Галина Юрьевна была уверена, что Крахмальников теперь ни в чем перечить Якову Ивановичу не будет. А с Гуровиным увольнение Долговой было согласовано давно.Когда Ирина заглянула в монтажную, на ее месте уже сидела Елена Савкова.А Крахмальников, как на зло, пропал. Его никто не видел, похоже, на студии он еще не появлялся.Как и всякое взвинченное сознание, Ирино подсказало ей не правильно: Крахмальников действительно согласен с ее увольнением, а чтобы не выяснять отношения, скрылся. Скандала не хочет.Она разозлилась еще больше. Нагрубила Житковой, послала режиссера, прибежавшего с материалами очередного выпуска новостей:— Пусть Загребельная правит! Я тут больше не работаю.И пошла в буфет.— Что это с вами, Ирина Васильевна? — участливо спросила буфетчица, когда Долгова заказала у нее сто граммов водки. — Случилось что?— Случилось, — ответила Ирина. — Мне дали под зад коленом.— Кто?— Да все! Загребельная, Крахмальников, Гуровин.— Не может быть! Вас, Ирина Васильевна!— Меня.Буфетчица сокрушенно покачала головой:— Что за времена пошли? Хорошему человеку нигде жизни нет.Ирина вздохнула, выпила сразу полрюмки, поморщилась, закурила.— Ладно, черт с ними!— Нет, — все никак не унималась буфетчица, — даже подумать нельзя, чтобы вас… И что же вы теперь делать будете?— Работу искать. Пойду вон, как ты, торговать. Буфетчица рассмеялась.— Чему ты смеешься? — удивилась Долгова. — Думаешь, я не смогу?— Не, Ирина Васильевна. Вы для такой работы слишком культурная. А здесь не культура нужна, а ум.— По-твоему, у меня ума нет?— У вас есть ум, но тут другой нужен. Хитрый. — Буфетчица вдруг склонилась через стойку и понизила голос:— Ирина Васильевна, вы должны в суд подать.— Да пошли они. Не хочу связываться.— Ну и зря. За себя надо бороться.— За что? — усмехнулась Долгова. — За эту студию вшивую? Еще чего! Я не пропаду. А они, — Ирина неопределенно махнула куда-то в сторону, — пусть горят синим пламенем.— Точно! — согласилась буфетчица. — Пусть горят!Все, решила Долгова, больше я сюда никогда не приду. Даже за расчетом. Даже если позовут обратно.Она оглядела свой кабинет, вытащила из стола и засунула в сумку кипу бумаг, отнесла фирменную пепельницу в отдел, сняла с полки несколько тяжеленных словарей и подарила Лобикову, в пакет запихнула сменные туфли. Выкурила напоследок сигарету с расстроенными коллегами, расцеловалась с ними и ушла.На улице сообразила, что с таким багажом замучается в метро: ей нужно было сначала в фирму “КВИН”, потом домой, в другой конец города. Пришлось взять такси. И только в машине она вспомнила: забыла на столе банку пива.А так хотелось попробовать. Москва Уже под утро Крахмальников добрался до квартирки на Кондратюка и свалился замертво. Надо было выспаться. День предстоял трудный.Проснулся в одиннадцать и не сразу сообразил, где он. В первый раз он спал здесь один. Теперь, в утреннем мутном свете, стены выглядели еще неуютнее, холоднее. И кто додумался наклеить голубые обои?Да, не место красит человека, а человек место. Было здесь когда-то и тепло и уютно, и обои казались веселыми.Крахмальников залез под душ, пятками чувствуя шероховатость старой, потертой ванны. Брезгливо поджал пальцы.В комнате зазвонил мобильник.Как был голый, Леонид бросился к телефону:— Алло.— Лень, это я. Ты где? Жена.— Я на работе, ты же знаешь, у нас сейчас аврал.— Знаю, у нас тоже. Я напомнить — сегодня мы в восемь должны быть в Доме оперы у Ростроповича.— Да.— Пока.— Ой нет, Валя, у нас сегодня собрание.