– А ну, пошли отсюда ко всем чертям, – прогремел голос Простака.
– Ба, да это Простак, – воскликнул первый. – Сейчас мы его заблокируем и как следует разглядим эту Вещицу.
– Черт! – раздался негодующий голос Простака и исчез.
Не зная, то ли мне бежать к дому, то ли остаться на месте, после некоторого колебания я выбрала последнее, надеясь побольше разузнать о Громиле, о котором Западные Парни в основном помалкивали.
– Ой, меня пришибли, – неожиданно застонал первый. – Выдыхаюсь. Сам пришибить не могу, у меня заряд кончился.
– Зато я могу, – откликнулся второй. – Я совсем недавно зарядился на полную катушку. А ну, тронь меня, узнаешь почем фунт пороху.
Прошло несколько мгновений, и у меня в ушах раздались его отчаянные вопли.
– Наконец-то отделались, – произнес Простак. – Мать честная! Об Этой Самой уже столько народу знает, что с ней по городу спокойно не пройдешь. Обязательно кто-нибудь привяжется.
– Кому еще башку пришибить? Желающие есть? – раздался чей-то пронзительный голос.
– Это мой дружок Фриско, – усмехнулся Простак. – Это я к нему забегал. Он один из лучших пришибал в городе, а у самого черепок такой крепкий, что и целой ораве Операторов с ним не справиться.
– Эти два хмыря из банды Конроя, – произнес Фриско. – Могут вернуться с подмогой. А куда ты с этой Вещью направляешься?
– Мы привыкли называть ее Эта Самая, – поправил Простак. – Увалень считает, что так покрасивее звучит, не хочет ее обижать. Он велел мне сводить ее в кино, вот мы туда и идем. Только боюсь, эти битые горшки вернутся и мне не сдобровать.
– Я иду с вами, – благородно предложил Фриско. – Все равно делать нечего.
В кино меня ожидал приятный сюрприз: показывали диснеевскую «Исчезающую прерию».
– Ладно, вы любуйтесь на зверюшек, а я буду держать ухо востро, -произнес Фриско.
Не успели промелькнуть первые кадры, как возвратились исполненные жаждой мщения Операторы Конроя. Первым свидетельством их успеха был отчаянный крик Простака:
– Они меня достали. Выхожу из строя. Послушай, Эта Самая… Его голос внезапно оборвался.
– Эта Самая, оставайся на месте, – крикнул Фриско. – Сейчас я разнесу этих типов по кочкам.
В ушах у меня поднялся невообразимый гвалт. Я окаменела в своем кресле и ждала, что будет дальше. Пронзительный голос Фриско перекрывал весь этот бедлам. Я решила, что, пока я его слышу, дела обстоят не так уж плохо. Голоса стали понемногу стихать. Вскоре только один орущий голос Фриско звучал у меня в ушах, да и тот начал постепенно успокаиваться.
– Хорошо, что я зарядился под завязку, – сообщил он мне, весьма довольный собой. – Ну и задал я жару этой шайке. Не одна голова будет болеть этой ночью в команде Конроя. Ты сиди тут, а я пойду позвоню Простаку. Он сейчас у Громилы.
Фильм подходил к концу, когда я заметила, что уже более часа не слышала голоса Фриско. Я так обрадовалась тишине, что осталась на следующий сеанс. Отлично отдохнув, я вернулась домой. У самого порога квартиры голос Фриско произнес:
– Вот и доставил тебя в целости и сохранности. Да и к тому же отлично выспался. До встречи.
Охрипший, но знакомый голос Простака произнес:
– Спасибо, Фриско. Заходи, Эта Самая. Ночью с тобой побудет Каток. Я совсем не в форме.
Каток с интересом выслушал мой рассказ о битве Фриско с подручными Конроя.
– А что Фриско имел в виду, когда сказал, что зарядился под завязку? – спросила я.
– Наверное, он только что принял дозу препарата. С его помощью Операторы пришибают друг друга. В каждой аптеке продаются такие маленькие таблеточки. Чтобы зарядиться энергией, Оператор принимает сразу несколько штук.
Я вспомнила разговор конроевых Операторов.
– Они сказали, что у меня череп на одной петле держится.
– Верно, – подтвердил Каток.
Перед моими глазами появился рисунок головы.
– Чтобы было понятно, смотри на картинку. Когда мозг у Вещи открывается на петле, его наружные клетки плотно закрыты, за исключением небольшого участка на самой макушке.
На картинке из головы словно невидимым ножом вынули тонкий ломтик, как будто это был пирог.
– Если мозг открывают широко, то открываются и остальные клетки.
Дырка от ломтика на рисунке постепенно превратилась в зияющую дыру на три четверти головы.
– Когда мозг так распахнут, в него могут легко пробраться десятки Операторов. У Вещи, которую используют в качестве приманки, мозг всегда нараспашку. На такую вещь Операторы слетаются, как мухи на мед. Тут уж их ничем не остановить.
