Наконец Бланка отработала свое; раздались жиденькие аплодисменты, причем в основном старался клиент, который регулярно покупал ей выпивку и воображал, что нашел девушку, о которой мечтал (в плане удовлетворения сексуальных потребностей). На самом деле, в заведении Френчи, как и в остальных клубах, расположенных на Улице, требуется гораздо больше времени и усилий, чтобы завязать знакомство с длительными последствиями. Это может показаться невероятным, потому что девочки, как стайка саранчи, налетали на любого, решившего заглянуть в клуб. Диалог (и само знакомство) был обычно очень коротким:
– Привет, милый, как тебя зовут?
– Хуан-Ксавьер.
– Ой, как красиво! Ты откуда?
– Новый Техас.
– Ой, как интересно! Давно в нашем городе?
– Пару дней.
– Хочешь меня угостить?
Разговор закончен: знакомство состоялось. Даже суперагент экстра-класса не смог бы вытянуть столько информации за такой рекордно короткий отрезок времени.
Все это было пронизано подспудным ощущением безысходной тоски, словно девочки отчаялись когда-нибудь распрощаться с постылой работой, хотя внешне здесь царила обманчивая атмосфера абсолютной свободы и полной независимости. "Если придет в голову послать нас к черту, дорогуша, просто закрой за собой дверь и больше не возвращайся!" Но, покинув ночной клуб, девочка могла выбирать два пути: либо открыть дверь другого заведения подобного рода, либо спуститься еще на одну ступеньку лестницы, ведущей на Дно Жизни ("Эй, миленький, скучно? Нужна компания? Ищешь чего-нибудь особенное?" Понимаете, что я имею в виду). Годы идут и цены становятся все ниже и ниже, доходы все меньше; вскоре начинаешь продавать себя за стакан белого вина, как одна моя знакомая, Мирабель.
Вслед за Бланкой на сцене появилась настоящая фема по имени Индихар.
Кстати, вполне возможно, это ее настоящее имя. Она пользовалась теми же нехитрыми приемами, что и Бланка: плавно покачивала бедрами и плечами, при этом практически не двигаясь по сцене. Танцуя, Индихар, сама этого не сознавая, шевелила губами, повторяя слова песни. В свое время я интересовался у девочек насчет этого; все они во время выступлений шевелили губами, и тоже бессознательно. Они тогда очень смутились и обещали следить за собой, но, когда снова поднялись на сцену, все повторилось. Наверное, так быстрее летело время, да и веселее все-таки, чем просто разглядывать посетителей. Танцовщицы извивались, бессмысленно двигали руками, их губы немо шевелились; повинуясь многолетней привычке, почти превратившейся в рефлекс, подсказывавшей, когда надо соблазнительно повилять задом, начинали энергично работать бедрами. Может быть, для новичка зрелище казалось сексуальным и возбуждающим, а качество исполнения вполне окупало расходы посетителей на выпивку – мне трудно об этом судить; я получал свою порцию бесплатно, во-первых, потому что здесь работала Ясмин, а во-вторых, Френчи нравилось со мной болтать. Но если бы пришлось платить, я нашел бы какой-нибудь более интересный способ провести время. Любое занятие интереснее этого, даже сидеть одному в абсолютной темноте в комнате со звуконепроницаемыми стенами.
Я подождал конца выступления Индихар; наконец из гримерной показалась Ясмин. Она подарила мне широкую улыбку, сразу заставив почувствовать себя особенным, не похожим на других. Раздались не очень энергичные аплодисменты: старались три-четыре человека у стойки. Моя девочка сегодня снова сумела заработать популярность, а стало быть, и деньги. Индихар закуталась в прозрачную накидку и отправилась добывать "чаевые". Я подбросил ей киам и получил легкий поцелуй в благодарность. Индихар – хорошая девчонка. Она всегда играет по правилам и никому не делает пакостей. Бланка – паскуда, а вот с Индихар можно просто дружить.
У самого края стойки я увидел Френчи. Он поманил меня к себе. Хозяин был массивным мужчиной – в его шкуру свободно влезла бы парочка отборных марсельских громил, – с потрясающей пышной черной бородой, по сравнению с которой моя выглядела как подростковый пушок. Френчи обжег меня взглядом, блеснув своими страстными черными глазами.
– Ну, что еще случилось, шеф?
– Нынешней ночью все тихо, – ответил я.
– Твоя девочка сегодня неплохо справляется…
– Приятно слышать, потому что недавно я потерял последний грошик; наверное, выпал из дырки в кармане.
Френчи нахмурился, окинул взглядом мою галабийю.
– Что-то не вижу карманов.
– Несчастье произошло пару дней назад. С тех пор нас питает только любовь.
– Ясмин прицепила какой-то невероятный модик, и ее танец был прямо-таки потрясающим зрелищем. Посетители забыли обо всем: о недопитых стаканах, о лапках девочек, лезущих в ширинки брюк, – и разинув рты уставились на Ясмин.
Френчи рассмеялся: он знал, что я никогда не оставался совсем без гроша, хотя постоянно твердил об этом.