— Отмени. Ростропович важнее.— Я перезвоню.Господи, как он мог забыть! Сегодня Ростропович и Вишневская открывают на Остоженке Дом оперы.Леонида с женой пригласили еще за месяц. Он не может не пойти. Там и оба президента будут. Это же событие.Крахмальников тщательно выбрил щетину на скулах, поохал, опрыскиваясь “Эгоистом”, надел чистую рубашку — здесь у него был запас. Костюм для передачи у него на студии. А для работы и этот сойдет.Но на работу почему-то идти не хотелось.Он знал, что там его ждут, уже прошли несколько новостных блоков, уже, наверное, поступили новые сведения от Никитина. Надо провести тракт вечернего ток-шоу. Да полно еще дел!Крахмальников сидел на широком матрасе и смотрел завороженно за окно.Останкинской башни не было. Пропала, исчезла, испарилась.Это было удивительно. Они с Аллой по поводу этого бетонного шприца как только не острили. Он у них был и указующим перстом, и вечно готовым мужским достоинством, и дамокловым мечом, и пупом земли, и восклицательным знаком, и, конечно, постоянным напоминанием, что это их работа.А сейчас башня пропала.Крахмальников даже не пытался понять почему. Ну, наверное, туман скрыл ее, а может, и в самом деле упала.Ему даже нравилась эта жутковатая мистика. Нет башни, нет его работы, нет телевидения вообще. Он никому не нужен. О нем все забыли. Люди по вечерам не пялятся в ящик, а ездят в гости, общаются с женами, воспитывают детей и гуляют по улицам. Станет только лучше. Гораздо лучше.Он просидел так минут двадцать. Ни о чем не думая. Думая обо всем.Потом подул ветер, и шпиль проявился.Крахмальников встал и пошел на студию. Далеко от Москвы В небольшой комнате таможни сидела невероятных размеров женщина с воинственными черными усами. Наверное, на ее форму ушло в два раза больше материи, чем требовалось для самого крупного мужика.— Дэ ты их найшов? — густым басом поинтересовалась она у таможенника.— У ватони, — ответил тот.— Сопротывлялыся?— Ни, — отрицательно замотал головой парень.— Почему нас задержали? — возмущенно спросила Алина у, толстухи.Та смерила ее взглядом с головы до ног:— Зараз перевирымо и скажемо чому… Покажьте багаж.Саша молча раскрыл чемодан, отступил ч л шаг: смотрите.Толстуха, сопя и отдуваясь, прилагая героические усилия, встала со стула, потыкала пальцем в вещи, затем начала по одной доставать и рассматривать. Все воротники Сашиных рубашек она просмотрела на свет, каждый миллиметр шва ощупала пальцами. В два счета оторвала подметки у новых, еще ни разу не надеванных Сашиных туфель, только вчера купленных Алиной в итальянском бутике.— А вещи-то портить зачем? — не выдержал Казанцев.Толстуха обернулась, обожгла его взглядом черных глаз и снова принялась за дело.Она очень обстоятельно осмотрела Алинины наряды, одно платье даже приложила к себе: увы, туда вряд ли поместилась бы даже одна необъятная нога усатой таможенницы. Видимо из мести за мелкие Алинины размеры отодрала каблуки и у ее вечерних туфель. Алина промолчала. Великанша достала ее нижнее белье: вероятно, оно показалось ей очень смешным, потому что женщина вдруг улыбнулась, и ее лицо совершенно преобразилось, показалось даже миловидным. Но улыбка сияла недолго: лифчик вместе с вытащенными косточками полетел на груду уже проверенных вещей.Закончив осмотр, толстуха внимательно осмотрела пустой чемодан, заглянула во все карманы и кармашки, прощупала его весь и передала таможеннику. Тот достал из стола нож и привычным жестом резанул наружную матерчатую обивку — нет ли чего между нею и подкладкой?