Чем лучше повесть или рассказ, чем одаренней и человечней автор, тем обидней читать (даже не в переводе), что, допустим, два голоса корреспондировали друг другу (вместо – отзывались, перекликались , как-то соответствовали, что ли). И дико слышать, что «после смерти отца все братья и сестры (Леонардо да Винчи) вступили в коалицию », чтобы лишить его – незаконнорожденного – наследства.
Случай очень показательный и опять не из перевода. Теоретик поучает поэта. Может быть, и не очень удачна строка «два наводненья с разницей в сто лет», но что взамен «неточной» разницы предпочел бы увидеть критик? Более точное (и такое поэтичное!)… интервал .
Перевод современного романа. Герой «мгновенно пожалел о своих словах. Даже на него самого они произвели шоковое впечатление », то есть он и сам поражен, потрясен тем, что у него вырвались такие слова. А шоковое бывает состояние – и это уже из обихода «Скорой помощи». И странно « человеческий постфактум », уместней бы – послесловие к судьбе, развязка судьбы .
В газете кто-то горячо отстаивает чистоту русского языка, а на другой полосе – беседа «за круглым столом», да не о чем-нибудь, о поэзии, и уважаемые собеседники не раз повторяют: «поэты одной генерации », «каждая последующая генерация »…Ну почему о поэзии надо говорить не по-русски? Чем не угодило сим знатокам слово поколение , которым не брезговал Пушкин?
Конечно, переводчик, не совсем глухой к слову, просто не сможет вложить в уста героя возглас: «Прекратите вашу аргументацию ! «В подлиннике No arguments! – но живой нормальный человек скажет хотя бы: не спорьте, довольно споров . Такую откровенную кальку встречаешь только в очень плохом переводе (что, увы, тоже не редкость). Примеры же не столь разительные, нелепости чуть менее вопиющие попадаются на каждом шагу.
Человек пишет апология там, где достаточно восхваления , люди привилегированные – там, где вернее и выразительнее сильные мира сего , «семья, базирующаяся на корысти» вместо основанная, построенная …
Даже в газетной статье или очерке, тем более в обыкновенном повествовании далеко не всегда надо писать, что человек или явление доминирует , лучше – господствует, преобладает, берет верх ; ни к чему монополизирует там, где вполне довольно присваивает . Незачем говорить «описания эти истинны и универсальны », когда можно сказать, что событие или явление описано правдиво и всесторонне (либо, быть может, – со всей полнотой ).
«Он обошел молчанием абсолютно нетипичный эпизод » – не лучше ли совершенно исключительный случай ?
«Она поддерживала с нами постоянный контакт » – а женщина попросту часто виделась (встречалась) со своими друзьями!
В таком же неофициальном, житейском повествовании вдруг читаешь: «Теперь он вывернется наизнанку, чтобы реабилитироваться ». А надо бы просто: оправдаться !
Или: « Парк … реабилитировал (в глазах героя)… короля» (самодура, который, однако, этот парк неплохо устроил) – опять же довольно бы: оправдал ! Тем более что рассказ – о событиях вовсе не официальных, и казенные, газетные словеса тут не требуются.
«Ты ее идеализируешь » – иногда можно и так. Но в живом разговоре двух простых, не склонных к книжности людей вернее хотя бы: Не такая уж она хорошая, как тебе кажется.
В нашу речь прочно вошло: энергичный человек, энергичные действия (хотя подчас ничуть не хуже – решительные). Но незачем людям говорить энергично или даже «полным энергии голосом», верней: бодро, властно, с силой, напористо , смотря по характеру и обстановке. В девяти случаях из десяти о человеке лучше сказать, что вид у него не импозантный , а внушительный или солидный (в каком-то повороте даже, может быть, величественный ) А если люди сражались «действенным, но малоимпозантным оружием бюрократизма», то можно лишь пожалеть, что редактор не предложил заменить малоимпозантное хотя бы на малопочтенное .
«…Были симптомы , внушавшие опасения». Но ведь это о чувствах и настроениях людей, медицина тут не при чем – уместнее русское слово: некоторые признаки внушали опасения.
Незачем he was disoriented переводить «он получил дезориентирующие сведения» – лучше неверные , и нет нужды в обиходном разговоре жаловаться, что собеседник тебя «совсем дезориентировал », достаточно: запутал, сбил с толку .
Как ни печально, иной переводчик способен написать, что героиня « находилась под действием ложной пропаганды тетушек» (очевидно, она заблуждалась , ее сбили с толку их рассуждения, разговоры ) или что герой был тетушками проинструктирован (то есть выслушал их наставления ). Он «решил стать писателем», но его родственники оказались «весьма скептичны !». Тут не надо бы даже – оказались отчаянными скептиками , в рассказе, написанном очень иронически и чуть старомодно, верней прозвучало бы: маловерами . Но слова вроде sceptic почти всегда переносят в русский текст нетронутыми даже хорошие, опытные переводчики.
