Но я желал бы, сто раз желал выступить против людей из Королевской Конной лицом к лицу в открытом бою насмерть. И мысль о том, что Танто и я – мальчик, который не скоро пройдет испытание крови, – спасем жизнь и свободу всего племени, не давала мне покоя.
Во время ночных привалов я не мог заснуть, а если и засыпал, меня мучили видения: то я боролся с самим Вап-нап-ао, огромным, как серый медведь, а другой раз таким, как ядовитая змея, то убегал от огромной лавины, падавшей прямо с неба, то боролся со стаей волков в форме людей из Королевской Конной…
Через трое суток мы достигли подножия гор в окрестностях входа в Каньон Безмолвных Скал. До лагеря Королевской Конной оставалось не более половины дня спокойной езды. Здесь мы разделились. Торговец с одной нагруженной упряжкой поехал вперед, рассчитывая успеть в лагерь Вап-нап-ао еще до сумерек. Мы же должны были тронуться по его следам, когда стемнеет, оставив собак и запасы еды на этом привале.
По дороге мы не видели волчьих следов и не слышали волчьего воя, так что можно было не бояться за собак и еду. Однако на всякий случай мы укрепили мешки с едой на дереве, а собак привязали так, чтобы в случае нападения они могли хотя бы защищаться.
Воздух был прозрачен и неподвижен. Мороз крепчал. Под вечер он настолько усилился, что время от времени раздавался треск разламываемых деревьев – будто выстрелы оружия белых людей. Собаки сразу глубоко зарылись в снег, мы же не могли даже разжечь огня.
Как медленно двигалось в этот день солнце к западу! Оно долго освещало вершины гор. Из-за ближайшей горной гряды выглядывали сверкающие на солнце скалы, окружавшие долину. Среди них выделялась острая, как птичий клюв, снежная вершина Скалы Орлов.
Наконец горы запылали красным огнем заката. Теперь они уже быстро сменяли окраску, угасали. Над нами в бесконечной вышине загорелась первая звезда.
Мы двинулись в путь.
Шли мы по следам Торговца среди густого мрака, шли тихо, бесшумно, как волки. Следы вели нас по краю чащи. Снег поскрипывал под ногами. Ночь потемнела, а потом снова начала проясняться от света звезд. Из-за гор выплыл узкий, почти белый серп луны.
Стена гор приближалась, росла, темнела. Казалось, что по всей чаще разносится стук наших сердец. Я уже узнавал знакомые очертания скалистых склонов. Мы приближались к Каньону Стремительного Потока. Звезды показывали, что уже полночь.
На снежном поле, блестевшем от лунного света, мы увидели несколько темных пятен. Лагерь Вап-нап-ао!
Шатры Королевской Конной стояли на небольшом открытом месте (в этом была видна предусмотрительность белого начальника). Но, к счастью, к ним можно было подкрасться, скрываясь в тени скалистой стены, перерезанной каньоном.
Миновала полночь. Звезды неподвижно висели над нами. Мороз пронизывал мое тело, слезились глаза, становилось больно дышать. Однако я дрожал не от холода.
Около палатки появилась какая-то тень. Мы услышали уханье белой совы. Раз, два, три…
А я-то думал, что будет бой!
Никакого боя не было, не было вообще ничего, чем я мог бы похвалиться перед кем-нибудь. Пятилетние ути могли бы сделать то, что сделали мы. Ведь все совершил за нас дух огненной воды.
Когда мы подошли к палаткам, Торговец ждал нас и смеялся, Да, смеялся почти вслух!
Он ввел нас в типи белых людей – и мы перестали удивляться его неосторожности.
Белые лежали, как бревна. Как бесчувственные, безмозглые бревна. Только один что-то забормотал сквозь сон, когда мы связывали ему руки. Остальные даже не пошевелились. И они назывались воинами, эти люди! Люди, которые обрекали на смерть, на голод и неволю племя свободных шеванезов! Как я их презирал! В моем сердце не осталось места даже для ненависти. Они были сильными, могучими и одновременно такими смешными и слабыми. Они имели оружие, которое разбивало даже скалы, но они не могли противиться духу огненной воды.
Благодаря своей хитрости они завладели всей нашей землей, но установили такие законы, при которых человек, чтобы накормить собственных детей, должен обрекать на Голод чужих детей. Они были сто крат богаче красных народов, а не умели обеспечить достатком стариков своих собственных племен. Умели быть храбрыми, как Вап-нап-ао, и применяли свою храбрость не в бою воина с воином, а для того, чтобы мучить голодом женщин, стариков и детей. Умели быть благородными, как Торговец, но свое благородство обменивали на… браслеты из желтого железа.
С тех пор я не перестал удивляться им, но перестал ненавидеть их. Я начал их презирать. Даже Торговца!