Таможенница тем временем вытряхнула полиэтиленовый пакет, куда бережливая Алина сложила остатки еды и прессу. Понюхала каждый кусок колбасы и разломила пополам каждый кусочек хлеба. Потом взялась за Алинину сумку и буквально ее распотрошила.Покончив с чемоданом, таможенник велел Саше выложить все из карманов. Вывалил на стол содержимое бумажника, пересчитал наличность. Негусто: двести тридцать два российских рубля и какая-то бумажка в пластике.— Шо це? — спросил таможенник.— Кредитная карточка.Любознательный парень повертел карточку в руках, понюхал:— А для чего?— Вместо денег, — популярно объяснил Казанцев, которого ситуация уже начала забавлять.Парень аккуратно, двумя пальцами вложил ее в бумажник, потом небрежно запихнул туда смятые ассигнации.— Пройдемте для личного досмотру. — Он направился к двери в соседнее помещение, поманив Сашу пальцем.— То есть как! — вспыхнул Казанцев. — Да вы что тут все, с ума посходили?! Вы права на это не имеете!— Права, гражданин, будете качать в своей стране, — жестко ответил таможенник. — Идемте, пока вас не скрутили. Чуетэ, ни?— Чую, — сказал Казанцев. Москва Коммерческий директор фирмы “КВИН” сняла очки и улыбнулась Долговой.— Что ж, Ирина Васильевна, вы, как всегда, на высоте.Ирина про себя звала директрису Королевой. Это была красивая женщина без возраста. Огромной конторой, где работали в основном мужчины, она управляла легко и с достоинством.— А вы обедали? — спохватилась вдруг хозяйка кабинета.— Нет, — призналась Ирина.— И я нет. — Королева взглянула на часы. — Ого! Таня! — позвала она секретаршу.В дверях мгновенно выросла девушка с васильковыми глазами.— Танечка, скажи на кухне, пусть нам накроют в банкетном на троих. — Она обернулась к Ирине. — Вы ведь не против, если с нами пообедает генеральный?— Нет, конечно.— Ну и ладненько. Что вы пьете? Долгова вдруг застеснялась:— Я не пью.— Не разочаровывайте меня, Ирина Васильевна. Водку? Коньяк? Виски? Джин? Вино?— Коньяк, пожалуй, — ответила Ирина, почесав нос.— И у меня нос чешется, — весело сказала Королева. — И я коньяк. Таня, а для Пал Палыча — водку.Секретарша исчезла так же бесшумно, как и появилась.— Хорошо у вас, — заметила Долгова, оглядывая кабинет.— А то! — польщенно отозвалась хозяйка. — У нас вообще фирма хорошая. А ведь у нас к вам предложение, Ирина Васильевна.— Какое?— Выпьем, скажу, — пообещала Королева. — Мы торгаши, у нас все вопросы за столом решаются.Пал Палыч оказался таким же веселым и шумным, как его компаньонка. Он был буквально напичкан грузинскими тостами и прибаутками на все случаи жизни.— Ну, за женщин. — Повернулся к Ирине:— За женщин, мадам, я всегда пью стоя.И выпил.Потом стал сыпать анекдотами, над которыми сам же и смеялся.— Пал Палыч, погоди, — остановила его Королева, заметив, что Долгова смеется из вежливости и совсем не пьет. — Ирина Васильевна знаешь почему не может расслабиться? Потому что…— О! Про Наташу Ростову! — внезапно вспомнил Пал Палыч. — Последний расскажу, и все. Знаете?..— Да знаем, знаем, — с досадой в голосе прервала ей” директриса. — Давай сперва о деле. То, о чем мы с тобой вчера говорили, я хочу предложить Ирине Васильевне.— — А что! — обрадовался Пал Палыч. — Это самый лучший вариант. Вы согласны, Ирина Васильевна?— С чем?— Ирина Васильевна еще не знает.— Так расскажи, — велел Пал Палыч и, отложив в сторону вилку, тоже приготовился слушать.