« Скептичные скелеты деревьев» – что сие значит? «Она эманировала злобу вокруг себя» – а может быть, попросту источала злобу, дышала злобой?
В самом современном тексте незачем человеку стараться «переделать максимум дел в минимальное количество времени» (да еще «с любезной миной »!). Неудачного соседства не было бы, если б герой старался втиснуть ( уложить, вместить ) как можно больше дел (или успеть как можно больше ) в самый короткий срок ( в самое малое, короткое время, как можно быстрее ).
И если через несколько страниц уместно: «иногда мне хочется изобрести такой концентрат », то уже не стоит продолжать: «который в минимальном объеме выражал бы максимум вещей », а вполне хватило бы в самом малом объеме выражал бы как можно больше понятий . Вероятно, переводчик соблазнился сжатостью, «концентрированностью» фразы и не почувствовал, какая она получилась казенная. А ведь это говорит о себе живой человек – не сухарь-теоретик, а чуткая, думающая женщина.
Героине современного романа, женщине работающей, вполне интеллигентной, опостылели капризы докучной заказчицы. «Бывают дни, когда проблемы мадам (такой-то) меня не волнуют», – говорит она. «У вас (свои) проблемы ? «– спрашивает собеседница. И дальше передаются мысли героини о себе: «Ее проблемы все те же»… (следует перечень). Неужто не вернее трижды повторенные проблемы заменить словом заботы ?
Не надо хозяйке решать проблему , что сготовить на ужин, достаточно просто решить, что сготовить . В быту француженки или англичанки, в рассказе или романе европейского автора problem сплошь и рядом означает отнюдь не мировую проблему, а просто самую обыкновенную задачу !
Почему в переводе человек «победоносно взглянул на слушателей над архаичными очками»? Да потому, что в подлиннике archaic. А проще и грамотней было бы: взглянул… поверх старомодных очков.
«Она не поблагодарила меня за советы, никак не прокомментировала их». В подлиннике comment, но естественней хотя бы: никак на них не отозвалась ( ни слова не ответила ).
«Не буду вступать с тобой в дискуссию » – в обычном житейском разговоре простые бесхитростные люди, не книжники и не чиновники, уж наверно скажут: не стану спорить (а может быть, смотря по настроению, ввязываться в спор ).
Вошла лимфатического вида служанка. Lymphatic означает вовсе не только внешний вид: она была вялая, малоподвижная, неповоротливая, медлительная , а может быть, и ленивая !
«Они впали в панику » (еще пример слепоты и глухоты!). Словом panic у нас тоже часто злоупотребляют, ведь по словарю паника – это крайний, неудержимый страх, внезапный ужас, охвативший, как правило, сразу множество людей. Бывает, конечно, что толпу охватит паника или человек панически чего-то боится. А чаще можно и нужно сказать хотя бы: ими овладел ужас, они насмерть перепугались, ему стало страшно, он был в страхе, его охватил ужас, он страшился, смертельно боялся, отчаянно, до смерти боялся .
Точно так же и sympathy по-русски далеко не всегда – симпатия , чаще – сочувствие , подчас – приязнь, расположение, доброжелательство (особенно в прозе писателей-классиков, в книгах о людях и событиях прошлого или позапрошлого века), и антипатия почти всегда менее уместна в русской фразе, чем неприязнь .
Не реже попадает в русский текст еще одно злополучное слово – интеллект . Особенно в современной научной фантастике, где действуют представители иных миров, наши братья по разуму. И вот в уста не слишком культурного землянина переводчик вкладывает такое: «Они странные и красивые, это верно, но с интеллектом не выше, чем у дождевого червя». А говорящий явно не способен так выражаться, он скажет хотя бы: но разума (даже мозгов!) у них не больше…
Бедная, бедная научная фантастика… Без конца можно черпать из нее примеры канцелярской тяжеловесности, канцелярской сухости. В любом плохом переводе (а подчас и в неплохом!) встречаешь кальку вроде «Я не рекомендую тебе с ним связываться», когда так и просится: не советую . Но, кажется, только в фантастическом рассказе можно прочитать, что «мама… иногда чувствовала парадоксальную жалость» к девочке, – а вернее да и человечней безо всяких непереваренных, непереведенных paradox: как ни странно , мама порой жалела девочку.
А вот опять – отнюдь не фантастическое, повседневное, то, что встречаешь на каждом шагу.