Он же совсем утратил спокойствие. Радовался легкой победе и в то же время тревожился, как маленький ути, заблудившийся в лесу. Он знал, что Вап-нап-ао вернется не раньше, чем через месяц, но иногда держал себя так, будто большой отряд Королевской Конной уже окружал нас у входа в каньон. Он ежеминутно расспрашивал Танто, каков вид и вес обещанных браслетов, спрашивал, сдержим ли мы слово. И только когда даже я перестал отвечать на его вопросы, успокоился.
По приказу Танто я стерег пленных. Торговец еще ночью нашел запасы динамита в одной из палаток и, проверив вместе с Танто веревки на руках и ногах пленных, отправился к каньону.
Я должен был подчиниться приказу брата. Торговец забрал у белых оружие, но, несмотря на это, их преждевременное освобождение угрожало всему, чего мы добивались.
Если бы мне еще в Долине Соленых Скал кто-нибудь сказал, что я буду стеречь четырех пленных из Королевской Конной, я бы счел это совершенно невероятным. Одна надежда на такую возможность заставила бы меня бесконечно гордиться. Но сейчас я не ощущал радости, не говоря уже о гордости…
Под утро мороз начал слабеть.
Перед рассветом среди недалеких деревьев я услышал первое дыхание ветра. Когда же рассвело, я увидел над горами туманную мглу и первые клубы облаков, предвещавших близкую метель.
Белые не просыпались, хотя я разжег в палаткее огонь. Дым, выходя сквозь верхние отверстия палатки, не поднимался вверх. Ветер прибивал его к земле, стелил мутными прядями у подножия скал.
Я снова вышел из палатки. Все более мерк солнечный свет. Взлохмаченные облака громоздились над чащей и быстро бежали на восток.
Я все больше беспокоился.
Каньон продолжал молчать. Сумеет ли Толстый Торговец выполнить свое обещание? Я вспомнил огромный завал камней, воинов, засыпанных скалами, грохот и кровавое сверкание разбуженных Вап-нап-ао молний… Тишина каньона веяла молчаливой угрозой.
В палаткее послышался хриплый крик. Проснулись! При виде меня они на мгновение замолчали, чтобы потом поднять крик – совсем как старые бабы в ссоре. Они кричали по-своему, и я ничего не понимал, кроме того, что они не умеют сохранять достоинство и, несмотря на мой смех, напрасно теребят свои путы, вертятся от страха и воют от гнева, как привязанные голодные псы.
Но вот один из них крикнул громче других, все замолчали. Он же обратился ко мне на языке шеванезов, немилосердно коверкая и путая слова. Он обещал мне большую награду, обещал, что сделает меня вождем, даст мне свое оружие и коня, засыплет подарками, если я освобожу их.
А я? Я только смеялся.
Потом он начал угрожать, и снова обещать, и снова угрожать.
Когда я подошел ближе, он замолчал от страха. Я проверил ремни на его руках, посмотрел на его расширенные от гнева и тревоги глаза и не смог промолчать.
– Белые люди, как старые бабы, – сказал я и вышел из палатки.
Они снова начали что-то кричать, по внезапно замолчали. Потому что вдруг задрожала земля.
Из каньона вырвался страшный гром, потом другой, третий… Он пронесся над чащей, ударился о горные стены, снова возвратился и, наконец, утих, разорванный ветром.
Я бросился в сторону каньона. Но нет. Вернулся: пленных оставлять нельзя.
Я чуть не плакал от злости. Что там творится? Что происходит в каньоне? Я был как слепец во время битвы – беспомощный и растерянный среди больших событий. Что случилось в каньоне?
И вот наконец я увидел Танто. Он мчался будто на крыльях ветра. Его лицо сияло счастьем, как прекраснейшая заря.
– Сат-Ок! Сат-Ок! – кричал он. – Торговец открыл каньон! Открыл каньон!
Так наше племя еще раз спасло свою свободу и жизнь.
В тот же день шеванезы и сиваши покинули Долину Соленых Скал. Толстый Торговец, взяв свою награду, направился на юг. Его сопровождали воины, которые должны были забрать у него остальные запасы еды.
На следующий день, несмотря на начавшуюся пургу, все племя выступило на север, к Черным Озерам. Там мы должны были встретиться с отрядом, который пошел с Торговцем к Медвежьему озеру.
У пленных мы отобрали оружие и лыжи, чтобы они не могли идти по нашим следам. Еду мы им оставили. Мы не хотели, чтобы они умерли от голода. Голодная смерть слишком ужасна, чтобы обрекать на нее даже злых и подлых людей.

Над рекой несется песня,
Лес покрылся белым цветом,
В камышах гогочут гуси,
И орел взлетает к солнцу.
Мех смените, братья мокве:
С юга теплый ветер веет.


Глава XVII

Хотите ли вы знать, каков был вкус нашей свободы?
Мы долго еще не могли почувствовать ее полного счастья. Много трудных дней прошло со времени нашего выхода из Долины Соленых Скал.
Последний месяц зимы обрушился на нас морозом, метелями, сильными ветрами. А нужно было уходить на север, всё на север. Ведь нам угрожала опасность возвращения и погони Вап-нап-ао. Метель засыпала наши следы, но она и затрудняла наше передвижение, которое больше походило на бегство.