— Видите ли, Ирина Васильевна, — издалека начала Королева, — вы, конечно, в курсе, что фирма у те многопрофильная. Но вам, вероятно, неизвестно, что у нас есть лицензия на производство видеопродукции. Вообще-то сначала мы хотели заниматься видеокассетами. Но тут проблемы, пришлось отложить этот проект на потом, это перспектива, а сейчас мы надумали выпускать рекламные ролики.— Хорошая идея.— Как вы считаете, это реально?— Почему нет?— Студию и оборудование мы обеспечим, а вот по поводу специалистов решили обратиться к вам.— Короче, — перебил Пал Палыч. — Ирина Васильевна, если мы вам дадим, скажем, семьсот — восемьсот баксов в месяц плюс положенный процент от производства, пойдете к нам работать?— Подожди, Пал Палыч, — вмешалась Королева. — Может быть, вас не устраивает зарплата? Так это в первые месяцы, пока на ноги не станем… — Она заметила, что Ирина хочет что-то сказать, и торопливо продолжила:— Я понимаю, у вас престижное место работы, должность, но…— Я согласна, — наконец смогла вставить слово Ирина.Королева осеклась и недоверчиво посмотрела на Долгову.— Я согласна, — повторила та, стараясь, чтобы охватившая ее радость не прорвалась наружу. — Я как раз сегодня решила подать заявление об уходе: надоело текучкой заниматься.— 01 — обрадовался Пал Палыч. — Видите, как хорошо все получилось! Выпьем!— Погоди, — вновь осадила его Королева. — Ирина Васильевна, если б вы знали, какая вы молодец. Если хотите, прямо сегодня мы вас зачислим в штат…— Сейчас?"Да! Да! Да!” — готово было вырваться у Долговой, но она сказала:— Не получится… Мне надо еще уволиться. Но это недолго. Я очень благодарна, через пару дней я ваша. Ну максимум через неделю…Почему она так говорила, она и сама не знала в этот момент. Москва Гениальная идея Альберта заключалась в том, чтобы взять с собой оператора. Вот будет здорово, если удастся снять захват бандитов.К счастью, на месте был Иван Афанасьевич, один из самых опытных операторов. Старая закалка, добрая школа, профессиональная честь и все такое.— Иван Афанасьевич, у вас есть работа? — поинтересовался Захаров.— Пока нет. Домой еду.— Успеете. — Альберт взял его под локоток, отвел в сторону и в общих чертах посвятил в курс дела.— Я бы и сам снял, только, боюсь, не сумею. Поедем, а?— А камера?Альберт укоризненно посмотрел на него:— Иван Афанасьевич, обижаете…На складе телевизионной аппаратуры они сообщила механику, что едут на оперативную съемку в МУР, подучили под расписку “бетакам” и два сменных аккумулятора, а через час уже сидели в видавшей виды “семерке”, принадлежащей Альберту, и ждали его приятеля.Ждать пришлось долго. Муровец несколько раз появлялся и разводил руками:— Откладывается.— А в чем дело?— Пропал твой Учитель куда-то. Наши его упустили.— Так, может, мы поедем?— Нет, по всему видно — вернется.Только в четыре приятель скомандовал:— Поехали. Вон за той “Волгой” держись.А еще через час они были в Марьине. Питер Пресс-конференция началась с опозданием на полчаса — машины журналистов не могли пробиться через толпу людей с фотографиями своих близких, ушедших два дня назад из дома и не вернувшихся до сих пор.Ломов почти дословно повторил свою речь на “Северной”, лишь заменив призыв не спешить с выводами на страстный монолог о долге каждого давать отпор грязным инсинуациям, инспирированным отдельными органами средств массовой информации, состоящими на службе у недоброжелателей руководства славного города на Неве, которые явно заинтересованы в дестабилизации ситуации в северной столице, доказательством чему служит митинг за окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34