«Припоминаю знаменательный инцидент ». Конечно же, incident равнозначен нашему случай, происшествие, событие , и нет в нем того оттенка, что в выражении «пограничный инцидент».
«Закончил объяснение задач нашего эксперимента » – а куда лучше: объяснил, для чего нужен наш опыт . Научности и серьезности это не повредило бы даже в деловом отчете, а в романе, в разговорах и раздумьях людей – тем более! Зачем unprecedented experience переводить как беспрецедентный опыт ? По смыслу это беспримерное, небывалое, неслыханное событие . Зачастую experience просто попытка, испытание, проба . Сухой эксперимент не всегда необходим даже в научном тексте.
«Мы оказались в тисках дилеммы » – а лучше перед выбором , нелегко нам было сделать выбор , у нас не было выхода .
Когда англичанин восклицает: absurd! – верней и естественней перевести не абсурд , хотя и это слово мы тоже позаимствовали из европейских языков, а чушь, вздор, чепуха, нелепо, смехотворно , в каких-то случаях – бред (то есть перевести так, чтобы русский читатель воспринимал русское слово, как европеец воспринимает absurd).
И когда оратор в парламенте was competent, то есть умно и умело отвечал на запрос, не надо тащить в русский текст «он был компетентен », куда вернее: он был на высоте , он говорил толково, дельно, находчиво . А в ином случае просто – знал свое дело ( знал, что говорит ).
Привыкнув к иностранным словам и словечкам, иные литераторы то ли для солидности, то ли, как им порой кажется, для иронии вставляют их в самые неподходящие речи и описания. Тем легче поддаются этому соблазну переводчики.
У автора буквально: едва герой достиг (добрался до) клочка тени, места, где можно укрыться от палящих солнечных лучей, едва он туда дополз … А у переводчика «едва маневр был завершен»! У автора: the greatest journalistic scoop. Тут даже можно бы сказать, что описываемое событие стало величайшей сенсацией за все время существования газет. Но переводчику этого мало, он вставляет два иностранных слова: это, мол, был рекорд информации !
В подлиннике просто: How would you like it? – А как бы вам это понравилось ? В переводе: «Улыбалась бы вам такая перспектива ?»
В подлиннике suggestions – намеки, можно перевести: напрасно вы намекаете , что с вами поступили непорядочно, я не хочу этого слушать. А в переводе: «Я не желаю выслушивать инсинуации (!), что с вами поступили непорядочно». О человеке сказано: faithful – верный, преданный , можно бы – воплощенная преданность , но переводчик ставит: воплощенная лояльность !
Два брата ехали, «оцепенев в атмосфере темного купе и стараясь симулировать сон». Через 20 лет при переиздании «исправлено»: имитировать сон! Одно французское слово заменили другим, даже менее верным. А смысл этой невнятицы по-русски очень прост: братья забились каждый в свой угол и притворялись (прикидывались) спящими, делали вид, будто спят .
Что было бы с человеком, попади он «в аналогичную ситуацию »? Это уже не из перевода, а из оригинальной повести. Почему-то хорошему, думающему литератору легче написать так, чем хотя бы: окажись он в таком же (подобном) положении или попади он в такой переплет . Тем легче злополучную situation перетаскивает в русский текст переводчик:
«Братья… когда сумма всех необходимых факторов с учетом возможных ошибок покажет, что ситуация сложилась с балансом риска два – один в нашу пользу, мы начнем восстание». Это не пародия! Это опубликованный перевод фантастического рассказа, причем обстановка – средневековая, действуют воины и монахи, а разговаривают они, как заправские канцелярские крысы XX века.
Увы, так переводят не только начинающие, и отнюдь не только фантастику (которой и вправду нередко занимаются неопытные переводчики, непрофессионалы).
«Такую ситуацию нелегко распутать» – а почему не узел ?
«В такой отчаянной ситуации » – почему не в беде ?
« Ситуация не оставляла мне выбора» – а почему не просто у меня уже не было выбора ?
Одаренный переводчик, притом не новичок, не смущаясь пишет: «Таков был итог трезвого анализа ситуации корреспондентом ». Хотя вполне в его силах и возможностях сказать: Вот к чему пришел корреспондент, трезво оценив (обдумав) положение . Тем более что рядом, в рифму к ситуации, есть еще «кто согласится быть свидетелем эксгумации ?». А надо просто: кто захочет смотреть, как извлекают мертвецов (или трупы) из могилы …
«Он был упрям, но тут он нарвался на другого упрямца. На этот раз инициатива оказалась в руках собеседника». Да, initiative в подлиннике есть. Но не лучше ли, не вернее ли даже в современном романе о хитросплетениях парламентской политики сказать хотя бы: Конечно, он был упрям, но тут нашла коса на камень.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7