— Достаточно, или вы хотели бы узнать что-нибудь еще?
Это были первые слова, произнесенные хранителем, если не считать начального приветствия. На божественном лице светилась мудрая, благосклонная улыбка.
— Я видел этот нож полчаса назад, — сказал чиновник. — В Приливных Землях.
— Не может быть!
— Скорее всего — репродукция.
— У музея надежнейшая охранная система. Внепланетного производства.
— Тринкуло, — сказал чиновник. — Я хотел бы, чтобы вы объяснили мне одну вещь.
— Объяснять — моя обязанность. Голос золотой маски звучал дружелюбно и уверенно.
— Рекламные ролики Грегорьяна. У вас есть их тексты?
— Конечно, есть! — раздраженно откликнулась одна из сивилл.
— Когда же его арестуют?
— Арестуют?
— Нет никаких оснований!
— За что?
— Грегорьян берется преобразовать человека таким образом, что тот сможет жить в море. Это — ложная реклама. Он берет за свои услуги деньги. Это — мошенничество. Судя по всему, он попросту топит своих клиентов. А это — уже убийство.
Несколько секунд всеобщего молчания.
— Сперва нужно доказать, что он не может выполнить своих обещаний, — сказала сивилла, сидевшая за столом. Глаза ее были все так же прикрыты.
— Не смешите меня. Человек органически не способен жить в океане.
— Возможно, он способен адаптироваться.
— Нет.
— Это почему же?
— Во-первых — гипотермия. Если вы хоть раз в жизни купались, то сами знаете, что долго в воде не просидишь — зубы начинают стучать от холода. Слишком велики потери тепла. Через несколько часов ресурсы организма истощаются и наступает переохлаждение. А затем — кома. И смерть.
— Жили же в воде оборотни. И прекрасно себя чувствовали.
— Оборотни — это оборотни, а люди — это люди. Человек — млекопитающее. Он должен поддерживать высокую температуру крови.
— А разве нет водных млекопитающих? Выдры, тюлени, да мало ли кто. Та же самая ондатра.
— Они приспособлены к такой жизни, их защищает жировая прослойка. У нас с вами нет хорошей теплоизоляции.
— Откуда мы знаем, что Грегорьян не снабжает своих клиентов теплоизолирующей жировой прослойкой? Он же их трансформирует.
— Никак не ожидал услышать от информационной системы такой детский лепет! Тринкуло, — обратился чиновник к хранителю, — объясни, пожалуйста, своим девицам, что такое радикальное изменение физической структуры человеческого тела выходит за все рамки возможного.
Божественный лик слегка повернулся в одну сторону, затем в другую…
— Я… Извините, но я… — начал, заикаясь, Тринкуло. — Я… Я просто не знаю.
— Но ведь это — элементарнейшее следствие всех имеющихся научных данных.
— Я не… у меня нет… — Растерянные, полные муки глаза Тринкуло судорожно, беспомощно бегали. Словно мелкий воришка, подумал чиновник.
Внезапно хранитель исчез, а вместе с ним — и звон в затылке. Чиновник снова был один на один с той, самой первой, сивиллой.
— Не повезло вам с хранителем. Неполное соответствие занимаемой должности, — издевательски усмехнулся чиновник. И тут же выругал себя за это. И все равно — не мог остановиться. — А точнее — полное несоответствие.
— А кто в этом виноват? — негодующе вскинулась Медуза Горгона от информатики. Ее змеи зашевелились и зашуршали, словно готовясь к броску. — Кто, как не ваш собственный отдел, приславший к нам банду психов и погромщиков, когда кто-то наверху решил, что Тихая Революция зашла слишком далеко. У нас была уже гармоничная, полностью замкнутая система, а тут явились ваши бандиты и всю ее исполосовали.
— Да когда же это было, — отмахнулся чиновник.
Он, конечно же, знал об этом инциденте, сумасбродной попытке перевести целую планету на столь низкий технологический уровень, что отпала бы всякая необходимость во внешней торговле. Была, прошло и быльем поросло, и нечего этой заклинательнице змей разговаривать на повышенных тонах. Ишь, как глазками-то сверкает.
— В те времена на месте Приливных Земель плескался океан. Вторичное заселение только планировалось, а нас с вами и в проекте еще не было. Так стоит ли ворошить старые обиды?
— Это вам легко говорить. Вам-то не приходится страдать от последствий. Не приходится работать в такой вот маразматической информационной системе. Ваши люди объявили Тринкуло предателем, выжгли ему все высшие мыслительные функции. Но его не забыли, его все еще почитают как великого патриота. Дети ставят за него свечки,
— Он что, был вашим вождем?
Чиновник нимало не удивился, что Тринкуло подвергли лоботомии. Независимый искусственный интеллект — самый страшный зверь на свете. Их и всегда-то опасались, а после печальных событий, приключившихся на Земле, стали бояться как огня.
Сивилла гневно встряхнула головой, обрызгав все вокруг каплями сконденсировавшейся на проводах влаги.