– Люди Конроя сказали, что у меня голова не прикрыта ни дощечкой, ни какой-нибудь покрышкой.
– Конечно, нет, – подтвердил Каток. – Все эти доски и перекрытия означают процессы, с помощью которых клетки запечатывают, чтобы они стали недоступными для Операторов. Само собой, необходимость в перекрытии отпадает, если мозг можно запереть, то есть его закрывают и запирают с помощью особого мыслительного кода, который известен только работающему с Вещью Оператору. Большинство Операторов оберегают свои Вещи, держа их головы на запоре.
– А что, моя голова так сильно повреждена, что ее уже нельзя закрыть?
– Если начистоту, то думаю, что сильно. Да ты не отчаивайся. Не так, так эдак, а любую голову починить можно.
– Каток, а ты не можешь показать мне рисунок решетки?
Внутри изображающего голову крута Каток нарисовал кружок поменьше, зазор составлял сантиметра два-три.
– Вот это и есть решетка. Иногда она бывает и пошире, в зависимости от необходимых Вещи навыков. У тебя они соскоблили часть решетки по бокам. Как правило, с помощью навыков большинство Вещей вполне справляются с повседневными делами, если Оператору нужно отлучиться. Знала бы ты, как на удивление мало думают Вещи. Большинство из них просто слепо выполняют программы, тщательно разработанные для них Операторами. Когда соскабливают решетку, Вещь замечает, что ей становится труднее думать. На самом деле мыслительные способности ни в коей мере не страдают. Просто Вещь привыкла больше полагаться на свои навыки, чем на разум.
– Насколько нужно соскоблить решетку, чтобы получился полный болван?
Перед глазами возник еще один рисунок головы. На этот раз внутренняя линия находилась в самом верху черепной коробки и расстояние до стенок черепа было около полусантиметра.
– Это болван с макушечным узлом, – пояснил Каток. – Стоит Оператору глянуть на такого, как ему ясно, что эта Вещь абсолютно не отвечает за свои поступки. Вещью управляют ее навыки. А когда у нее остается только мыслительная способность, из нее может вить веревки даже самый слабенький Оператор. Самостоятельное мышление у Вещи весьма ограничено.
– Насколько ограничено?
– Скажу прямо, – решительно заключил Каток, – если бы не Операторы, Вещи до сих пор сидели бы по своим пещерам.
Нежданно-негаданно заявились Лесорубы и сообщили, что слушание возобновится в ближайшую неделю.
– И вот еще что, – добавил Плющ. – Нам удалось на время откупить тебя. Мы наняли местного Оператора, женщину по имени Кареглазая. По нашему поручению она будет управлять тобой.
Еще до ухода Лесорубов прибыла Кареглазая, боевая, грубоватая особа с зычным голосом. Она мне сразу пришлась по душе. Громиле не так-то просто будет ее запугать. Люди такого сорта без лишних слов сами переходят в наступление. Мне было хорошо в ее обществе, и я с радостью встречала ее каждый полдень. Простак ее недолюбливал и старался улизнуть, как только она появлялась. После ее ухода он возвращался и какое-то время дулся на меня.
При каждой возможности Кареглазая отпускала шпильки в адрес Громилы и его ребят и рассказывала множество историй о творимых ими гнусностях. После одной из таких бесед Простак вернулся домой, весь кипя от негодования.
– Послушал я, что она тут плела. Поверить ей, так мы просто стая одичавших собак. А почему она не объяснит, что это нормальная работа крючколова? Что в ней плохого?
Я попросила его высказаться яснее.
– Понимаешь, крючколовством занимаются все Операторы. Это самый лучший способ оттачивать свое хитроумие. Один из двух Операторов старается загнать другого в угол, и тогда проигравшему приходится откупаться, чтобы противник его отпустил. Возьмем к примеру Герба Кларксона, Оператора, что живет в доме напротив. На днях совершенно случайно погибла одна Вещь: упала с лестницы и сломала шею. Герб поспорил со своим другом Фредом, что устроит все так, словно Вещь убил Фред. Ударили по рукам. Герб хитроумно заставил Фреда обронить одно-два словечка, из которых следовало, что он и в самом деле замешан в этой смерти. Тут за него взялся Вышибала, Щит из нашего участка. Фреду ничего не оставалось, как уплатить Гербу двадцать очков, чтобы тот его вызволил. Если бы у Фреда было время, он попытался бы столкнуть вину на кого-нибудь еще и сорваться с крючка. Это вполне допустимый прием в крючколовстве. А если бы Гербу не удалось подцепить Фреда, он сам заплатил бы ему двадцать очков. Кареглазая рассказывает тебе всякие байки, а не объясняет, что все это абсолютно законная практика.
Мрачновато все это выглядит. Неужели все Операторы балуются крючколовством?
– Само собой, если ума хватает. А потом, занятие-то прибыльное. У Громилы дело поставлено на широкую ногу. Его крючколовы – самые мозговитые в штате. А потом у него своя система.
Какая еще система?
