые в любой момент…
Из-за холма послышались звуки барабанов. Барабанщики были скрыты где-то среди деревьев, их было не видно, но Говинду привычно оценил расстояние до барабанщика как полдня пути по джунглям. Барабанщиков было пять или шесть, били они в малые барабаны.
Прокатился гром, хотя Говинду не увидел молнии. Не было видно ни изменений в золотом свете, ни колебаний в воздухе. Он заметил человека, который шатаясь стоял на открытом месте, а потом упал на колени. За ним появились еще люди. Наконец их стало столько, сколько пальцев на руках и ногах.
Может, Ворота Зла невидимы с дальнего конца? Когда имеешь дело с такой могущественной магией, возможно все что угодно. Если это правда, то тот, кто распоряжается Воротами, легко может посылать воинов, куда ему понадобится. Скажем, прямо в хижину к вражескому вождю…
Говинду подавил крик. Он узнал первого человека, появившегося в Воротах. Это был его отец, Бессу. А с ним — другие воины из долины Мертвого Слона. Потом прямо из пустоты вынырнули бойцы племени больших бамула. Говинду узнал Кубванде и куда менее удачливого Идоссо. Паренек начал спускаться по склону. Он был рад увидеть, что с воинами ничего не случилось. На первый взгляд они не были безумны. Один за другим они возникали в воздухе.
Они тоже заслышали звуки барабанов и теперь приготовили оружие и подняли щиты.
Радость, однако, тут же испарилась, когда Говинду увидел, что его отец о чем-то препирается с Идоссо. Они переругивались полушепотом, Говинду не слышал слов. Но он слишком хорошо знал лицо своего отца, чтобы даже отсюда, с расстояния, понять, что происходит. Кубванде держался так, чтобы было видно: он не намерен поддерживать ни одну из сторон. Очевидно, он желал ослабления как Идоссо, так и Бессу. Да и в целом ослабления всего отряда. Кубванде даст разгореться ссоре.
Говинду начал двигаться быстрее. Его место рядом с отцом. Тем более что отец последовал за ним сквозь Ворота Зла. Юноша двигался теперь так быстро, что из-под ног у него вылетел камень, и он бы упал, если бы не уцепился за дерево.
В кустах наверху прятался какой-то человек. Говинду ясно видел его, хотя никто из тех, кто не привык охотиться в густых лесах, не распознал бы в этой тени человека. Говинду же не только определил, что в кустах скрывается человек, но и разглядел, что на том надета набедренная повязка и ожерелье из человеческих зубов. Человек был покрыт раскраской и татуировкой. Там, где кожа не была скрыта красками, можно было определить, что цветом она сходна с кожей стигийцев. У человека имелись бронзовый боевой топор и короткий лук с колчаном, полным стрел с кремневыми наконечниками.
Воин глазами обшаривал кусты и деревья в поисках источника боя барабанов. На мгновение у Говинду появилось ощущение, что дерево, за которое он уцепился в последний момент перед падением, не могло укрыть его от взгляда этого человека, равно как не могло скрыть от стрел. Неужто этот человек — могучий маг? Может быть, весь его народ — могущественные маги? Но даже если тип этот и был магом, магии его было явно недостаточно, чтобы обнаружить Говинду. Однако же человеку не требовалось никакой магии, чтобы увидеть бамула, собравшихся на открытом месте, или подать сигнал своим товарищам, прятавшимся где-то поблизости. Он трижды поднял и опустил топор. Только те, кто стояли за ним, могли видеть этот знак. Они да еще Говинду. Увидел черный паренек и то, что несколько окрестных кустов также задрожали. Стало быть, этот человек возглавляет небольшой отряд. Если у всех у них луки…
Говинду знал, что ему нужно сделать, если все незнакомцы вооружены луками. В этом случае он окажется один среди, самое малое, шестерых врагов и неминуемо умрет. Но если он успеет перед смертью подать сигнал, то его отец и другие останутся жить. Если он вовремя сообщит им об опасности и воины узнают, кто это сделал, потомки будут вечно помнить беззаветную храбрость Говинду, спасшего своих соплеменников, и сказители вечно будут петь о том легенды.
И Идоссо узнает, каков у Бессу сын. И конечно же, согласится, что лидерство в отряде должно принадлежать отцу героя, предводителю малых бамула. А если Идоссо этого не поймет, то догадается Кубванде.
Человек в кустах снова приподнялся. Теперь в его руках был натянутый лук со стрелой. Встав, он повернулся к Говинду боком. Ростом он был чуть меньше юноши, однако стоял так, что являл собой роскошную цель.
Говинду метнул копье. В тот момент, когда копье поразило незнакомца, молодой воин рупором приложил руки ко рту и прокричал:
— Вайо! Вайо! Вайо! Враг идет! Вайо! Вайо! Вайо! Сын Бессу зовет!