— Да, он был нашим вождем. Именно он организовал наш, как вы выражаетесь, мятеж. Мы же никого не трогали, мы только хотели, чтобы никто не совался в наши дела. Хотели освободиться от вашей экономики и вашей технологии. Тринкуло научил нас, как избавиться от внешнего контроля, и кому какая разница, где там его сделали — на заводе или в супружеской постели. Да мы бы дьяволу душу продали за вот такусенький шанс сбросить со своей шеи вашу удавку, а Тринкуло — не дьявол. Он — наш друг и союзник.
— Невозможно перерезать все нити, связывающие планету с внешним миром. Да вы хоть на голову встаньте… — Чиновник смолк и безнадежно махнул рукой. Узкое лицо женщины побелело, губы сжались в ниточку, глаза превратились в холодные, как все в этом здании, камни. Спорить с ней было бесполезно.
— Ладно, — вздохнул он. — Большое спасибо за помощь.
«Заткнись и убирайся», — молча ответили ненавидящие глаза.
Чиновник неловко попятился, вышел в коридор, прикрыл за собой дверь, осмотрелся и понял, что не знает обратной дороги.
Он стоял, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, и тут в дальнем конце коридора открылась дверь. Из двери появился человек, сверкающий как ангел. Как Господь во всей своей славе. Как крокодил, проглотивший солнце и не способный сдержать сияние небесного светила земной (речной?) своей плотью. Чиновник убавил оптическое усиление, фигура несколько поблекла, внутри нее обнаружились стальные ребра. А на месте лица — телевизионный экран. А на экране — лицо. Очень даже хорошо знакомое лицо.
— Филипп?
— Всего лишь скромный агент.
Филипп быстро оправился от неожиданности. Широкая, от уха до уха, улыбка освещала мрачноватый коридор что твоя лампочка.
— Работы сейчас невпроворот, ни минуты свободной, так что я не мог перейти сюда лично.
Дружелюбно уцепив чиновника под руку, Филипп повел его вдоль коридора.
— После встречи с тринкуловскими вдовицами необходимо выпить, особенно — после первой встречи. Пошли, если ты, конечно, не очень спешишь.
— Так ты что, часто здесь бываешь?
— Чаще одних, реже других, — загадочно улыбнулся Филипп. Зубы у Филиппа были идеальные, лицо — розовое, без единой морщинки. «А ведь лет-то ему, — подумал чиновник, — о-ё-ей сколько. В папаши мне годится — а вон ведь какой живчик. Земное воплощение предвечного вечного студента». — Чего это ты вдруг заинтересовался?
— Да так просто. А что там происходит на моем рабочем месте?
— Не беспокойся, руль в надежных руках. — Филипп в таких делах собаку съел.
— Да уж, — угрюмо откликнулся чиновник, — наслышаны.
Еще один поворот коридора, дверь, и они вышли на галерею, нависающую над улицей. Передвижной мостик перенес их через бурную реку раскаленного металла в соседнее крыло здания.
— А Филипп, где он сейчас?
— Протирает штаны во Дворце Загадок, где же еще. Нам сюда.
Они нашли пустую закусочную нишу и подключились к сети. Филипп положил металлический локоть на стол и вызвал меню.
— Яблочный сок, вроде бы приличный.
Чиновник хотел узнать, где находится сейчас основной, первичный Филипп. Агенты, самостоятельные квазиличности, обходились несравненно дороже обычных двойников — об этом уж позаботилось Министерство охраны виртуальной реальности. Поэтому их синтезировали только при крайней необходимости на большом удалении от первичной личности, когда временная .задержка сигнала затрудняла использование двойника. Филипп на рабочем месте, это ясно, но где сейчас физический Филипп? На этот вопрос агент, конечно же, не ответит — да и не сможет ответить.
Плечо человека, лежавшего на узком клеенчатом диванчике, тронула чья-то рука.
— Подождите, я скоро, — пробормотал он, не открывая глаз. — В его руке появился стакан сока, неотличимый от настоящего, — холодный, чуть запотевший, скользкий на ощупь.
— Послушай, — задумчиво сказал агент. — А что это Корда на тебя взъелся?
— Корда? Вот уж с кем у меня не было никаких трений!
— Так ведь и я про то же. А последнее время он говорит какие-то странные вещи. Насчет сократить твою штатную единицу, а все обязанности передать Филиппу,
— Бред, да и только. У меня такая нагрузка, что никакой совместитель…
— Тише, тише, не кипятись, — остановил его Филипп. — Я тут ни сном ни духом. Мне твоя работа не нужна, со своей бы справиться, и то б слава Богу.
— Оно конечно… — без большого доверия согласился чиновник. — А за что Корда на меня бочку катит? Что он там про меня наплел?
— Не знаю. И не смотри на меня так, словно сожрать хочешь, я действительно не знаю. Филипп проинформировал меня только в самых общих чертах, он же у нас никому не доверяет, даже самому себе. Но послушай, я же вольюсь в него буквально через пару часов. Хочешь что-нибудь передать? Если очень надо, он перейдет сюда, и там уж задавай любые вопросы.