– Да, бизнес идет паршиво, – пожаловался он в свою очередь, сплевывая в маленький пластиковый стаканчик. Он всегда так говорил. Никто не хвастается приличными заработками на нашей Улице: плохая примета.
– Слушай-ка, – сказал я, – мне нужно поговорить о важном деле с Ясмин, как только она кончит кривляться.
Френчи покачал головой:
– Твоя девочка обрабатывает вон того слюнявчика в феске. Подожди, пока она выдоит его досуха, а потом можешь беседовать сколько душе угодно. Если потерпишь до ухода клиента, я заменю ее кем-нибудь в очередном танце.
– Хвала Аллаху, – сказал я. – Что-нибудь выпьешь со мной? Он улыбнулся:
– Возьми две порции, шеф. И сделай вид, что одна – для меня, другая – для тебя. Выпей их сам. Я уже давно не переношу это пойло. – Он похлопал себя по объемистому брюху, скорчил гримасу, потом встал и прошелся вдоль стойки, приветствуя завсегдатаев, нашептывая что-то на ушко девочкам. Я заказал две порции спиртного круглолицей, болтливой помощнице Френчи, Далии. Я знал ее уже много лет. Далия, Френчи и Чирига по праву считались кем-то вроде пионеров-первопроходцев: они обосновались здесь в Незапамятные времена, когда по Улице просто Гоняли овец из одного конца Будайина в другой, наш квартал еще не отгородили от остального города стеной и не облагодетельствовали собственным кладбищем.
Когда Ясмин кончила очаровывать посетителей, раздались аплодисменты.
Коробка для чаевых моментально наполнилась; покончив с этим, она поспешила к своей ослабевшей от страсти жертве, пока его не перехватила другая шлюха.
Пролетая мимо, Ясмин любовно ущипнула меня за зад.
Целых полчаса я вынужден был покорно смотреть, как она льстиво смеется, болтает и обжимает косоглазого ублюдка, сына желтомордой собаки… Наконец его бумажник постигла скоропостижная смерть от истощения; охотница и жертва казались одинаково грустными, обнаружив это. Романтическая любовь испарилась так же быстро, как и вспыхнула. Они очень трогательно попрощались, поклялись никогда не забывать сегодняшний вечер, который вечно будет сиять путеводной звездой в их памяти… Каждый раз, когда одна из этих вонючих жаб жмется к Ясмин, – да и к другим девочкам тоже, – перед глазами встают картинки из моего детства: десятки безликих мужчин, тянущих лапы к матери… Господи, с тех пор прошло черт знает сколько лет, но память почему-то безошибочно подсовывает это, и именно тогда, когда ее не просят! Я наблюдал за тем, что проделывала Ясмин, твердил себе, что это просто работа; но все равно возникало дурацкое чувство гадливости и обиды, словно меня предали. В такие моменты хочется схватить стул и начать крушить все вокруг.
Она пристроилась рядом со мной, вся взмыленная, словно пробежала не меньше километра, и выдохнула:
– Я боялась, что проклятый сын шлюхи никогда не уйдет!
– Все дело в твоем неотразимом обаянии, – сказал я кислым тоном, – в разных возбуждающих воображение словах. И еще в паршивом пиве Френчи.
– Ага, – неуверенно подтвердила Ясмин, озадаченная моим раздраженным тоном. – Это точно.
– Мне с тобой надо поговорить.
Ясмин порывисто вздохнула и с тревогой посмотрела на меня. Потом быстро вытерла лицо чистым платком. Наверное, мои слова прозвучали слишком мрачно. Я рассказал обо всем, что случилось за прошедший вечер: о второй встрече с Папой, о решениях, к которым мы в итоге пришли (точнее, он пришел); о том, как мне не удалось произвести должное впечатление на Оккинга. Когда я закончил рассказ, вокруг царило ошеломленное молчание.
– И ты это сделаешь? – наконец спросил Френчи. Я не заметил, когда он успел вернуться и подслушать наш разговор. Что ж, заведение принадлежало ему, а кто знает все укромные местечки в доме лучше хозяина?
– Ты все-таки вставишь себе розетку? – ахнула Ясмин. Похоже, она возбудилась при мысли об этом. Сексуально возбудилась.
– Ты что, рехнулся, Марид? – сказала Далия. Она была одной из немногих настоящих консерваторов, обитающих в нашем квартале. – Подумай только, во что эта штука превращает людей!
– А во что она превращает людей?! – вскричала, разъярившись, Ясмин, постукивая по своему модику.
– Ой, извини-извини… – Далия торопливо отошла к самому дальнему концу стойки и стала энергично тереть ее тряпкой, делая вид, что ликвидирует несуществующую лужицу пролитого пива.
– Представь себе, какие штуки мы сможем проделывать, – мечтательно произнесла Ясмин.
– Значит, Для тебя я недостаточно хорош сам по себе… – Я был слегка задет. Ясмин опешила:
– Что ты, Марид, ты не так понял… Я просто хотела сказать…
– Ну ладно, это твои проблемы, – заключил Френчи. – Не мое дело. Пойду подсчитаю, сколько заработал за сегодняшнюю ночь. – Он исчез за ветхим занавесом золотистого цвета, скрывавшим за собой гримерную и его "кабинет".