Конан продолжал взбираться по склону. Он как раз достиг вершины, когда услышал барабаны. Можно было потратить больше времени, осматривая местность с этой возвышенности, но для киммерийца и короткого взгляда было достаточно.
Это действительно был север. Здесь росли сосны и ели, небо было куда более блеклым, а солнце более слабым, чем в земле бамула. Вдалеке виднелась серая полоска — море, совершенно не похожее на теплую синеву вод, где плавал корабль Бэлит.
На мгновение опять вспомнилась Бэлит и все, связанное с ее смертью. Конан потряс головой. Порыв ветра хлестнул его по плечам. В его родной Киммерии был именно такой ветер, но никогда подобные ветры не дули на Черном Побережье. Грусть прошла, сменившись мрачной решимостью.
Те края, куда занесли Конана Ворота Зла, не были похожи ни на Черные Королевства, ни на Вендию. Это была какая-то неизвестная Конану северная земля. Как только отыщется Вуона, нужно будет обязательно разузнать, куда же зашвырнуло его колдовство. Должно быть, среди здешних скал и елей скрывается хозяин Ворот Зла.
Конан искал следы Вуоны, когда услышал барабаны. Он тотчас же решил подкрасться поближе к барабанщикам и понаблюдать за ними из укрытия. Если они выглядят дружественными, то можно будет узнать у них, куда его занесло, а у костерка, за ужином с добрым элем, попросить их помощи в поисках Вуоны. Он сомневался в том, что ему откажут в помощи, какое бы племя ни населяло здешние края. Если, конечно, удастся найти с ними общий язык.
С другой стороны, если местные люди с виду покажутся враждебными, то можно будет захватить пленника и узнать все, что необходимо, от него, правда, в куда менее дружеской обстановке. В этом случае также можно узнать, какая судьба постигла Вуону и кому за это мстить.
Конан начал спускаться вниз по склону, двигаясь с грацией человека, выросшего среди скал. Он беззвучно скользил между деревьями. Киммериец двигался так тихо, что не тревожил даже белок. Вскоре, Конан разглядел первых местных жителей. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что на дружеский прием рассчитывать не приходится.
То были пикты. А слово «пикт» для любого киммерийца равнозначно слову «враг». О пиктах Конан знал немало от людей, которым доводилось воевать в Дебрях Пиктов, — и от киммерийцев, и от прочих. У многих бывалых воинов остались на память жуткие шрамы и неутоленная жажда мести за чудовищно умерщвленных друзей. Все рассказчики, как один, дружно ненавидели пиктов.
«Есть в них нечто совершенно противное любому богу, — вспомнились Конану слова одного аргосского наемника. — Пикты враждебно относятся ко всем, даже к собственным соплеменникам. Будь у них оружие получше того, что у них имеется, они оказали бы нам истинное благодеяние, перебив друг друга. Ну а так, скажу я тебе, эта чума будет бродить по земле еще долго после того, как мой внук сам станет дедом».
Искусно умевшие маскироваться пикты были легко вооружены и, естественно, не могли тягаться с Конаном в битве один на один. Но в этих землях Конан один, а пиктов сотни, и каждый вооружен луком.
Барабаны продолжали стучать. Звук смешался. То ли ветер относил его в сторону, то ли барабанщики перемещались с места на место. Конан решил, что ветер дует от основного отряда пиктов к нему, так что тихий шорох его шагов врагам не слышен.
Киммериец хотел подкрасться к ним незамеченным, прежде чем они атакуют того, кому решили объявить войну. Если их вероятный противник происхождением из цивилизованных земель, то он будет благодарен Конану за помощь. Если же речь идет о простой усобице между пиктскими кланами, то обе стороны будут враждебны к чужакам. Зато в этом случае Конану удастся заполучить пленника. Пленник-пикт избавил бы Конана от необходимости самому изготавливать лук.
Конан прикинул, где может находиться фланг пиктского отряда. При этом он рассуждал, исходя из собственного опыта. Где бы он сам, Конан, поставил людей, вздумай устроить здесь засаду? Расчет Конана оказался верным. Вскоре показался большой отряд пиктов. Если бы кто-то находился внизу, среди деревьев, то он едва ли что-нибудь увидел. Но для пронзительных голубых глаз, следящих сверху, весь отряд был как на ладони.
Конан уже было собрался пасть на четвереньки, чтобы подобраться поближе, когда заметил хрупкую темную фигуру, поднявшуюся из укрытия немного ниже по склону. На мгновение лучи солнца блеснули на наконечнике копья, которое метнул молодой воин. Один пикт распрощался с жизнью, и Конан услышал бамульский боевой клич.
Клич все еще звучал в воздухе, когда пикты, находящиеся ближе к Конану, вскочили и бросились карабкаться по склону. В следующее мгновение киммериец узнал того, кто бросил копье. Это был тот самый деревенский мальчишка, Говинду. Теперь, судя по всему, дела парня плохи, жить ему оставалось недолго, и здесь рядом находился лишь один-единственный человек, кто мог бы считаться его другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37