– У Громилы заведено досье почти на каждого Оператора в городе. Допустим, Громиле становится известно, что некий Оператор, назовем его Ф., заработал тысячу очков за один присест. Громила начинает продумывать способ, как бы наложить лапу на эти очки. Если его ребята начнут подъезжать к Ф., тот сразу сообразит, что им нужны его очки, и откажется от игры. Стало быть, надо исхитриться и подцепить Ф. на крючок так, чтобы у него и мысли не появилось, что это дело рук громиловых подручных.
– Подручные выясняют, с кем дружит Ф. Пусть его другом будет Оператор А., его быстренько насаживают на крючок и ждут. А. выкручивается и цепляет на крючок своего друга Б. Тот проделывает то же самое с Оператором В., а тот в свою очередь передает эстафету, то бишь крючок, другу Г. За всем этим внимательно следят подручные Громилы, пока крючок не добирается до Ф. К этому времени крючок превращается в здоровенный крюк, с которого бедолагу Ф. может снять один лишь Громила, но за это он заламывает бешеную цену.
Значит, Операторы просто охотятся друг на друга.
– Это тебе так кажется, потому что ты всего лишь Вещь и не умеешь думать иначе. Образование мешает. Операторы работают чисто, никакой законник не придерется. Уж эта мне Кареглазая! Если кто и ведет себя непорядочно, так это она. Пытается внушить тебе, что крючколовство – незаконное дело.
В наступившем молчании хрипловатый насмешливый голос Мудреца прозвучал резко, как дверной звонок.
– Простак, да ты у нас просто оратор. Вот уж не думал. У меня новость. Непобедимый Громила попался на крючок.
– Шутишь, – не поверил Простак.
– Хотелось бы, чтобы это было шуткой, или по крайней мере, чтобы крючок был мой. К несчастью, я и сам в любой момент могу угодить на крючок. У меня уже уложены чемоданы. Отбываю в другие края.
– Бежишь! – потрясенно возопил Простак. – Что случилось?
– Давай-ка, оставь на время Эту Самую и отправляйся в штаб-квартиру. Громила уже смылся, а с ним и Камерон. Дело в том, что двое… смертных, с которыми они работали, прошлой ночью покончили жизнь самоубийством. Есть подозрения, что в этом вина организации Громилы. Совет просто вне себя от гнева. – Мудрец понизил голос до шепота. – Один из… смертных был весьма ценным работником, из инженеров. Сами знаете, какое за это следует наказание. Auf wiedersehen, мой любезный Простак, и ты тоже, моя дорогая Эта Самая. Желаю тебе светлого будущего и душевного счастья. Простак исчез.
– Послушай, что произошло? – подключился любопытный голос Смуглянки.
Я молчала. Насколько я успела узнать, Операторы часто мстили друг другу, причиняя вред их Вещам. В таком случае мне может не поздоровиться от Оператора, чья Вещь совершила самоубийство. Что же мне делать, ломала я голову. А сама стала быстренько собирать сумки.
Не успела я упаковаться, как пришла Кареглазая.
– Не принимай все близко к сердцу. У нас еще остались кое-какие дела, а я не смогу гоняться за тобой по стране, если ты сбежишь из города.
Я призналась ей в своих опасениях.
– Да если ты помрешь, кому от этого прок, черт побери! Разбирай свои сумки, а потом сядем и попьем кофейку.
– А если за мной придет кто-нибудь из Операторов тех двоих, что покончили с собой?
– Это моя забота. Хочу тебе сказать, что в ближайшие дни в организации Громилы будет ряд отстранений, головы будут лететь направо и налево. Вот тут-то надо не прозевать свою выгоду. Будь в гуще, когда начинается бой.
Вернулся Простак.
– Они все трясутся, как осенние листы, – сообщил он. – Пожалуй, надо держаться возле Этой Самой, она мое алиби. Это мое постоянное задание, а все остальное меня не касается. Веришь, первый раз в жизни рад, что все это время был приставлен к одной из этих чокнутых.
Мне приходилось слышать, что людей иногда охватывает непреодолимое импульсивное побуждение совершать какие-то действия. Но когда это произошло со мной, до меня не дошло, что это работа Операторов. Ники как-то сказал мне:
– Когда не удается убедить Вещь что-то сделать, приходится применять такое средство, как компульс, и таким образом вынуждать ее действовать, как требуется.
Я проснулась глубокой ночью. Страх комком подкатил к горлу.
– Быстро собирай вещи, – приказал Простак. – Скорее. У нас совсем не остается времени.
Но не его слова вызвали у меня страх, он поднимался изнутри сам по себе, готовый прорваться наружу, как кипящий гейзер. Трясущимися руками я побросала вещи в сумку, вызвала такси и направилась на автобусную станцию.
Не успела я сесть в автобус, как ко мне присоединилась Кареглазая.
– Надо додуматься – ехать в такое место, как Пасадена! – изумилась она. – Я с тобой. Простак, кто тебе велел применить компульс?
– Велели и все, – угрюмо буркнул Простак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22