– Ясмин, ведь это – на всю жизнь! – сказал я. – Обратной дороги нет. Каким меня сделают, таким я и останусь.
– Ты хоть раз слышал, чтобы я пожалела, что вставила розетку? – спросила Ясмин.
– Нет, – вынужден был признать я. В первую очередь, меня угнетало сознание необратимости того, что произойдет.
– Ни разу в жизни не пожалела об этом, и ни один из тех, кого я знаю, тоже… Я нервно облизнул губы.
– Ты просто не понимаешь… – начал я и остановился. Нет, не могу выразить свои чувства; даже самый близкий человек не понимает меня.
– Ты просто трусишь, – объявила Ясмин.
– Ага. – Что ж, неплохое начало.
– Полу-Хадж спокойно живет с розеткой, а куда ему до тебя, Марид!
– И что это ему дало? Возможность забрызгать всех нас кровью Сонни? Мне не нужна помощь модика, чтобы превратиться в психа. Это я могу и сам, если захочу.
Неожиданно в ее глазах появился загадочный блеск – как у одного из бродячих пророков, охваченного очередным приступом озарения. Я понял, что мою Ясмин снова посетила гениальная идея насчет таинственных изгибов судьбы, предопределения и так далее… Плохой признак!
– Ах ты, Аллах с Непорочной Девой в комнатке мотеля! – выдохнула она. По-моему, это богохульство было любимым ругательством ее отца. – Все идет так, как предсказывалось в гексограммах!
– В гексограммах, – ошеломленно повторил я. В тот раз я выбросил всю китайскую белиберду из головы еще до того, как моя подружка закончила объяснять нюансы своего гадания.
– Помнишь фразу о том, что не надо бояться пересечь великую воду?
– Ага. Что еще за "великая вода", Ясмин?
– Это означает какую-то коренную перемену в твоей жизни. Модификацию мозга, например. Понял теперь?
– М-да… И еще там говорилось о встрече с великим человеком. Так оно и случилось. Дважды.
– Да, и насчет того, что надо подождать три дня до начала, и три – до завершения дела.
Я быстро прикинул: завтра пятница. До понедельника, когда все произойдет, оставалось три дня.
– Вот черт! – пробормотал я изумленно.
– И еще там сказано, что тебе никто не будет верить, и что надо сохранять твердость при тяжелых испытаниях, и что ты служишь не царям и принцам, а высшим целям. Вот какой он, мой Марид. – Она гордо чмокнула меня. Мне стало плохо…
Теперь уж никак не отвертеться от предстоящей операции, разве что сбежать в какую-нибудь другую страну и там начать новую жизнь: пасти баранов, поддерживать свое существование горсткой фиг через день, в общем, радоваться, что дожил до утра, как любой другой феллах.
– Да, я герой, Ясмин, – произнес я вздохнув, – а у нас, героев, часто бывают всякие тайные дела. Так что извини, мне надо идти. – Я поцеловал ее три-четыре раза, сжал ее правую силиконовую грудь (на счастье) и поднялся. Проходя мимо Индихар, похлопал ее по попке; она повернула голову и ласково улыбнулась.
Потом пожелал доброй ночи Далии, сделал вид, что в упор не вижу паскуду Бланку, и вышел наружу.
Направился вниз по Улице к "Серебряной ладони", просто посмотреть, что там делается. Махмуд и Жак сидели за столиком, пили кофе и поедали хлеб с хуммусом.
Полу-Хадж отсутствовал; наверное сейчас сражается с толпой ненавистных ему гетеросеков (все – гигантские здоровенные каменщики), просто чтобы поддержать форму… Я подсел к друзьям.
– Да будут дни твои, и так далее, и тому подобное, – пробурчал Махмуд. Его никогда не заботило соблюдение всяких формальностей.
– И тебе того же, – отозвался я.
– Слышал, ты собираешься приобрести розетку, – важно сказал Жак. – Весьма серьезный шаг с твоей стороны. Надеюсь, предварительно ты взвесил все "за" и "против"?
Я был слегка изумлен:
– Как быстро у нас разносятся сплетни, а, Жак? Махмуд поднял брови.
– На то они и сплетни, – уронил он флегматично и набил полный рот хуммусом с хлебом.
– Разреши угостить тебя кофе, – любезно предложил Жак.
– Хвала Аллаху, – ответил я, – честно говоря, предпочел бы что-нибудь покрепче.
– Что ж, как хочешь, тогда угощайся сам. – Жак повернулся к Махмуду. Ведь у Марида денег сейчас больше, чем у нас двоих вместе взятых. Он стал доверенным человеком Папы.
Вот эта сплетня мне очень не понравилась… Я подошел к бару и заказал свою обычную смесь. Хейди, сегодня работавшая за стойкой, скорчила гримаску, но промолчала. Эта девушка выглядела просто конфеткой – да нет, если серьезно, она самая красивая из всех фем, которых я когда-либо видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43