— Как-нибудь обойдемся. — Чиновник старался скрыть от агента свою ярость. — Здесь у меня и дел-то всех на день, от силы на два. Вернусь, тогда мы с ним и побеседуем,
— День-два? Ну и шустрый же ты у нас.
— Повезло. Мамаша Грегорьяна снабдила меня уймой информации. В частности, я получил старый дневник этого героя, полный имен и адресов.
На самом деле тетрадку заполняли оккультные диаграммы и описания магических ритуалов. Чиновник внутренне содрогнулся, вспомнив страницы, изрисованные бесконечными чашами, кинжалами и гадюками и прочей ересью, тоскливой, как… да тут и сравнения-то не подберешь. Если не считать общего представления о характере Грегорьяна, о его детской мании величин, единственной ниточкой среди всей этой мистической белиберды было упоминание, и неоднократное, о мадам Кампаспе.
Но Филиппа мы лучше обманем — так, на всякий пожарный случай.
— Вот и ладушки, — неопределенно откликнулся Филипп. Он взглянул на свою руку и покрутил в одному ему видимом стакане воображаемую жидкость. — Интересно, почему это фруктовый сок, полученный по проводам, никогда не бывает таким же вкусным, как настоящий?
— По проводам тебе передают вкус, аромат и больше ничего. Ты не чувствуешь реакции организма на выпитое — на сахар, мало ли еще на что. — На лице Филиппа застыло туповатое непонимание, — Ну, это вроде как с пивом по проводам — вкус есть, а трезвый как стеклышко. Просто в случае яблочного сока разница не столь ярко выраженная — тело чувствует, что здесь что-то не так, а сознательное восприятие отсутствует, ты не понимаешь, чего именно тебе не хватает.
— Ну, ты у нас прямо энциклопедия, — сказал Филипп.
Открыв глаза, чиновник увидел над собой лицо Чу.
— Нашла. — И снова эта опасная, диковатая улыбочка. — Идемте, это здесь, рядом.
Длинный сарай, пристроенный к задней, слепой стене гостиницы, имел всего одну дверь, узкую и обшарпанную; замок предусмотрительная сотрудница внутренней безопасности уже вскрыла.
— Мне нужен фонарь, — сказал чиновник и тут же вынул требуемое из чемоданчика. Они осторожно вошли.
На полу, засыпанном стружками и опилками, среди плотницких инструментов и беспорядочно наваленных досок стояло с десяток ящиков.
— Уезжать намылились, — сказала Чу. — Свернули свою лавочку. — Сунув руку в грубо взломанный ящик, она продемонстрировала чиновнику устричный нож, абсолютно идентичный тому, утреннему. — Приторговывают ребята археологией, как мы и думали.
Далее на свет божий появился второй устричный нож, третий, четвертый… Похожие друг на друга, как горошинки из одного стручка.
— Тут и всякое другое — керамика, копательные палки, рыболовные грузила, каждый предмет — в десятках экземпляров. А теперь, — Чу нырнула куда-то в темноту, — посмотрите на это.
Она поставила рядом с чемоданчиком чиновника другой, в точности такой же. Выданный, судя по маркировке, тем же самым оперативным отделом.
— Видите, что они придумали? Добывают где-нибудь подлинники, суют их в чемодан и заказывают копии. Подлинники возвращаются на место, и все шито-крыто. А может, вместо подлинников возвращаются копии — не думаю, чтобы это имело большое значение.
— Только для археологов — да и они, пожалуй, ничего не заметят.
— Вы узнали, откуда этот нож?
— Оригинал найден в Коббс-Крике при раскопках, — сказал чиновник. — Теперь он в драйхевен-ской экспозиции.
— Коббс-Крик — это же совсем рядом. Вниз по реке, сразу за Клей-Бэнком.
— Оригиналы — дело десятое, а вот где, спрашивается, раздобыли эти бандиты один из наших чемоданов? Вы с ним поговорили?
— Поговоришь тут. — Чу продемонстрировала вздувшиеся, почерневшие внутренности несчастного механизма. — Он умер.
— Идиоты проклятые. — Чиновник достал переходной кабель и соединил им два чемоданчика. — Не понимают ничего, вот и перегрузили. Прибор же очень тонкий — и до придури исполнительный. Заказывая продукцию в большом количестве, нельзя забывать о сырье, о необходимых элементах, иначе чемодан начинает сам себя переваривать. Прочитай его память.
— Не осталось ничего, кроме регистрационного номера, — откликнулся, помедлив секунду, чемоданчик. — Перед смертью он успел переработать всю защитную изоляцию, поэтому память погибла.
— Вот же мать твою.
— Помоги мне с этим сундуком, — сказала Чу.
Хрипя и отдуваясь, они протащили вскрытый ящик через узкую дверь и с грохотом уронили его на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35