После метелей наступили солнечные дни. Мороз искрился так, что от блеска снега гноились глаза, а от холодного ветра каждый вдох был, как удар ножа в горло. Много дней можно было слышать лишь один звук – пронзительное пение морозного ветра.
Только через двадцать дней пути мы остановились на несколько дней отдыха. Этих тяжелых двадцати дней не перенес один из стариков, не перенесла их также пятимесячная дочь Черного Пера из рода Викминчей. Горек, все еще очень горек был вкус первых дней свободы.
Неужели Вап-нап-ао ополчил против нас злых духов большого мороза и метелей?
Но во время нашего отдыха направление ветра переменялось. Потом в чаще зашумела капелями первая оттепель. Воздух погустел от влаги, на озерах и реках посерел лед. С каждым днем все громче трещала ледяная кора, и наконец…
Наконец зазеленели первые ростки на березе, почернели горы, и хотя в тени густых деревьев и в зарослях еще лежал снег, однако уже заблестели воды озер и рек, заволновались от дыхания ранней дружной весны.
Никогда еще весна не приходила в чащу так быстро. Об этом говорил новый учитель Молодых Волков, Непемус, и самый старый из всего племени воин – дед Тинглит, Большой Лис.
От первой перемены ветра до первого крика дикого гуся прошло едва три недели.
Итак, вы хотите узнать, каким был в тот год голос свободы шеванезов?
Это был голос вавы – дикого гуся и пение бегущего вслед за ним южного ветра. Это был цвет березовых ростков, нового меха белки и белых весенних цветов. Это был запах прелых листьев, запах солнца и первого дождя, речной волны и молоденькой сосновой хвои. Вкус кроличьего жаркого, жареной свежей рыбы и березового сока.
Верьте мне: это была самая прекрасная весна в моей жизни. И ненамного больше смог бы я вам рассказать про мою юность – лучшего воспоминания я не найду.
И поэтому я скоро с вами попрощаюсь. Закончу свою повесть о чаще моей страны, о Долине Соленых Скал и о племени свободных шеванезов.
Но прежде чем я это сделаю, хочу вам еще рассказать об одной охоте моего брата Танто, случившейся за несколько дней до весеннего Праздника Посвящения и Обручений, праздника, начинавшегося Танцем Дикого Гуся.
Я думаю, что я даже должен это сделать. Я хочу, чтобы вы запомнили моего брата, молодого воина шеванезов, таким, каким он был на той охоте, когда боролся с черным медведем у подножия Скалы Убитого Коня. Я хочу, чтобы вы хорошо поняли, почему он вступил в эту борьбу.
Весенний Праздник Посвящения и Обручений должен был состояться, как всегда, за день до первого весеннего полнолуния.
И вот за неделю до полнолуния Танто обнаружил около Скалы Убитого Коня следы большого мокве – черного одиночки. На следующий день мы пошли по этим следам. Танто решил совершить вокруг праздничного костра Танец Новой Победы в ожерелье из медвежьих клыков.
Однако получилось так, что боролся он для другой цели и борьба была не такой, какую мы ожидали.
Вышли мы на охоту, как обычно, перед рассветом. Ночью ветер нагнал тяжелые дождевые тучи. Вскоре после нашего выхода из лагеря на нас обрушился теплый весенний ливень. Ветер бросал капли нам в лицо и танцевал с дождем на верхушках деревьев.
Мы шли по берегу речки в сторону Скалы Убитого Коня. Осторожности не придерживались, так как ветер дул навстречу. Ни один зверь не мог нас учуять, а дождь заглушал наши шаги. Танто нашел след у самого подножия скалы. Мы почти бежали.
Весенний дождь никогда не бывает долгим. Однако на этот раз он прекратился только около полудня, тогда, когда мы уже дошли до места, где Танто вчера обнаружил следы медведя-одиночки.
Это была небольшая поляна. И нам недолго пришлось искать следы черного медведя. Весь глинистый берег ручья был покрыт следами огромных лап. Ольха стояла с ободранной корой и объеденным лыком.
Осмотрев следы, проверив высоту, на какой медведь ободрал кору, я бросил взгляд на Танто. Танто только прищурил глаза в улыбке. А я? Я в это мгновение почувствовал себя так, будто кусачие красные муравьи облепили мне шею, руки, сердце.
Медведь должен был быть огромным. Вероятно, больше, чем тот, который несколько лет назад гонял нас вокруг дупла с дикими пчелами, и уж наверняка значительно больше убитого нами в начале зимы медведя-рыболова.
Я ответил на улыбку Танто улыбкой. Но едва он отвернулся, я как можно внимательнее осмотрелся вокруг. Следы были вчерашние. Мне же казалось, что я чувствую на себе пронизывающий взгляд налитых кровью маленьких медвежьих глаз.
Танто не дал мне времени на размышления. Двинулся вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26